Бесплодные усилия меня шекспирить
Прочитал: Илья Гилилов. Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса, 1997
http://lib.ru/SHAKESPEARE/a_gililov2.txt
Книга интересная и для меня - профана - убедительная. Множество свидетельств состыковываются в хитрую мозаику, лабиринт, из которого, как показывает автор, один выход - Шекспиром был граф Рэтленд, образованный вельможа, учившийся в Падуе, где его однокашниками были никому неизвестные студенты из Дании Розенкранц и Гильденстерн. Шикарное совпадение.

"Первые шекспировские поэмы снабжены авторскими посвящениями графу
Саутгемптону, о неразлучной дружбе которого с Рэтлендом в то время имеются
многочисленные письменные свидетельства; позже было замечено, что оба
молодых графа прямо-таки днюют и ночуют в театре. Учивший их обоих
итальянскому языку Джон Флорио выведен в пьесе "Бесплодные усилия любви" в
образе учителя Олоферна. Другой персонаж пьесы, дон Адриано де Армадо -
шаржированный портрет хорошо знакомого Рэтленду Антонио Переса.
Первыми, кто признал и высоко оценил поэзию и драматургию Шекспира,
были кембриджские университетские однокашники Рэтленда - Уивер, Барнфилд,
Ковел, позже - Мерез.
Города Северной Италии, где побывал Рэтленд, являются местом действия
ряда шекспировских пьес. В Падуанском университете Рэтленд занимается вместе
с датскими студентами Розенкранцем и Гильденстерном. Транио в "Укрощении
строптивой" перечисляет дисциплины, изучаемые в Падуе; этот город
упоминается - иногда невпопад - и в других пьесах.
Сразу же после визита Рэтленда в Данию в "Гамлете" появляются
многочисленные датские реалии, свидетельствующие о личном знакомстве автора
с обычаями датского королевского двора и даже с деталями интерьера
королевской резиденции.
В студенческой пьесе "Возвращение с Парнаса" персонаж Галлио - живая
шутовская маска Рэтленда - оказывается автором сонетов и относит к себе
похвалы, воздаваемые его однокашником поэтом Уивером Шекспиру.
Рэтленд был ближайшим другом, родственником и соратником Эссекса, о
горячей симпатии к которому говорит Шекспир в "Генрихе V". Трагический
перелом в творчестве Шекспира совпадает с провалом эссексовского мятежа, в
котором принял участие Рэтленд, жестоко за это наказанный и униженный.
Женой Рэтленда стала дочь великого поэта Филипа Сидни - Елизавета, сама
талантливая поэтесса, подобно мужу, всегда скрывавшая свое авторство. С ее
двоюродным братом графом Пембруком и его матерью Мэри Сидни - Пембрук
Рэтленда связывала тесная, продолжавшаяся всю его жизнь дружба. Именно граф
Пембрук, как считают, передал издателю шекспировские сонеты, ему же
посвящено посмертное Великое фолио, инициатором появления и редактором
которого была Мэри Сидни - Пембрук.
Рэтленд был одним из вдохновителей и авторов многолетнего литературного
фарса вокруг придворного шута Томаса Кориэта, которому приписали несколько
книг и объявили величайшим в мире путешественником и писателем.
В шекспировских сонетах несколько раз обыгрывается родовое имя Рэтленда
- Мэннерс. Аналогично поступает и Бен Джонсон, особенно блестяще он делает
это в поэме, посвященной памяти Шекспира в Великом фолио. Джонсон хорошо
знал Рэтлендов, бывал в их доме, назвал их и их окружение "поэтами
Бельвуарской долины". К Елизавете Сидни - Рэтленд обращен - как открыто, так
и завуалированно - ряд поэтических произведений Джонсона.
Смерть четы Рэтленд летом 1612 года совпадает с прекращением
шекспировского творчества. Появившийся позже "Генрих VIII" был дописан
Флетчером (тоже однокашник Рэтленда).
Издание первого полного собрания пьес Шекспира - Великого фолио - было
запланировано на лето 1622 года - к десятой годовщине смерти Рэтлендов.
Второе фолио было издано в 1632 году - к двадцатой годовщине.
К десятой годовщине смерти Рэтлендов в их фамильной усыпальнице был
установлен надгробный памятник, изготовленный скульпторами братьями Янсен;
они же - и примерно в то же время - создали настенный памятник в
стратфордской церкви возле могилы Шакспера.
Через несколько месяцев после смерти Рэтлендов Шакспер получает от их
дворецкого деньги и навсегда покидает Лондон. Рэтленды - единственные
современники, о которых точно известно, что в их доме Шаксперу платили
деньги.

Рэтленд был одним из образованнейших людей своего времени, владел теми
языками, знание которых обнаруживается в шекспировских произведениях. Он
полностью соответствует тем характеристикам Шекспира-автора, которые были
сформулированы Т. Луни. Особенно это относится к таким чертам, как
неуверенность там, где дело касается женщин, щедрость и великодушие,
терпимое отношение к католицизму, эксцентричность, страсть к таинственности
и секретности.
Почти все книги, послужившие источниками для Шекспира при создании его
произведений, были в библиотеке Бельвуара (многие из них и сейчас там). Там
же находится рукопись варианта песни из "Двенадцатой ночи", написанная, как
установил П. Пороховщиков, рукой Рэтленда. Это единственная достоверная
рукопись шекспировского текста!"
---------------
Это - заключение, единственное место в книге, где все это сказано кратко, а не с бесчисленными отступлениями, намеками и указаниями на многие еще более говорящие детали.

Только дочитав, понял - это все очень косвенные свидетельства, на круг достоверность их невелика.

Некоторое романтическое литературоведение, нет попыток подойти к делу чуть плотнее. К примеру, есть маркеры индивидуального стиля - частоты рифм, ритмика стиха, можно бы подсчитать и сравнить, что там в бумагах этого графа, что у Шекспира. Об этом ни слова - только выложенные детали совпавших биографий, прямо пазл - смотрите, тут Падуи кусочек - и там тоже должна быть Падуя, тут нет Рима - ага, и у Шекспира нет Рима.

Это в самом деле последнее слово в шекспироведении? На более высокий уровень там не лазают?

Нет, книга интересная, что говорить. Масса деталей.

Я только, по тупости, не понял, с чего все посвященные в тайну (более десятка человек, поэты и аристократы) так тщательно ее соблюдали, даже после смерти графа и его жены.

Вот что там отвечают: "необходимо ответить на вопросы, которые обычно задают нестратфордианцам сторонники традиционных представлений о Шекспире:
- Зачем было нужно подлинному автору (авторам) так долго и тщательно
скрываться за псевдонимом?
- Зачем, не довольствуясь псевдонимом, нужно было создавать еще и живую
маску - подставную фигуру - Уильяма Шакспера из Стратфорда?
- Каким образом удавалось сохранить эту мистификацию в тайне?
В разное время на первый вопрос нестратфордианцы давали различные
ответы. В отношении Фрэнсиса Бэкона полагали, что он просто опасался
повредить своей карьере. Другие утверждали, что подлинный автор (например,
Рэтленд) принадлежал к политической фронде и псевдоним был необходим ему для
конспирации. Часто можно слышать мнение, что для человека, занимавшего
высокое социальное положение, титулованного лорда было невозможно
афишировать свои литературные занятия, особенно такие, как сочинение пьес
для публичных театров. С этим мнением нельзя полностью согласиться. Конечно,
особого почета знатному лорду подобные занятия не добавляли, но и постыдными
тогда не считались (к тому же впервые псевдоним Потрясающий Копьем появился
не под пьесами, а под изысканными поэмами).
Еще раз вспомним, что к литературе было причастно немало аристократов,
сам король Иаков не гнушался публиковать под собственным именем свои
поэтические и прозаические опыты, а Мерез в 1598 году среди лучших авторов
пьес упоминает и лорда Бакхерста (граф Дорсет), и графа Оксфорда; писал
пьесы-маски даже первый министр Роберт Сесил и ставший в 1618 году
лордом-канцлером Фрэнсис Бэкон. Говорить о невозможности, недопустимости для
тогдашнего аристократа заниматься литературой или драматургией нет
оснований. Другое дело - нежелание печатать свои произведения под
собственным именем по сугубо личным причинам, проявлявшееся у самых
различных писателей в самые различные времена; недаром перечень писательских
псевдонимов занимает целый том.
Когда в своем словаре "Мир слов" Джон Флорио упоминает "сонет одного из
моих друзей, который предпочитает быть истинным поэтом, чем носить это имя",
он, скорее всего, имеет в виду именно Рэтленда. Потрясающий Копьем знал цену
своему дарованию, но ему было чуждо суетное литературное тщеславие, он
находил наслаждение в том, чтобы служить Аполлону и музам втайне. Вообще
склонность к секретности, таинственности, к мистификациям составляла важную
черту характера этого удивительного человека, заранее позаботившегося о том,
чтобы окутать завесой странной тайны даже свои похороны.

...Но главное - Джонсон тоже пытается
понять причину необходимости сохранения известной ему тайны авторства,
свидетелем которой он был и которая крылась прежде всего в самой личности
Рэтленда.
Здесь же следует искать ответа и на второй вопрос. Одного псевдонима
для тех, кто так воспринимал мир, было недостаточно, поэтому подыскивалась
живая маска Автора, причем предпочтение отдавалось личностям одиозным,
которые никакого отношения к писательству иметь не могли. Ибо для ипостаси
Рэтленда - Жака-меланхолика важна не просто маска, но маска шутовская,
вызывающая. Кроме того, неграмотный или малограмотный человек (или полоумок
и пьяница, как Кориэт) в качестве маски имел то преимущество, что от него не
оставалось каких-либо письменных документов, способных потом испортить Игру.

Кто первым заметил расторопного стратфордца в актерской труппе или еще
раньше - в его родном городке - неизвестно, но некоторый свет на
обстоятельства этого судьбоносного для него случая проливает эпизод в
"Укрощении строптивой", когда Лорд находит медника Слая. Конечно, значение
имело и забавное сходство имени Шакспера со студенческой кличкой Рэтленда -
Потрясающий Копьем. При жизни роль Шакспера в этом спектакле была совсем
нетрудной - никто из знакомых и земляков за писателя и поэта его,
разумеется, не считал, в других же случаях от него требовалось лишь держать
язык за зубами. Не исключено, что иногда пьесы попадали в труппу через него.
Выполнял он, вероятно, и другие поручения Рэтленда и недурно на этом
зарабатывал. Товарищи по труппе знали, что у него - знатные покровители, и
этого им было достаточно; больше других, конечно, знал Ричард Бербедж, но
это был человек надежный - ведь благодаря покровителям Шакспера труппа стала
"слугами Его Величества" и получала приличный доход. О том, что труппа имела
какое-то отношение к изданиям шекспировских пьес (и тем более - поэм и
сонетов), ничего достоверного не известно, если не считать декоративного
появления имен актеров Хеминга и Кондела под сочиненными Беном Джонсоном
обращениями к Пембруку и читателям в Первом фолио.
Елизавета Сидни - Рэтленд вступила в Игру в середине первого
десятилетия XVII века; ее рука заметна в некоторых сонетах, в последних
пьесах - "Цимбелин", "Зимняя сказка", опубликованных лишь в Первом фолио. О
том, что и Джонсон и Бомонт чрезвычайно высоко оценивали ее литературный
дар, читатель уже знает, так же как и том, что ни одной строки, подписанной
ее именем, не было напечатано.
Авторство Мэри Сидни - Пембрук ощущается в "Как вам это понравится", ей
же принадлежит окончательная литературная обработка многих текстов в Первом
фолио. Однако для точного определения вклада каждого из участников
необходимы специальные исследования - работа непростая, если учесть, что в
ряде случаев использовались тексты пьес-предшественниц."

То есть Шекспир - это псевдоним сразу двух поэтов, графа и его жены, что-то написал граф, где-то больше влияние жены, Мэри Сидни.

"В самом факте сохранения тайны псевдонима-маски нет ничего
невероятного. Немало псевдонимов того времени остаются нераскрытыми, хотя,
конечно, шекспировский случай - самый значительный. Круг посвященных в тайну
Потрясающего Копьем был явно невелик - Пембруки, Саутгемптоны, Люси Бедфорд,
некоторые поэты, в том числе кембриджские однокашники Рэтленда и Джонсон,
Донн, Дрейтон. Слова Джонсона и многое другое позволяют сделать вывод, что
секрет псевдонима был известен королеве Елизавете и после нее - королю
Иакову. Последнему, с его предрасположенностью не только к литературе и
театру, но и к мистицизму, вся эта атмосфера глубокой тайны особенно должна
была импонировать. Неоднократное посещение замка Рэтлендов, приезд короля
вместе с наследным принцем в Бельвуар сразу после смерти его хозяев и то,
что король, так высоко ценивший - чуть ли не наравне с Библией -
произведения Шекспира, в то же время не проявлял никакого интереса к
личности стратфордца, - все это свидетельствует о королевской посвященности,
которая значила немало."

"Гениальная мистификация была выполнена весьма тщательно и с точным
расчетом на человеческую психологию, с глубоким пониманием процесса
творимости человеческих представлений о Прошлом. Но сотворенная Легенда
имела и свою ахиллесову пяту: ее создатели, возможно, не учли, что Уильям
Шакспер из Стратфорда был не куклой, а живым - и достаточно предприимчивым -
человеком, и хотя он не мог оставить после себя каких-либо собственноручно
написанных книг или документов, следы его реального существования и
приобретательской деятельности все-таки сохранились в церковных, городских и
судебных архивах. Эти следы долгое время пребывали в беззвестности, и
Легенда укреплялась в сознании новых поколений, сменивших шекспировское;
зародился и окреп стратфордский культ.
Потом пришли вопросы, на которые было трудно дать убедительные ответы
(такова, к сожалению, судьба многих человеческих культов). Начали искать
связи Титана с его временем. Сперва их просто домысливали или придумывали,
исходя из того немногого, что сообщали о Барде Первое фолио и надпись на
стратфордском памятнике. Но потом (увы, увы!) стали находить действительные,
подлинные следы Уильяма Шакспера. И следы эти оказались такого рода, что
заставили многих искателей отпрянуть в недоумении перед пропастью,
разделяющей Творения и их якобы-Творца. И Время начало размывать
стратфордский монумент...
Но культ, давно отделившийся от породившей его эпохи, уже исправно
функционировал сам по себе, обрастая все новыми - не только декоративными,
но и многостранично-научными - аксессуарами, став почти официальным символом
культурных и духовных ценностей человечества. Какая причудливая обитель
великих душ..."

То есть аристократы поиграли, да случайно получилось все так хорошо, что теперь никаких концов не найти.

Причина этой случайности - устройство современной науки: " Чрезвычайно узкая специализация научных исследований позволяет академическим шекспироведам углубляться в частные вопросы, не обращая внимания на проблемы глобальные и даже на проблемы, которыми занимаются "соседи"; нередко они имеют о них самые смутные представления. Джонсоноведы
плохо ориентируются в шекспировских биографиях, шекспироведы - в поэзии Джонсона, а ведь его поэтические произведения вместе с "Разговорами с Драммондом" - ключ к Шекспиру. Книговеды мало интересуются содержанием ("внутренними свидетельствами") изучаемых книг. Ряд важных направлений не исследуется вообще в течение последних десятилетий, - честеровский сборник наглядный тому пример. Но даже в тех случаях, когда западные шекспироведы выходят на не известные до того важные факты, необходимость укладывать их в прокрустово ложе традиционных представлений о Великом Барде мешает этим ученым постигнуть подлинный смысл своих находок. Стратфордская легенда причудливо искажает всю картину духовной жизни елизаветинско-якобианской Англии, поместив в самом ее центре раблезианскую Маску, пытаться заглядывать за которую в "официальной" шекспироведческой науке считается неприличным.
Трудно представить, например, чтобы в сегодняшней астрономии господствовала Птолемеева система мира, но шекспироведение относится не к точным наукам, а к гуманитарным, где взаимоотношения точных фактов и почтенных традиций более деликатны. Благодаря этому спектакль, запущенный его гениальными творцами четыре столетия назад, продолжается..."

Ну вот, а автор этой книги собрал пазл - и увидел этот потрясающий результат: двойное авторство, довольно редкая штука, и с таким результатом, когда результатом игры стал - Шекспир.

Странно, ничего не говорится об этом. Я бы тут же подумал - можно ведь посмотреть, в самом ли деле в этом авторе два человека, это же должно быть видно, ведь не вода - стихи, вряд ли можно так, что один кинул горсть, другая жменю - и получился Шекспир.

То есть, еще раз резюмируя впечатление, я бы сказал - автору удалось заставить меня усомниться, что тот актер из Стратфорда - автор пьес Шекспира. Но основную свою гипотезу про Рэтленда он убедительной сделать не сумел. Множество высочайшего класса текстов - результат работы сразу двух гениальных поэтов, работавших вместе? Гениальные мистификаторы не оставили других произведений и корпуса текстов, чтобы можно было сопоставить стиль каждого с совместными творениями? В дело были посвящены профессиональные болтуны, поэты-аристократы, более десятка, и после смерти, когда уже пошла волной слава Шекспира-драматурга - никто не рассказал другу, жене, любовнице, сыну, дочери и иже с ними - что нет, я знал? никто не написал в дневнике "истинную тайну личности Шекспира"? Бред. Время пишущее, наверняка бы всплыло.

Да, так вот - если кто знает, как там сейчас дела и что народ думает - просветите.