Третий заход: тупость против лжи
Я пытался сказать об отстающем взрослении – и о добродетелях старости. Потом – о времени посредственности. И то же самое, что и тогда, я попробую высказать иначе.

Вспоминаете картину? Битва шкатулок с бочонками. Разнообразно можно взглянуть на историю людей, и один из взглядов таков, что выделяет следующие друг за другом, чередующиеся эпохи лжи и тупости. Иногда это чередование трудно различимо – ведь в каждой лжи есть своя, соответствующая ей тупость, а тупость лжива… А иногда это выступает очень отчетливо, вот как сейчас в России. Предшествующие 70 лет были эпохой лжи, а сейчас вступает в силу и разворачивается тупость. Они противоположны, они ярко критикуют друг друга, они враги насмерть, и оттого в плен к ним попадают все, кто считает, что тот, кто борется с ложью – праведник. Как когда-то, в начале века, все, кто боролся с тупостью, воспринимались как праведники, хотя были всего лишь сторонниками лжи.

Ложь была самым основным элементом советской действительности, не давала дышать. Я понимаю, что это лишь моя частная точка зрения – кому-то не хватало коммерческой инициативы (уже тогда водились такие персонажи), кому-то – свободы, кому-то – верховенства закона, а кто-то бился за православие (или буддизм, или русское язычество). Однако – я не собираюсь характеризовать политику, экономику, социальные отношения советского периода – я всего лишь указываю на отчетливое ощущение: тогда была ложь.

А сейчас ложь – в проигрыше, ее стало много меньше (но не без нее – разумеется, сейчас не время правды). Столь же отчетливо, как раньше выступала владетельная ложь, сейчас марширует тупость. Вспомните переход, самое начало 90-х, когда объявили гласность. Не только объявили – она была. Можно было сказать, что хочешь. И вы помните, что произошло: пустота и немота. До этого столько велось умных разговоров, столько было остроумных концепций, самобытных философий. Столько всего – и вдруг как горло пережало. Нечего сказать.

А потом и незачем. Сейчас – уже незачем. Что значит сейчас – нечто такое сказать? Как это может воспринять современный социум? Как шоу. Некто устроил скандал; высказал парадоксальное; с ним спорят – это чей-то пиар. Что-то делят – неясно, в какой связи с предметом спора и даже с теми фигурами, которые спорят. Но там, где-то позади «культурного явления» - не иначе, бабки делят. Вот пламенная речь о пользе науки… Это кто? Это Академия бьется за финансирование. Вот осторожные, взвешенные слова о пользе национализации – а, это Ходорковского грабят. Вот речь о современном искусстве из уст маститого деятеля… Кого он раскручивает?

Ложь тут тоненькая и прозрачная. Ну кого здесь обманешь? Как мне замечательно сказали году в 93, подставляют только друзей детства. Почему, - изумленно вопросил я. Остальных хрен надуешь. Они сами тебя надуют. Осталось обманывать только близких друзей и родственников. Ложь уходит. Пролгалась всеми способами. Ей не верят. Вот выступает кто-то в защиту китов – ясное дело, на уме только гранты. Вот пишет в ЖЖ что-то умственное – чего хочет? Пиара? Ритуальных поглаживаний со стороны френдов – не иначе, на голову болен. Теперь никого не обманешь – нечем уже.

На том пространстве, из которого ушла отступившая ложь, остается не правда. После лжи – очень боятся серьезности. Пафос вызывает рвотную реакцию. После лжи должно было – точно говорю: должно! – появиться выражение «как бы». После лжи в качестве правды может идти только ложь незамысловатая, прозрачная, из расстегнутой ширинки которой явственно торчит корысть. Говорит человек с хохотом, что пожертвует на благое дело, только, ха-ха, сами понимаете, надо чуть откатить… Это правда, тогда верю.

Говорить о лжи в эпоху тупости легко. Ложь в проигрыше, все её не любят. А трудновыговариваемым теперь стало совсем другое. Можно все время хохмить, хихикать, прикалываться. Можно спокойно что угодно критиковать, уличать фактами – сейчас вполне в цене всякие уличения и разоблачения. Фактов полно, лежат под ногами – откопай источник и цитируй. Это можно, сейчас не та эпоха, чтобы нельзя было разоблачать. Но хватит перечислять то, что можно – а чего нельзя?

Серьезно разговаривать нельзя. Думать вредно. Сложное воспринимается как синоним неправильного. Это слишком сложно – означает: тут что-то не так. Нужны простые объяснения. В цене определения. Мысль, что определения мешают познанию – брр! Мысль, что анализ причин крайне ограничен в использовании и в большинстве случаев неприменим – брр! Может быть несколько не противоречащих друг другу объяснений и все они верны? Правда имеет много сторон? Зло не единственно, и против одного стоит другое? Брр! Это очень сложно.

Не в цене теории – практическая жизнь столь авторитетна, что может себе позволить даже не защищаться. Худосочные теоретики сами себя разоблачают ничтожностью своего облика. Не в цене подлинное: потому что неконкурентноспособно. Массы покупают ту дрянь, которую покупают: что вы имеете на это возразить? Что? Не слышу. Какие ценности? Самые нормальные цены, низкие, между прочим.

Я только обращу внимание – не к обидам, а только чтобы посмотреть. Сейчас разрастается такой вид искусства, как коллаж. Очень распространено цитирование. Источники все в большей степени становятся вторичными – то есть вместо того, чтобы нечто изложить, все боле привлекательным становится дать ссылки на источники, где это излагается. А то и лучше – на массивы ссылок, которые относятся к этой теме. Сложным считается то, что требует профессиональных знаний, а это – всего лишь нагрузка на память. Профессионал тратит время, чтобы запомнить гору подробностей – этим он и профессионал. Там нечего думать – там надо помнить и пробовать. Многие научные дисциплины требуют интеллекта не больше, чем собирание марок. Наука не для дураков – поскольку аспектами ума является память, внимание, аккуратность, последовательность. Этим исчерпываются востребованные умственные способности. Они, конечно, есть не у всех. А только у «умных» - правда, умных сейчас много. Очень много.

Почему же называть это «тупостью»? Не было прежде времени, когда на Земле ходило бы столько умных людей. Массовое образование; массовое высшее образование. Вон у нас какая сложная наука – мы даже ее побаиваемся, в силу сложности она неподконтрольна, ее следовало бы упростить. Вон какая сложная техника – в ней уже совсем ничего не понятно, её можно изучать как неизвестный объект. Вон какое непонятное искусство – черт его знает, что такое. То ли роман, то ли скульптура. А, это аудиокнига так легла… Понятно. Ну как же можно сказать, что это – тупость?