Когда я читаю у Цицерона описанiе философiи, что она — наука divinarum humanarumque rerum, и, сталкиваясь въ чтенiи съ выраженiемъ divinae humanaeque res, думаю — на моемъ родномъ языкѣ — что это «божественныя и человѣческiя вещи», то есть используя отдѣльныя и общiя слова роднаго языка, имѣющiя сходство съ тѣми — а лѣнивый читатель обычно такъ и поступаетъ, то я либо ничего не думаю, либо ужъ во всякомъ случаѣ не то, что думалъ Цицеронъ, и, такимъ образомъ, не понимаю его; стало быть, можно знать языкъ и не понимать его, если знаешь его неправильно. Если я потому не знаю, что подъ divinis rebus древнiе понимали въ философiи по большей части физику и естественную теологiю, а подъ humanis rebus — ученiе о силѣ пониманiя и воли, дiалектику и мораль, то то, что я думаю, есть загадка. Либо я обвиняю своего автора въ недостаткѣ пониманiя, либо не оказываю ему должнаго уваженiя и дѣлаю тщетными всѣ свои читательскiя усилiя из-за ложнаго мнѣнiя.
Христiанъ Фирхтеготтъ Геллертъ. Объ ошибкахъ учащихся при занятiяхъ науками, въ особенности въ академiяхъ.

Вы хотите сказать, что это вызывающе неправильный перевод слов Гука?

Нѣтъ. Просто тутъ есть надъ чѣмъ подумать.