| [ |
music |
| |
26-ая, ГАСО, Светланов |
] |
на древнерусские темы для оркестра парного состава (три трубы, контрафагот, арфа)
Древняя Русь, слава богу, это не только ландшафт, но и песнопения, переведённые с «крюкового письма»; три фрагмента которого Мясковский досочинил собственными темами.
Отдалённая историческая перспектива, параллельно разрабатываемая и советским кино (Эйзенштейном) оказывается естественным для композитора двойным кодом – с одной стороны, она даёт возможность воспевать красоту и силу «русского характера», с другой – лишить композиционное решение обязательного «исторического оптимизма», отдавшись на откуп формальным играм с плавными, закруглёнными складками.
Два анданте и финальное адажио были закончены незадолго до февральской операции (биограф пишет: «Смертельный недуг, хотя и отступил немного, всё же давал себя знать…») превращают старозаветность в реквием по самому себе; по дореволюционному времени, откуда есть пошло музыкальное самоопределение композитора. Та, старая Русь, из форточки советской действительности, кажется былинной, размеренной, поступательной, сурово-праведной. Правильной.
Вкрапления танцевальных завихрений (расчищающей сумеречный морок первой части и вторгающихся скерцо во вторую) быстро истончаются и исчезают, уступая место косолапой грусти.
Себя-то, ведь, не обманешь. Волшебного, сказочного преображения, на которое всё время намекает арфа так и не наступает.
Несмотря на изматывающий пляс-перепляс, отнимающий последние силы.
Несмотря на мощь финального аккорда.
( внутреннее кино; двадцать шестая серия сериала )
|
