Монархия как европейский выбор XVII-XIX вв.
На днях я получил упрек за «слишком вольное» сравнение нашего Земского Собора 1613 года с американским Континентальным Конгрессом: «Континентальный Конгресс США добивался республиканского самоуправления для бывших британских колоний, а вовсе не короновал Джорджа Вашингтона как "нового американского императора". В России же сработал именно монархический архетип - этот Земский Собор предпочел избрать нового царя, и его собственное значение после этого неуклонно уменьшалось... Если бы этот Собор ввел статус избираемого и регулярно сменяемого президента - это была бы настоящая революция, Америка стала бы жалким эпигонством».

Автор почему-то не обращает внимания на 164-летний временной интервал, прошедший с 1613 г. (избрание Романова на Земском Соборе) до 1777 г. (принятие Статей Конфедерации на II Континентальном Конгрессе). Также он забывает о том, что в лагерь «тупых монархических русских» странным образом попадают все наиболее продвинутые нации тогдашней Европы, в том числе самые свободные. Голландцы, первыми проведя буржуазную революцию, сохранили у себя монархический институт статхаудера, который к 1747 году «доразвивался» до узаконенно-наследственного. А современные Нидерланды – вообще королевство. Британцы, проведя эксперимент с Кромвелем, очень скоро вернулись к конституционной монархии, причем сменили со временем национальную династию на голландскую, а затем – на немецкую. Прогрессивные и свободолюбивые французы также не смогли найти баланс в республике и сохранили монархию аж до 1871 года (+ 250 лет к эпохе Минина-Пожарского). При этом монархия во Франции пережила три революции, и каждый раз попытка установить республику проваливалась в течение нескольких лет. Если бы не распри между самими монархистами, они бы и после 1871 года монархию восстановили. При этом на пороге 1914 года, кроме Франции, других республик (из числа крупных стран) в Европе не было.

Автора также «смешит утверждение, будто воцарение Романовых означало отход от "татарщины" и приближение к некоему "европеизму"». Но тут, извините, даже дискутировать не о чем: достаточно посмотреть, что Романовы получили «на старте», в 1613 году, и во что они превратили страну к 1913 году. Почувствуйте разницу. Только не надо заводить советскую музыку и утверждать, будто «народ сам развил и европеизировал страну, вопреки косному царизму». Как только этот «косный царизм» прогнали, тут же карета превратилась обратно в хэллоуиновскую тыкву.

Даже в начале XX века общеевропейской «модой» (в том числе в России) была монархия, ограничиваемая представительным органом, избираемым на основе ценза. Как только какой-нибудь европейский народ в XIX веке обретал независимость (бельгийцы, румыны, сербы, болгары), он почему-то не к республике стремился, а первым делом выквакивал себе короля, как правило – из зарубежной «сертифицированной» династии. Выбор республиканской формы правления означал для страны в те времена не только ущерб внутренней стабильности, но и понижение международного статуса. Например, Соединенным Штатам вплоть до конца XIX века по статусу не полагалось иметь настоящих послов при дворах европейских монархов – «рылом не вышли». Даже в дружественной России американский посланник получил официальный ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла только в 1897 году.

В Британии, Австралии и Канаде, в Бельгии и Нидерландах, в Швеции и Норвегии, в Испании и Японии монархическая мода продержалась до сих пор. И вряд ли кто-то обвинит Амстердам в недостатке свободы, а Японию – в технологической отсталости. И почему-то мало находится желающих ставить в пример этим «архаичным» государствам «ужасно продвинутые» республики Центральной Африки. И никто не спешит освобождать канадцев и австралийцев от «заокеанской тирании». А ведь эти два народа считают совместимым с демократией назначение лондонской королевой не только колониального генерал-губернатора, но и региональных губернаторов в каждый отдельный штат.

Важно понять, что даже для середины XIX века республика в крупной стране рассматривалась как весьма проблемный и неустойчивый государственный строй, так и норовящий обрушиться то в анархию, то в диктатуру. Возможно, это объясняется недостаточной информационной связностью крупных государств в те времена. Единственная реальная республика тех времен – США, чуть не распалась в ходе кровавой и разрушительной Гражданской войны, превзошедшей по размаху военных действий и численности армий любую гражданскую войну предшествующей эпохи. Республики Латинской Америки, с их постоянными переворотами и диктаторами, вообще не считались полноценными государствами и по сути имели статус полуколоний. За 200 лет до этого, в эпоху Минина и Пожарского, республиками были только отдельные города-государства и небольшие по масштабу объединения последних (типа Швейцарии).

Американцам повезло в том, что они успели наладить республиканские институты еще в эпоху, когда были маленькой страной даже по сравнению с Россией времен Смутного времени. Население США по итогам первой переписи 1790 г. составило 3,9 млн. чел. Тогда как население России оценивается в 12 млн. на начало XVII века и в 35-40 млн. на конец XIX века. Россия 1790 г. – это довольно крупная (по населению) страна даже по современным меркам, тогда как США – это половина современной Московской области (причем без Москвы). Неизвестно, решились бы американцы на республику (и главное – получилось бы), если бы страна на старте была в 10 раз больше. С некоторой вероятностью, этот эксперимент привел бы к образованию десяти разных «США», постоянно воюющих друг с другом.

С конца XVIII века у всех перед глазами был печальный конец Речи Посполитой, которая рухнула именно потому, что при своих солидных масштабах (10-12 млн. человек) не смогла из полуреспублики-полумонархии превратиться в полноценную наследственную монархию. Забавно, что «защитником республиканских свобод» (в первую очередь анархического liberum veto) в Польше долгое время выступала Россия, на тот момент - абсолютистское государство. Когда же поляки взялись за ум, объединились вокруг своего короля и приняли централизаторскую «Правительственную конституцию» 1791 года, Россия, Пруссия и Австрия решили не ждать дальнейшего выздоровления страны и поделили Польшу «на троих». При этом формальным приглашением к вторжению русской армии стал бунт польских республиканцев против короля («Тарговицкая конфедерация»). Когда конфедераты поняли, что своими руками предали в рабство собственную страну, то одни из них от позора эмигрировали в Европу, а других впоследствии повесили сами поляки, поднявшись на восстание.

Что стало бы с Соединенными Штатами, окажись они не на безопасном удалении от Европы, а на месте Речи Посполитой, в окружении враждебных империй? То самое с ними бы и случилось. Первый же конфликт между сторонниками свободы штатов и федералистами стал бы поводом для вмешательства. С востока «усиливать демократию» пришел бы Суворов со стотысячной армией, с северо-запада «гарантом Свободы» вторгся бы Фридрих II, а с юга «защищать республиканские ценности» пришли бы австрийцы. Малочисленная регулярная армия США была бы разбита в момент, а партизан отловили бы по лесам казаки. Партизанить поляки и литовцы, кстати, умели не хуже американцев – не помогло.

Не случайно, что в США, в эпоху Войны за Независимость, монархические идеи также присутствовали. В 1783 г. влиятельная офицерская группировка «Общество Цинциннати» предложила Вашингтону стать американским монархом. К идеям конституционной монархии был близок такой известный деятель американской революции, как Александр Гамильтон, первый глава Департамента казначейства США, портрет которого можно увидеть на 10-долларовой купюре.


Альтернативное дополнение «на десерт»

А что, если бы американцы решили посадить себе на трон конституционного монарха?

1) Это сразу дало бы Америке серьезный дипломатический бонус. Значительно усилилась бы мера влияния США на тогдашнюю европейскую (т.е. мировую) политику. Это помогло бы с меньшими проблемами интегрировать в США оставшуюся часть американского континента.

2) Это позволило бы более надежно защитить регионализм отдельных штатов, поскольку монархия, как дополнительный связующий институт, компенсирует недостатки регионализма в плане стратегической мощи и связности. Под скипетром монарха отдельные штаты могли бы сохранить большую долю автономии, чем сегодня, не разрушая при этом единство страны. Пример совмещения монархизма и регионализма - современная Британская Империя. Понятно, что ни Австралия, ни Канада не стали бы терпеть лондонского президента в качестве верховного правителя, тогда как монарх позволяет связать вместе три разных страны в разных уголках земного шара. И эта связь далеко не формальна: она проверена кровью в обеих мировых войнах.

3) Значительно возросли бы военные и экспансионистские возможности США. Американцы в конце XVIII – начале XIX века доказали, что способны вышвырнуть со своей земли европейский десант. Но вот наступательная война у молодой конфедерации долго не получалась – народ просто не хотел воевать за пределами родных мест. По этой причине попытка освободить Канаду в 1812 году вылилась в позорный разгром, англичане сожгли столицу Америки, чудом не захватили Нью-Йорк и Новый Орлеан. Ситуация была настолько серьезной, что впоследствии эту войну назвали «Второй войной на независимость». Монарх из хорошей милитаристской династии, как минимум, сумел бы осуществить мечту отцов-основателей о присоединении Канады.

4) Вероятно, удалось бы избежать Гражданской войны. Вся мощь, бессмысленно израсходованная в этой войне, все эти миллионные армии могли бы пойти на подчинение Мексики, Центральной и Южной Америки (такие планы еще в 1840-е гг. развивали южане). Скорее всего, монархическая Америка развернула бы войну за освобождение этих регионов еще во времена испанского господства, и они в момент обретения независимости сразу становились бы новыми американскими штатами. Южная Америка, избавленная от карусели хунт, диктатур и гражданских войн, сегодня была бы таким же развитым и продвинутым континентом, как Северная.

В итоге, Америка уже к 70-м годам XIX века могла бы превратиться в державу №1 на земном шаре, оплот просвещения, прогресса и мира, светоч для всех народов, на которые в те времена покушались европейские колонизаторы. Распространив доктрину Монро на весь мир, «Император Обеих Америк» сумел бы защитить от колониального порабощения Китай, Индию, Африку. Первая (и последующая) Мировая война при таком раскладе не состоялась бы. Мир избежал бы всех этих ужасов и одичания.

Пофантазируем, если бы действительно в Континентальном Конгрессе возобладали монархисты, то кто имел бы наилучший шанс стать американским монархом? Кандидатура Вашингтона, выдвинутая энтузиастами, была лишь компромиссом, на фоне общего отвращения к монархии. При доминировании монархизма среди Отцов-Основателей был бы выбран зарубежный кандидат, как дающий максимум бонусов. Скорее всего, пригласили бы принца одной из дружественных держав. Как известно, во время Войны за Независимость основную поддержку американцам оказали три европейских державы: Франция, Испания и Россия. Испанские Бурбоны к тому времени уже явно выродились, а в перспективе маячила война за освобождение испанских колоний. Французская династия, при всем дружелюбии, отпадала, как имевшая собственные интересы на Американском континенте. А вот Россия, которая не слишком дорожила Аляской и Калифорнией, вполне могла бы рассматриваться как идеальный вариант.

У Екатерины II на этот случай как раз был припасен внук Константин (1779-1831), младший брат будущего императора Александра. Его назвали «Константином» в предвкушении завоевания Константинополя и возрождения Византии. Однако к 1792 г. выяснилось, что Константинополь так скоро завоевать не получится. Примерно к этому времени монархическая партия могла бы убедить американцев пригласить монарха именно из России.

Константин Павлович, с его бунтарскими наклонностями, был просто создан для роли американского монарха. Вспомним, что именно его хотели провозгласить императором декабристы. Будучи наместником в Царстве Польском, он нашел общий язык с поляками, которые в то время имели отдельную конституцию и парламент. Он же, вероятно, стоял за польским восстанием 1830-31 гг., желая основать независимое от России государство. После поражения этой попытки он «скоропостижно скончался».

Хронология его царствования в альтернативной истории была бы примерно такой:

1795 г. – Константин Павлович провозглашается королем Североамериканских Соединенных Штатов

1803 г. – покупка Луизианы у Наполеона

1812-14 гг. – освобождение Канады

1815 г. – покупка Аляски и Калифорнии у России

1816-20 гг. – освобождение Мексики

1821-25 гг. – завоевание бывших испанских владений в Центральной и Южной Америке

1826-1830 гг. – завоевание Бразильской Империи

1831-1832 гг. – присоединение Кубы и других островов Карибского бассейна

1833 гг. – провозглашение Панамериканской Империи. Константин Павлович принимает титул Императора Обеих Америк

Далее, при наследниках Константина, история могла бы выглядеть так:

1855 г. – американский десант высаживается в Англии и помогает России выиграть Крымскую войну. К Панамериканской Империи присоединяются новые штаты: Англия, Уэльс, Шотландия, Ирландия. Американцы также освобождают Индию, Австралию и Новую Зеландию. Россия освобождает Балканы, Константинополь и возобновляет Византийскую Империю.

1860 г. – объявляется тройственный союз России, Византии и Панамерики.

1861-65 гг. Панамерика, Россия и Византия синхронно проводят отмену рабства и крепостного права во всех своих владениях.