Миссия Галковского
Меня всегда удивляло личностно-негативное отношение к Д.Е. Галковскому со стороны людей умных, вполне вменяемых и при этом не имеющих к автору личных обид. Очередная заметка об этой теме навела на мысль, что дело, возможно, связано с архаичным отношением людей к гуманитарному знанию. Они все еще ищут в книгах объекта для веры, «во что бы мне обратиться», вместо того, чтобы радоваться блеску интеллектуальной игры как таковому. По-видимому, где-то в глубине души люди боятся, что признание Галковского – гением означает наложение на себя обязательства «жить по Галковскому». Тогда как отношение людей, которых записывают в «упертую клаку» Галковского, как раз вполне рационально: они не хотят, чтобы негативщики отбили у яркого автора желание вести ЖЖ.

Проблема здесь не только в личности философа, которая, как и всякая яркая личность, кому-то не по нутру. Дело, скорее, в непонимании истинного места гуманитарных наук в современном обществе.

Помимо поиска истины и развлечения для экспертов, наука должна себя как-то оправдывать в практическом отношении, приносить какие-то плоды остальному человечеству. Для естественных и технических наук последнее оправдание – прогресс технологии и медицины. Для социальных наук – технологии социального планирования, полезные советы, даваемые политикам и администраторам. Для гуманитарных наук – воздействие на человеческий ум (любое: воспитательное, мотивирующее, пробуждающее, изощряющее и т.п.). При этом если в технических и социальных науках само «тело» науки, сам дискурс отделим от ее плодов, то в гуманитарных науках он полностью с этими «плодами» совпадает. Гуманитарные науки самим своим дискурсом должны быть обращены не к узким специалистам, к человечеству, т.е. к «умным дилетантам».

Это не исключает узкоспециальных статей, но это запрещает гуманитарному знанию быть тусклым и бессодержательным на уровне обобщений. Другими словами, гуманитарная мысль должна быть яркой. Если гуманитарий не умеет мыслить ярко и оригинально, то он не должен и пытаться изображать «собственное мышление». Он должен быть в услужении у более ярких авторов (снабжать их фактами и т.п.), либо должен заниматься их популяризацией (в т.ч. в качестве педагога). Любая другая позиция для него – признак никчемности. Он просто зря ест свой хлеб.

К сожалению, родовая черта отечественной гуманитарной науки – как раз засилье унылых косноязычных губошлепов, писания и речи которых не несут ничего вразумительного ни уму, ни сердцу. Исключения можно перечислить по пальцам. Понятно, что на этом фоне Галковский даже в качестве «любопытствующего дилетанта» вызывает страх и раздражение «профессионалов». Они прекрасно понимают, что Галковский, не вхожий в академические иерархии, для них не опасен. Но сам тип «яркого интеллектуала», пусть и заблуждающегося, режет им глаза, поскольку дает образец для сравнения. С другой стороны, в этой среде существует немало вполне достойных людей, которых задавило серое окружение, и которые вынуждены с ним внутренне солидаризироваться, иначе собственная судьба (необходимость сдерживать «внутреннего Галковского») покажется слишком горькой.