Entry tags:

topy, Дженезис Пи-Орридж, сны, солнцестояние

Приближение бури/Чёрный Крест/Hrēþmōnaþ/Заржавевший Ēðel/Сигиллы

Говорю, что это спокойствие перед бурей. Речь не идёт о погоде, небо и море ясные. Мы уже неделю пытаемся объяснить на наших работах, что ситуация с короновирусом серьёзная и что скоро он ударит в полную силу.
Нас никто не слушает, в этот раз британское самомнение и самодовольство явно служит дурную службу. Люди с гордостью продолжают социальную жизнь помогая распространению вируса.

Алёна говорит, что это сюжет её постоянного сна, что она видит ураган и пытается всех спасти, а никто не слушается.

Мы не можем полностью самоизолироваться, у нас работа. А значит неизбежно заразимся, вопрос только в том, как не перенести на уязвимые слои населения. В принципе мы оба интроверты и не видим ничего страшного в сидении дома или прогулках вдвоём вдали от толпы. Сейчас гуляем по пустому пляжу, я как обычно с металодетектором.
Нахожу много мелочей, но ничего реально интересного. На одном из участков с удивлением вижу мёртвую лису. Она явно вынесена волнами на берег и уже почти мумифицировалась от соли. Видимо одна из недавних бурь.

Прошли дальше, до ржавых остатков лебёдки для лодок. Нашёл возле набор сплетённых крюков. Посмотрел на него и подумал, что нельзя оставлять так лису. Она может заразить тут кого нибудь. Но и увозить в лес с побережья не стоит, она тут на своём месте.

Возвращаюсь. Уношу подальше от пляжа и зарываю в камнях и гальке. Высыпаю всё что нашёл. Вырезаю два знака на куске дерева рядом. Спускаюсь обратно к морю, нахожу там остатки разрушенного пирса или части волнореза. Огромные куски заржавевшего металла сплетённые с камнями в единое целое. Забираем два. Один уношу с пляжа и оставляю на месте похорон, второй берём с собой.

Приезжаем домой и узнаём там о смерти Дженезиса.

Вся ритуальная импровизация внезапно стала осмысленной.

Ночью собрался и поехал поминать Дженезиса к месту его/её последнего дома в Англии. Бывший ключевой узел «TOPY» и «Temple Records» сейчас обычный жилой дом, поэтому нельзя было мешать его жителям.
Полчаса вдоль моря под «Dreams Less Sweet». Любимая запись любимого периода.
Доехал до Roundhill Crescent. Поднялся пешком до 33-его дома. Выпил. Вылил. Оставил в стене дома записку с рисунком Алёны. Снял с оберега на шее почерневший «TOPY-Cross». Я купил его чуть больше года назад, на одном из его последних концертов. Всё время носил на шее, в том числе и в самые тяжёлые рабочии дни, так что он почернел от пота.
Теперь этот символ означает мёртвого. Больше это не торговый знак.

В кармане завалялись два камешка подобранные на пляже и забытые. Один остаётся в стене. Второй, необычно чёрный, словно вулканический, отличается подходящими отверстиями. Пытаюсь вставить в него крест зацепив защёлкой, она в итоге ломается. Придётся вставлять как в могилу, одним концом креста.

Всю дорогу до дома слушал по кругу «Орхидеи».

And in the morning, after the night I fall in love with the light

Дома вставил крест в камень, залив заранее отверстие суперклеем. Идеально соединилось. Только теперь это символ смерти конкретного человека, то есть его не стоит носить на шее.

Поспал пару часов. Надо было подольше, но я до поздна пересматривал видео с пятого съезда НБП в поисках знакомых лиц.
Високосный год продолжал собирать свою жатву и смерть Лимонова меня очень задела.
Ещё друг спросил помощи с семплами для написанной им композиции, предложил ему старый фильм «Robin Redbreast», идеальный для этой даты.

Проснулся около двух ночи. Мы вышли в сад выпить мёда и оставить еды ежам и лисам. Зарыв в землю дар самой земле.

Было темно и тихо. Говорю, что это чёрная весна. Весна эпидемии.

Вообще я собирался ехать в Лондон после празднования и погулять там с утра. Записаться заранее на посещение митрариума, как в прошлый раз. И потом в отпуск попробовать слетать в Латвию. Но эпидемия уже бушует на континенте в полную силу, забирая стариков и больных. Даже если бы не отменили полёты, мы бы не стали подвергать риску жизни родных. Значит восемь дней, начиная с ночи равноденствия, проведём дома в самоизоляции.

Хорошо, что мои ритуалы проходят в одиночестве и в лесах.

Выезжаю. До равноденствия час. Грустная лиса дожёвывает сендвич. Впереди пустые дороги до деревни под Доркином и Рощи Друидов в огромном парке. Я решил в этот раз всё таки найти её.

Ожидал, что увижу сбитых животных по краям дороги, но слишком всё быстро и слишком темно. Доехал без приключений. Свернул в нужном месте и был в парке за полчаса до астрономический даты.
В этот раз фотографирую карту парка на входе, буду искать по ней.
Неудивительно, что прошлый раз не нашли, самая сложная часть началась после той точки, где остановились. Шёл в темноте с фонарём, понимая, что судя по карте нужное место должно быть под крутым склоном. Наконец-то нашёл место где можно осторожно спуститься вниз. Первые тисы появились на моём пути прямо перед равноденствием.

Зажигаю пламя. Опускаю в него бронзовую кочергу с трикселионом на конце. На самом деле это символ острова Мэн, но его можно свести к архаическому прототипу, дата христианского праздника святого Патрика с его трилистниками подозрительно близка к равноденствию. Планировал сточить с символа всё лишнее, но сегодня понял, его нужно оставить в этом месте. Прямо в тисе.
Достаю одну руну. Исландская Hagall. Недавно читая Мольтке я понял, что внешнее сходство с англо-саксонской Īor совсем не случайно, в переходный период к младшим рунам именно так выглядел скандинавский Ár, урожайный год вариант которой и сохранился у англо-саксов. Град в текстах рунических поэм назван холодным зерном и источником воды, в эдических поэмах схожий набор образов связан с валькириями.
Глядя на знак в темноте я впервые понял что всё перечисленное явно можно отнести к месяцу бурь и к загадочной Hrêðe, чье имя явно похоже на имя валькирий. Что это могла быть руна весны.

Пора возвращаться наверх, но я заметил другую тропу, идущую уже вниз. По идее она должна вести через Рощу и вывести из неё к границам парка. Решаю проверить новый путь. Он очень длинный, но ведёт мимо невероятно больших и старых тисов. Им реально тысячи лет.
Нахожу указатель, что это действительно роща. Затем выхожу через не замеченный до этого вход в парк. Можно ехать домой, но я видел омелу на окраине этой деревни.
Пять утра. Оставляю машину в центре деревню. В кустах рядом кто-то летает при свете ночных фонарей. Думал летучая мышь, но пригляделся и был шокирован. Малиновка. Robin Redbreast. Тихо поёт в темноте.

Омела нашлась только на дереве, что растёт на полосе среди трассы А24. Первые машины уже выезжают из Лондона, но ещё темно.
Конечно это не дуб, но я все равно срезаю ветвь золотой пластиной. Срезаю и заворачиваю в белую ткань. Похоже это станет моим ежегодным ритуалом в одну и ту же ночь.

Возвращался домой на рассвете. Уже были видны сбитые барсуки у дороги и стадо живых, пугливых оленей.

Два сна.
В первом попал в небольшую аварию, настолько небольшую, что даже сам не понял, что случилось. Помню что резко затормозил. Вышел из машины проверить всё ли в порядке и увидел, что лопнуло стекло.
Поскольку виноват был не я, то даже не растроился, уверенный в получении страховки.
Проснулся, попил воды и снова уснул. Опять фильм. В этот раз - ретроспектива редких фильмов Куросавы. Этот конкретно мне не нравится, это наивная чёрно-белая комедия о некой кампании друзей, уезжающих из Токио в путешествие на машине. В эпизоде на экране их машину догоняет полиция и видит, что за рулём спящий.

При этом машина быстро едет по трассе.

Ближе к вечеру выбрался на пляж с металлоискателем. К счастью, этот пляж не популярен, толпы нарушителей карантина отсутствовали. Можно было долго идти по дну, проверяя камни. Затем назад, по гальке.

Остановился на лисьей могиле, пролил немного мёда.

Уже чувствую себя готовым для поля, все металлические предметы ловятся быстро и эффективно. Ничего реально необычного не было, зато нашлось иррационально важное.
Часть бывшей пружины, заржавевшая и принявшая форму руны Ēðel.
Глядя на неё я сразу понял, для чего она пригодится.

Ещё не наступил тотальный карантин, но ясно что к нему всё идёт.
Возможно это последний шанс доехать всё таки до поля и попробовать металлоискатель в реальной обстановке. Списались с хозяйкой поля, она не отвечала так как разбиралась с последствиями пожара в квартире.
Погода отличная, можно ехать, только соблюдая все меры предосторожности. То есть домой не заходя и общаясь только на расстоянии.

Вышел на поле. Принёс мёд в жертву боярышнику посредине. Посмотрел на павлинов в саду и фазанов в поле. И приступил к тщательному прочёсыванию.

Отличное хобби. Фактически весь день копал и просеивал землю на крошечном пятачке в поисках гвоздей викторианской эпохи. Нашёл на поле места двух зданий. Пробежался по лесу. На окраине выдернул из земли самую дорогую находку, бутылку из под итальянского вина необычной формы. Так как на ней была надпись и цифры, то проверил в интернете что это. Посмотрел на цены, за которые продают коллекционерам и отдал хозяйке. У неё уже целая коллекция на кухне стояла, такая бутылка явно к ней подойдёт.
Забрал домой полный карман старого железа.

Вечером сообщили про начало карантина.

Около одинадцати отнёс на чердак всё чио собрал за последнюю неделю. Чёрный «TOPY -Cross», камень с металлом, найденный в день смерти Пи-Орриджа и всякие гвозди для фиксации.

Ведь уже пятнадцать месяцев в один и тот же день я делаю материальные сигиллы.

Самая идея, с самого начала, была отсылкой к практике «TOPY». Мне реально понравилась мысль, что сигиллой может быть смонтированный ролик или коллаж, что концепция не ограничивается абстрактной графикой.
При этом с самого начала я не видел смысла следовать правилам Храма, вся эта тема трёх телесных жидкостей и тому подобного была явным образцом маний и фантазий Дженезиса. Мне самому это просто не интересно.
Поэтому я взял только дату и время, как знак уважения, но в остальном превратил эти дни в упражнения по превращению себя самого в нечто вроде самодеятельного концептуального художника. То есть к ритуалам как персональным перфомансам добавить создание ритуальных предметов примитивного искусства.

В этот вечер предмет должен быть надгробным камнем в память о Дженезисе.

Прикрепляю пластиком гвозди и куски металла снизу, для увеличения усиойчивости. Закрашиваю белое красной краской. Цепляю на торчащий кусок металла чёрный «TOPY -Cross» с одной стороны, ржавый Ēðel с другой.

У меня начинает сильно болеть голова, но я понимаю что всё сделал правильно.