Про "литературу и судьбы людей"




С подачи barros@lj наткнулся на очередное цитирование любимой мысли БНС:

"Откровенно говоря, жанр НАУЧНОЙ фантастики (литературы о судьбах научных открытий и о перспективах науки) меня интересует не слишком. У этого жанра, без всякого сомнения, есть свои вершины и свои (блистательные!) образцы, вроде «Голоса Бога» или «Штамма АНДРОМЕДА», но в так называемой Большой Литературе жанр этот своей ниши не отвоевал, - просто потому, что Большая литература это, все-таки, по определению, книги о судьбах людей, а не идей (пусть даже самых поразительных)..."

Что мене всегда удивительно, это то, что с этим тезисом никто практически не пытается спорить, хотя он imho неверен сразу в двух пунктах: и в определении научной фантастики и в тезисе "боллитра это, все-таки, по определению, книги о судьбах людей, а не идей". Начну со второго: роман идей - вполне респектабельный жанр,
и научная фантастика монополии на него не имеет (хотя он для нее действительно органичен).

В качестве чистого примера можно привести "Повелителя мух", нежно любимого мной "Доктора Стренжлава" (то, что это кино, в данном случае не очень важно) - вообще - сатира часто сочетается с "романом идей" и довольно редко интересуется "судьбами людей" (не в большей степени, чем научная фантастика): хорошие тому примеры - Свифт, Сирано де Бержерак, Вольтер и "История одного города". etc etc.

Еще есть Борхес, который практически не писал фантастики научной, да и остальные его рассказы к фантастике могут быть отнесены с натяжкой. Но при этом вряд ли "Укбар" или "Лотерею в Вавилоне" можно хоть как-то расмотреть как "о судьбах людей".

Ну и можно вспомнить "Крития", который числится по жанру боллитры самой высокой пробы, точно не SF, точно про идеи, и - ви будете смеяться - в качестве базы для "романа идей" тут использован жанр (анти?)утопической фэнтэзи (кстати, сильное влияние "Крития" на Толкиена несомненно).

C другой стороны - есть патентованный образец боллитры - Эдгар По, который отметился в куче жанров - в том числе потоптался и в жанре SF - в том числе "жесткой SF ближнего прицела" - "История с воздушным шаром", стебной технократической антиутопии - "Mellonta Tauta" etc.

Причем - что важно - это как раз образцово-показательные представители именно SF как жанра, а не популярные "поиски фантастики где попало" - жанровая принадлежность этих рассказов По несомненна и выражена куда более четко, чем, к примеру, у Уэллса.

С другой стороны - SF весьма часто бывает "про судьбы людей", чтобы далеко не ходить - можно взять "Солярис", который за то и любим кинорежиссерами.

Теперь по второму (то есть, на самом деле - первому) пункту:

жанр НАУЧНОЙ фантастики (литературы о судьбах научных открытий и о перспективах науки)

Берем одно из лучших imho произведений в жанре hard SF "всех времен и народов"- "The Mote in God's Eye" - где там хоть одно "научное открытие" или "перспективы науки"? То есть там "научных открытий" есть - но они выполняют роль "просто хорошо проработанного сеттинга" (как "средиземье" у Толкиена) - хотя количество усилий, вбуханных Нивеном и Пурнелем в разработку мира фактически "на одну книгу" впечатляет (в сеттинге CoDominium есть еще несколько книжек (и кое-что было придумано раньше) - но в целом - таки да - они захотели написать "закрывающий тему роман о первом контакте", потратили кучу сил и в том imho преуспели).

Главные же темы "Мошки" к "научным открытиям" не имеют вообще никакого отношения - это книга о столкновении с неизвестным и непонятным (в отличие от "Соляриса" Лема - "непонятное" тут вполне разъясняется к концу книги - что более сложный путь, чем придумать внешние признаки того, чего и сам автор не понимает толком), отражение многих страхов эпохи, ну и как ни странно - весьма изрядный гуманистический пафос (последнее даже пожалуй является самым слабым местом книги - ибо после того, как до людей доходит, с чем именно они столкнулись, уничтожить цивилизацию "Мошки", пока это не поздно сделать, было бы пожалуй самым очевидным решением - и мотивировка отказа от него провисает).

Примеров SF "не об открытиях" вообще-то есть в количестве - почти весь Уэллс, например, но я не хочу зарываться в тему. "Мошку" я привел во-первых потому, что я ее очень люблю, а во-вторых - потому что это не просто SF, а "жесткая SF" - в самом узком смысле этого слова.

Последнее, что хочется отметить - что hard SF в первую очередь определяется не "научным антуражем", а строго, сразу и явно заданными правилами игры, которым автор следует (а не прогибает под себя сеттинг посредством роялей и оркестров в кустах). То, что в качестве таковых в hard SF используются "законы физики" (+ минимум явно и сразу оговоренных допущений) не столь важно. hard SF по правилам куда ближе к "Имени Розы", чем к книгам поздних Стругацких, которые не особенно утруждают себя определением ограничений и следованием им. Равно как характерно, что когда Ларри Нивен пытается писать фэнтэзи - у него все равно получается hard SF - только вместо энергии выступает "мана" etc.

Что же - каждому свое. Но Эко очень точно отмечает главное правило:

Марко Феррери как-то сказал, что мои диалоги кинематографичны. Они длятся ровно столько времени, сколько заявлено. Еще бы! Если у меня герои начинают беседовать по пути из трапезной на церковный двор -я слежу за ними по плану и, когда вижу, что они уже пришли,
обрываю разговор.

Нужно сковывать себя ограничениями - тогда можно свободно выдумывать. В поэзии ограничения задаются стопой, строкой, рифмой. Всем тем, что мои современники называют "вдох по велению слуха". В прозе ограничения диктуются сотворенным нами миром. Это никакого отношения не имеет к реализму (хотя объясняет, в числе прочего, и реализм). Пусть мы имеем дело с миром совершенно ирреальным, в котором ослы летают, а принцессы оживают от поцелуя. Но при всей произвольности и нереалистичности этого мира должны соблюдаться законы, установленные в самом
его начале. То есть нужно четко представлять себе, тот ли это мир, где принцесса оживает только от поцелуя принца, или тот, где она оживает и от поцелуя колдуньи? Тот мир, где поцелуи принцесс превращают обратно в принцев только жаб? Или тот, где это действие распространено, положим, на дикобразов?