|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2011-03-23 14:13:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
За подкладкой
Несовпадение двух времён - личного и информационно-событийного - вот что рвёт наше восприятие, выделяя дополнительную энергию нашего распада.
Раньше такие трагедии, как нынешняя в Японии или в Ливии, в Домодедово или Беслане (несть им числа) перемалывались годами, оставляя неизгладимый след на всю жизнь. Становились, как минимум, вехами. Точками отсчёта.
раньше трагедии превращались в точки невозврата, дополнительно оформляя линейность пройденного и пережитого.
Нынешнее буксование внутри медийного болота хорошо показывает насколько далеко мы ушли от христианского мироощущения. И насколько изменилось само это ощущение общего времени, которое, с какого-то времени, перестало быть общим.
Тоже, ведь, один из наивных способов не победить, но попытаться отменить смерть.
Когда с тобой происходит что-то неотменимое, когда ты очередной раз утыкаешься в стену невозможного (о, это такая бесконечная и высоченная китайская стена, заслоняющая собой горизонт и не оставляющая тебе ничего, кроме кусочкахлеба неба) ловишь себя на том, что границы твоего тела, как физического, так и ментального, становятся немного стеклянными.
Стекло (тонкая слюдяная или ледяная плёнка, похожая на тот тонкий слой льда, которым сегодня покрыт асфальт и трещины в асфальте) вырабатывается одновременно кожей и окружающей тебя колючей действительностью - твоей собственной реальностью, притупляющей в этот миг свои нервные окончания.
Такие ощущения описывали люди, вернувшиеся с допроса на Лубянке - идёшь по улице, среди людей, но уже не с ними, отделённый от них невидимым барьером.
Такое ощущение раскола между личным и общим временем описывает в начале "Архипелага Гулага" Солженицын - когда его везли в грузовом коробе по улицам и было слышно безмятежные голоса людей, ничего не знавших ни о его собственной перемене участи, ни о том, что нависло и над ними тоже.
Теперь эту разобщённость, расколотость нам приносят каждый день "с доставкой на дом", прямо в койку.
Обычное такую отделённость изображают абсурдной, кафкианской, словно бы пугаясь её неуместной повсеместности.
Несовпадение двух времён - личного и информационно-событийного - вот что рвёт наше восприятие, выделяя дополнительную энергию нашего распада.
Раньше такие трагедии, как нынешняя в Японии или в Ливии, в Домодедово или Беслане (несть им числа) перемалывались годами, оставляя неизгладимый след на всю жизнь. Становились, как минимум, вехами. Точками отсчёта.
раньше трагедии превращались в точки невозврата, дополнительно оформляя линейность пройденного и пережитого.
Нынешнее буксование внутри медийного болота хорошо показывает насколько далеко мы ушли от христианского мироощущения. И насколько изменилось само это ощущение общего времени, которое, с какого-то времени, перестало быть общим.
Тоже, ведь, один из наивных способов не победить, но попытаться отменить смерть.
Когда с тобой происходит что-то неотменимое, когда ты очередной раз утыкаешься в стену невозможного (о, это такая бесконечная и высоченная китайская стена, заслоняющая собой горизонт и не оставляющая тебе ничего, кроме кусочка
Стекло (тонкая слюдяная или ледяная плёнка, похожая на тот тонкий слой льда, которым сегодня покрыт асфальт и трещины в асфальте) вырабатывается одновременно кожей и окружающей тебя колючей действительностью - твоей собственной реальностью, притупляющей в этот миг свои нервные окончания.
Такие ощущения описывали люди, вернувшиеся с допроса на Лубянке - идёшь по улице, среди людей, но уже не с ними, отделённый от них невидимым барьером.
Такое ощущение раскола между личным и общим временем описывает в начале "Архипелага Гулага" Солженицын - когда его везли в грузовом коробе по улицам и было слышно безмятежные голоса людей, ничего не знавших ни о его собственной перемене участи, ни о том, что нависло и над ними тоже.
Теперь эту разобщённость, расколотость нам приносят каждый день "с доставкой на дом", прямо в койку.
Обычное такую отделённость изображают абсурдной, кафкианской, словно бы пугаясь её неуместной повсеместности.
