- Я коммунист Василов, - проговорил он отрывисто и сунул документ в лицо дежурному, - мне нужно немедленно видеть монтера!
Документ был прочитан и принят, а Василов препровожден в первый дворик,
куда он пробежал, помахивая перчатками.
Пройдены - не без затруднений - все заставы.
Приемная станция Аэро-электро. Монтер, седой человек с неподвижным и
строгим лицом, вышел к посетителю.
- Товарищ... э? Вы говорите по-английски?
- Да, - ответил монтер.
- Я пришел... э... по поручению одной державы... Монтер, знаете вы курс
доллара? Какого вы мнения о курсе великолепного доллара?
Монтер в изумлении уставился на странного человека.
- Полно дурака валять! - примирительно произнес человек в цилиндре и
схватил монтера за плечо. - Испорть всю эту музыку! Держава не
поскупится... Тысячи миллиардов... Раз, два!
Монтер свистнул и крикнул подбежавшему отряду хранителей станции:
- Душевнобольной или преступник! В тюремное отделение станции!
Спустя полчаса взвод часовых, чинно стоявших у входа на станцию, был заменен новым. Он отсалютовал пришедшим, взял ружья на плечо и стройно
отмаршировал в казармы.
- Кха, кха! - раздался заискивающий кашель, и к новому взводу подошел
человек, горделиво выпятивший живот.
- Товарищи, я коммунист Василов! Вот мой документ. Ведите меня к монтеру! - важно и с расстановкой произнес смокинг.
Ворота были открыты, и джентльмен устремил туда свой передний корпус с
таким проворством, что обе ноги едва не были оставлены за быстро
захлопнувшимися воротами.
Седовласый монтер не без досады вышел ко второму посетителю. Он
вздрогнул, когда увидел его разительное сходство с первым. Но удивление
его перешло в оторопь, когда посетитель поманил его пальцем и сказал
таинственным тоном:
- Монтер, иди сюда! Иди, брат! Я к тебе по знатному делу. Не можешь ли
ты... того, за хороший миллион долларов отвинтить мне пару-другую
приемников? Мы собираемся с одной дружественной державой метнуть сюда
бомбочку... А?
Между тем перед новым взводом часовых, стоял молодой человек в блестящих бальных брюках. Он
растопыривал их перед рослым часовым с большим достоинством, произнося в
нос свою фамилию:
- Я коммунист Василов, вот мой документ. Я должен видеть монтера по
государственному делу!
Получив пропуск, он повернулся вокруг своей оси и медленно прошел за
ворота, ставя ступни носками внутрь, насколько это позволяла анатомия
человеческого тела.
- Странно! - пробормотал монтер, увидев третьего посетителя.
- Друг, - сказал ему молодой человек в брюках, - предположи, что у тебя
жена и дети. С одной стороны, жена, дети и триллион долларов - не
каких-нибудь, а вашингтонских, заметь себе! С другой стороны, какая-то
плевая электрификация... Поразмысли хорошенько, дружище!
Заперев его в общую камеру, монтер вызвал по телефону дежурного.
- Алло! - сказал он отрывисто. - В городе появилась психическая
эпидемия, если только это не заговор. Не сменяйтесь до вечера. Если
появятся новые Василовы, хватайте их без всяких разговоров, обыскивайте и
под конвоем препровождайте в станционную тюрьму.
Не успел дежурный повесить трубку, как перед взводом часовых
остановился служебный автомобиль Путиловского завода, и оттуда выпрыгнул
статный человек в полной паре и прочих принадлежностях туалета.
- Я коммунист Василов, - вежливо произнес он, подходя к дежурному и
поднимая два пальца к кепи. - Вот просьба от заведующего заводом...
Он не успел закончить, как несколько дюжих красноармейцев кинулись на
него, связали по рукам и по ногам и обшарили его сверху донизу.
- Спрячь-ка это в будку! - сказал один, подавая дежурному странное
стеклышко, отмычки, флакон с голубыми шариками и уродливый крючковатый
стальной инструмент.
Пойманный был поднят и под конвоем унесен в общую камеру станционной
тюрьмы, где он вздрогнул и свирепо уставился на трех веселых молодчиков,
ужасно похожих друг на друга и залившихся при виде него неистовым
гоготаньем.

Как же это, анаверное, трудно - прямо на себе растопыривать блестящие бальные брюки.

Захочешь спасти Петроградскую аэроэлектростанцию - и не такое сделаешь.