Ретроспектива Н. Фешина в Инженерном корпусе ГТГ. Буквы

От выставки Фешина я знал немного иного, хотя сложно было бы объяснить что. Искусство его я знаю давно, с советских времён, когда о нём, полуподпольном эмигранте, как бы забыли и без всякой помпы показывали в Казани. Ну, да, с одной стороны, эмигрант, не потерявшийся в Америке, но сделавший на новой родине музейную карьеру (хотя и в глухой провинции), с другой – почти правоверный реалист, владеющий импрессионистическими техниками, но не впадающий, при этом, в авангардный радикализм.

Странный существующее несуществующий художник, главный цвет которого – нежно дрожащий перламутровый, временами переходящий в розовый (особенно при изображении женских телес), закатно-алый, трепетный, точный.

Подавляющее число картин ретроспективы – портреты, из-за чего начинает казаться, будто это не выставка, призванная показать развитие художника in progress, но некий концептуальный проект, позволяющий сосредоточиться лишь на одной стороне его творчества.

Кажется, никакого особого развития в творчестве Фешина не происходило; если судить по экспозиции, всё началось с нескольких исторических и этнографических многофигурных композиций в духе Поленова или Крамского, так и не вышедших за территорию этюдов.

Затем, почти сразу, идут ню с роскошными розовыми спинами (женские лица спрятаны, чтобы ничто не отвлекало от тела, которое изображается так же фактурно и характерно, как обычно изображаются лица, точнее, выражение человеческих лиц), да пара хлипких пейзажей по бокам, всё прочее – !литература! портретное состязание с самим собой: каждый новый портрет должен быть ещё более живым, точным, похожим…


Главный приём Фешина – недорисованные края – вероятно, нужны для того, чтобы сосредоточиться на главном – блуждающей по плоскости холста точке, в которой дрожь и тремор замирают и наступает абсолютная ясность.

Точка эта не всегда, между прочим, совпадает с глазами, которые у Фешина получаются лучше всего – он рисует их тщательно и дотошно, точно драгоценности, выложенные в витрине; они и блестят, и переливаются. И именно там обычно находятся главные месторожденья перламутра, как если нам одновременно явлены и витрина и изнанка.

Ну, то есть, всё вокруг импрессионизм и экспрессионизм, колыхание и расфокус, а чем ближе к !главному! (или же к тому, что художник назначает главным в этой конкретной работе) тем всё четче и реалистичнее; хотя поди и проверь как на самом деле выглядели все эти люди.

Ибо как только портрет выпадает более-менее известному персонажу (Ленину, впрочем, нестандартно для Фешина цельному, единому в своём внутреннем порыве, Евреинову или Бурлюку) начинаются расхождения и влага испаряется с царственных в разнообразии внутренних и внешних ландшафтов, оставляя следы широкой шершавой кисти.

Фешину «повезло» или не повезло (смотря как посмотреть) эмигрировать не только из своей страны, но и из сформировавшей его эпохи: многие картины полны отчётливой борьбы самых разных начал – декадентской изломанности, постепенно сходящей на нет, уступающей место каким-то иным тенденциям и модам.
Собственно, кажется, потому он так крепко и держится за реализм, что топкие зыби стилистической неопределённости проще преодолеть по понятным, заведомо крепким, мосткам.

Сбитые с толку вывихами русской истории, наши художники оказались в странном, промежуточном положении – между школ и стилей: вот и Коровин, которого принято называть импрессионистом, на мой вкус, таковым не является; вот и Фешин – кто он?
Модернист? Реалист? Гастролёр-виртуоз? Водоотталкивающий маргарин на ломте чёрного хлеба?

Есть в его каталоге работы исключительной важности - как один из женских портретов Русского музея, держащий шишку в первом зале, или же, на выходе из второго портрет одной богатой мецентаки, некрасивость которой компенсируется навязчивым геометрическим узором обоев.

В конце жизни, обосновавшись в Таосе (штат Нью-Мексико) Фешин снова начинает рисовать этнографические композиции, объясняя, что индейцы напоминают ему татар.

Первый зал ретроспективы можно условно обозначить как «русский», второй как «американский», хотя этот принцип соблюдается не всегда; есть и третий, небольшой зал, где обычно выставляют архивные и вспомогательные материалы.

На этот раз здесь, с помощью панорамных фотографий и пары картин (одна из них – роскошный автопортрет на фоне кирпичной стены, правда, лишённый примет возраста) смоделирован дом Фешина в Таосе, построенный художником в стиле русской избы (ну, или же терема).

Второго открытия не произошло.