жара
«Как бронзовой золой жаровень, жуками сыплет сонный сад»

На автобусной остановке я столкнулась со шмелём – налетел на меня, жужжа, перевернулся, упал мне на книжку (я на скамеечке сидела), рассердился, встал на лапы и улетел с грохотом.

Обволакивающая жара, не знойная мучительная – мягкая, ленивая, июньская, когда всё ещё впереди – море, каникулы, – на тротуарах сугробы из облетевшей акации, в лесу какие-то ребята вкрадчиво играли на двух гитарах, в траве лежал компьютер.

Летом 88-го ко мне впервые приехала мама. Тогда – это был прыжок в другой мир, и всякий гость был посланником. Мама записывала мелкие и крупные происшествия в книжечку, чтоб ни о чём не забыть.

Ездили тогда на поезде «Москва-Париж», и возвращаясь осенью, после трёх месяцев во Франции, мама везла моей московской тётушке букетик орхидей.

И ещё перед поездкой советскому человеку разрешали поменять деньги, уйму денег, 400 рублей, – помимо подарков, нужно было купить что-нибудь, чтоб «оправдать дорогу» – билет на поезд был недёшев, да и эти 400 рублей приходилось одалживать.

Одновременно с мамой в Париже оказалась snff@lj и ещё мой московский приятель Н., приехавший к французской тётушке.

Было принято эпохальное решение – из огромных денег (400*3) купить что-нибудь эдакое – ну, такое, дорогое.

Однажды, бродя по радостному поющему и жующему Латинскому кварталу, в маленьком магазинчике на улице Бюси, мы увидели оромного, золотого цвета Будду.

Утроенных денег как раз хватало на то, чтоб его приобрести.

Мы шли по улице и обсуждали, как купим этого Будду, как уедет он в Россию, и поставим мы его, естественно, в Бологом, чтоб никому обидно не было, и как обрадуется папа, и муж snff@lj, и жена Н.

И ржали, как ломовые лошади, и махали руками, и сидели на мосту Искусств. Слушали музыку, но в воду, в отличие от Планше, не плевали.

Куплена была, благополучно увезена и продана вязальная машина.

Будду же до сих пор никто не приобрёл, так и сидит в витрине, толстый и торжественный.

В жару удивительное небо – высоченный купол – над головой синим воздушным шариком, а ближе к краям – всё бледней. И стрижи где-то там, выше самолётов.