Боже ты мой, сколько Солнечных осколков На тугом снегу
Второй день градус выше плюса, из-за чего снег отчуждается от пейзажа ещё сильнее: раньше он был частью округи, определял её агрегатное состояние, а теперь будто бы отслоился от реала, начал отслаиваться, инкапсулироваться. Инкапсулируется. Превратился (пока не окончательно) в вещь-в-себе, из-за чего сцепился в нутрях непреходящей судорогой, да так, скрюченным, и остался.

Днём с крыши ухнуло вниз несколько тонн. Звук глухой, похожий на отдалённый взрыв в карьере. Вышел вечером чистить, а снег этот мёртвый уже совсем – перестал быть той мягкой, пушистой субстанцией, что дружит с лопатой и легко превращается в открытку. Заново прорубал в этом мороженном мясе-месиве ступеньки, с надрывом и спинозой. Думал, как не странно о Кисилёва: тяжёлая монотонная работа легко вызывает приступы классовой ненависти, напоминающей тошноту.