Что значит время Борхеса?
Я обратил внимание на странное место у Борхеса, в Паскале». Борхес говорит, что 72-й фрагмент Паскаля (о бездне, содержащейся в атоме) следует комментировать предвосхищениями этой мысли в понятиях микрокосма у Лейбница (Монадология) и Гюго (Нетопырь).

Озадачило меня разумеется, именно «предвосхищение». Паскаль (1623-1662); Лейбниц (1646-1716); Гюго (1802-1885).

Что это? Ошибка переводчика? Небрежность Борхеса? Не небрежность – ошибка? Или намек – какая разница, кто кому предшествовал…

Единичный случай я, может быть, простил бы всем – от переводчика до Борхеса, но вот – в «Раннем Уэллсе» Борхес говорит, что Уэллс переработал для нашего времени книгу Иова, это великое древнееврейское подражание диалогу Платона…

Сколько помню датировки, книга Иова – очень древняя. Д.В. Щедровицкий в книге «Беседы о книге Иова» считает, что время создания её – 2 тысячелетие до н.э. Пусть эта датировка у кого-то вызывает сомнения; но тот же сюжет и форма – у «Страданий невинного» (шумерские времена) и «Вавилонской теодицеи» (вавилоно-ассирийская эпоха).

Так что? Во-первых, я прошу тех, кто знает Борхеса, объяснить мне – отчего он настойчиво делает эти ляпы.

Во-вторых, я могу нечто понять, и не зная причины таких искажений. Пусть временные отношения станут нейтральными и нам неважно, кто был раньше; ограничимся просто сравнением. У сравнения есть такая черта, как уместность. Так вот, сравнивать в одном ряду Паскаля, Лейбница и Гюго – это столь же нелепо, как сравнивать Платона и книгу Иова. Книги могут стоять рядом в библиотечном шкафу, но это не снимает с автора текста требования осмысленного употребления имен.