юбилейное
Сегодня исполнилось 30 лет со дня, когда я уехала из России. Из города, который тогда назывался Ленинградом.

Я много раз думала, что неплохо бы написать о том, как мы уезжали, - мы, как среднестатистическая единица - в толпе многих других, котрых объединяло то, что для них Советский Союз, тысячелетний рейх на глиняных ногах, открыл дыру. В эту дыру медленно тёк поток людей, у которых в пятом пункте было написано, что они евреи, или у их жён-мужей было это написано, или были они неофициальные художники - почётные евреи семидесятых годов. Или писатели. Почти сразу после нашего отъезда дыру прихлопнули крышкой, но неплотно, маленькая дырочка всё же оставалась.

В Риме, где все мы, эмигранты третьей волны, ждали виз в Америку, в Канаду, в Австралию - нас в 79 было одновременно 8 тысяч.

...

Я неоднократно пыталась приступить к теме.

http://mbla.livejournal.com/228850.html#cutid1

http://mbla.livejournal.com/310853.html

http://mbla.livejournal.com/23345.html

И продолжаю считать, что когда-нибудь соберусь и напишу подробно...

Я бы и не вспомнила о круглой дате, если б не напомнил о ней Бегемот.

Да и вообще какой в круглых датах смысл?

В 79 году уехавшие за три года за нас казались ветеранами. Поверить было трудно, что наступит когда-нибудь день, когда и мы проживём за границей три года, целых три года! Люди забывали, сколько стоил батон в булочной.

Я до сих пор, впрочем, помню, что самый дешёвый и невкусный был за 13 копеек. Батона этого больше нет, и у людей, никуда не уезжавших, было столько же возможностей забыть его цену, сколько и у меня.

Я ненавидела советскую власть, как ленинградскую зиму, как данность, с которой ничего нельзя сделать, от которой можно только уехать. Я не понимала, как я можно уехать от сирени на Марсовом поле, и мой близкий друг сказал мне - "а ты не думай про май, думай про ноябрь".

Мы жили хорошо и весело, читали нелегальную литературу - хранили и распространяли, всерьёз не пугаясь - времена были достаточно вегетарианские.

Меня гнал из России инстинкт самосохранения, чётко подсказывавший, что оставшись, - я останусь окололитературной бездельницей, полукультурной недоучкой. Что завтра будет таким же как вчера, как сегодня...

Мой инстинкт знал.

Что можно сказать?

Кроме того, что времени нет...

Я бы очень удивилась, если б мне тогда кто-нибудь сказал, что моя родина - это язык, что я полюблю другие города больше Ленинграда и другие пейзажи больше Карельского, и только никакой язык не станет, как русский...

И ещё - мне очень нравится быть немножко внутри и немножко снаружи, - эта пограничность, которую даёт эмиграция, срабатывает, высекает искру. Если, конечно, удаётся роман со страной, где живёшь...

Недавно думала, что для географического довольства мне не хватает собственно одного штриха - ежегодных командировок в Италию - не туристом, а чтоб по делу...

А так - "географии примесь к времени..." - к времени, которого нету.