Заслуженный коллектив РФ на Ростропович-Фесте. Шостакович, Лядов, Канчели. Темирканов. КЗДС

Главным событием концерта оказался не Первый виолончельный концерт Шостаковича, который Питерский оркестр исполнил вместе с итальянским солистом Энрико Диндо (на прошлом фестивале Ростроповича этот же музыкант исполнял Второй виолончельный концерт Шостаковича и всё, что я тогда о нём написал вполне применимо и к нынешнему выступлению), и не открывшая программу «Кикимора» А. Лядова, не заявленная в программе и, следовательно, отзвучавшая то ли эпиграфом, то ли приношением, но выход на сцену по окончанию концерта Гии Канчели – во втором отделении давали его получасовую пьесу 2000-го года (так говорит программка, по другим источникам – 2005, хотя 65 лет композитору, писавшему эту пьесу себе на юбилей, исполнилось, всё же, в 2000-м) «…al Niente», посвящённую Юрию Темирканову, после чего композитор логично оказался в зале и после некоторой заминки поднялся на сцену.

Зал, в едином порыве, сорвался со скрипучих, покрытых алой дерюгой, кресел и устремил внимание и почитание в одну точку, внутри которой стоял растроганный пожилой человек, слегка стеснённый ситуацией, стеснительно принимавший цветы и энтузиазм.

« - Таких людей надо встречать стоя, только стоя!» - с железом в голосе произнесла одна из трёх пожилых консерваторок над моим ухом и я понял, что, очевиднее всего, эти интонации обращены именно ко мне, так как все вокруг уже стояли.

Я подумал, что, скорее всего, не следует противопоставлять себя соседям, тем более, что Канчели – действительно хороший композитор и прекрасный человек достаточно пожилой при том; к тому же, мне совершенно не было видно того, что происходило на сцене.

Там же не происходило ничего особенного – обычная парадная суета окончания концерта, когда уставшие оркестранты отбивают каблуками и смычками звуки торжества, а дирижёр вместе с главным героем вечера, наобнимавшись и накланявшись друг другу, музыкантам (особенно феноменально хороши у питерской «Заслуги» духовые, в частности медные, слушал бы и слушал) и счастливым слушателям, взявшись за руки создали композицию, похожую на известную скульптуру Веры Мухиной.



Меня тоже несколько смутила внезапно возникшая ажитация, так как пьеса Канчели мне не очень понравилась; точнее, не слишком забрала (ибо совсем уж не понравиться она, изумительно, изматывающе мастеровитая, не могла).

Точнее, она была прекрасна (возможно, даже слишком) и состояла из внезапно прерываемых музыкальных фраз, звучащих одну-две секунды, а после прерываемых – так метопы Парфенона прерывают единое движение толпы вертикальной устремлённостью колонн; так забор, закрывающий дивный сад (участок, лес), выказывает в просветах часть закрытой территории, которую невозможно разглядеть целиком, будешь ли ты стоять и вглядываться в щель, будешь ли ты бежать с тем, чтобы просветы слились в единую точку обзора.

В сочинении этом, похожем одновременно на советскую киномузыку в духе Евгения Доги, а то на постминимализм Альберто Иглесиаса, когда бурные всплески чередуются с симфоническими рассветными, разрезающими тьму волнами, было слишком много всего – от ностальгических кавказских дудочек до густых, едва ли не прокофьевских вальсов, от обрывочной и будто бы стыдящейся самой себя мужественной, мужеской нежности до полной растерянности, саднящей повторением на фортепиано одной и той же ноты, долбящей слух так, как долбят весенний лёд, освежённый арфой и ксилофоном.

Музыка эта постоянно развивалась и постоянно пыталась вернуться к своему началу; и, точно боясь закончиться, сочилась избыточными вариациями одних и тех же пронзительных сочетаний – как если композитор ворожил, звучанием продлевая собственное существование, ну и прислушиваясь в паузах к приближающемуся небытию.

И тогда Темирканов очень выразительно замолкал всем своим телом, переставая дирижировать и оркестранты опускали руки, чтобы впустить в тишину зала звуки огромного, как на вокзале, буфета Дома Союзов.

Всё бы ничего, но я уже слышал нечто похожее на другом концерте Канчели, состоявшем из сочинений со схожей структурой.

Понятно, что авторский стиль не обязан быть разнообразным и схожие подходы (тиражирование узнаваемой манеры) не преступление, но метка безошибочно опознаваемого авторства, однако, было в «…al Niente» что-то неловкое, стремящееся понравиться буквально всем – и высоколобым интеллектуалам, знающим про открытия европейского авангарда конца 60-х, и традиционалистам, сочувствующим гармоническим созвучьям.

Словно большой и заслуженный сочинитель стесняется своей мелодической природы, стоящей перпендикулярно нынешним филармоническим нравам, из-за чего важно накрутить вокруг простой и понятной мелодии массу инструментальных и композиционных препятствий.

Таков, кстати, и Пярт, мгновенно вызывающий у меня необходимость спорить о том каким должно быть «духовное» в современном искусстве, благостное и всем доступное или же наждачно-прорывное…
Заслуженный коллектив России показал нам образцового Шостаковича, исполненного в большом стилистическом диапазоне (от сарказма и до зубной боли, как это и было задумано Шостаковичем), затем переключился на Канчели, выполненного совсем по другим стилистическим лекалам; и, как стало понятным, для демонстрации иного, большого и традиционного стиля, включил в программу Лядова.

Чем лучше и чётче исполнение тем меньше что о нём можно сказать – совпадение чревато неузнаванием, лучше всего фиксации подходит расхождение; итальянский виолончелист был прекрасен внутри своего путешествия по Шостаковичу, однако, его соло рассказывало об общечеловеческой депрессии и истерике, тогда как Оркестр, носящий имя Дмитрия Дмитриевича, играл Второй концерт с особым пониманием внезапно накатывающих еврейских мотивов (в постоянном использовании еврейского мелоса Шостакович поступал примерно так же, как Джойс, сделавший евреем главным героем своего главного романа), горячечного, горчащего сарказма и предельного «атмосферного давления», прижимающего советского «носителя советского» совсем уже к земле-матушке.





Авторское объяснение пьесы: http://il-canone.livejournal.com/55815.html
Второй виолончельный Д. Шостаковича (солист Энрико Диндо): http://paslen.livejournal.com/1063329.html
"Dixi" и "Lulling the sun" Гия Канчели в Зале Чайковского: http://paslen.livejournal.com/977384.html