|
|
Пишет Paslen/Proust (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} paslen)@ 2010-03-07 07:03:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Редакционная политика (3)
Одна из главных задач уважающего себя редактора - пытаться минимализировать количество "белого шума", не имеющего "ремы".
В университете меня учили, что любое сообщение имеет "тему" (информацию, известную до начала сообщения) и "рему" - новое знание, сухой остаток.
"Белый шум" - это когда публикация практически не имеет "ремы". Она может быть аккуратно и даже блестяще написана, но не содержать ничего нового, пережёвывая сформулированные или бытующие в обществе стереотипы.
К сожалению, подавляющее число нынешних медиа транслируют именно такой "белый шум", уже даже ничем не замаскированный и копи-паст становится угрозой профессии.
Тем более, что копи-паст не всегда является буквальным копированием чужих текстов.
Копирование чужих матриц, на автомате выдаваемое за своё собственное мнение, растворение в этом коллективном авторстве, оказывается ещё более худшим вариантом "белого шума".
Текст, то есть то, что связано с процессами мышления; то, что должно стать продуктом ума чаще всего пишется на автомате, в полукоматозе и, таким образом, оказывается своей прямой противоположностью - выхолощенностью, пустышкой.
В самом начале букеровского процесса один опытный редактор, преподал мне, молодому литературному критику важный урок, уставившись на первую фразу моего обзора. Она начиналась необязательной формулировкой, вроде "на главную литературную премию страны выдвинуты..."
- С чего это вы взяли, - спросил меня он, - что Букер является главной литературной премией страны? Премия молодая, неоперившаяся... То, что вы, Дима, так написали говорит о хорошей работе букеровских пиарщиков, за которых вы теперь делаете их работу. Думать надо, когда пишешь...
Действительно, писать надо думая, а не торопясь. Поспешность, первым делом, отражается на качестве письма. Уже на самом текстуальном уровне.
Так, работая на автомате, автоматически засоряешь, заслоняешь текст и остатки мыслительной цепочки плеоназмами и ненужными словами ("очень", "слишком", "свой") и даже громоздкими конструкциями, типа "пришедшие на спектакль зрители" или "люди, пришедшие на спектакль" (слово "зритель" в обороте явно лишнее, ведь на спектакль приходят именно смотреть, а не делать что-то там еще; понятно, что на спектакль приходят "люди", а не орлы и куропатки), и такого добра приходит много.
Если прозаикам советуют читать свою прозу вслух, то пишущим в газету можно посоветовать что? Не увлекаться скоростью записи и взвешивать каждое слово?
Ещё важнее взвешивать не слова, до которых дошла и о которые разбилась авторская мысль, но сами мысли.
Точнее, то, что нам обычно мыслями кажется.
Как там у Хайдеггера: мы думаем, что мы мыслим, а, между тем, мы ещё даже не начинали мыслить <в слове>...
Писанина должна бороться с автоматизмом жизни, а не идти у него на поводу, улавливая чужие медиасигналы, на пустом буквально месте формирующие ложные репутации и подменивающие наши собственные впечатления. Не всё золото, что блестит.
Впрочем, умение жить своим умом - ну, да, задача более широкая, нежели простое редакторское послушание.
Как-то само собой сложилось, что культура - это сфера приятного и бесконфликтного времяпрепровождения (не см. новости на канале "Культура" про высокодуховное, подаваемое протухшими информационными штампами, озвученнымипрыщавыми слащавыми голосами).
Обычный отдел культуры обычного издания так и выглядит - практически бесконфликтно отрабатывая информационные поводы, он отмечается, ставит галочки прошедшим мероприятиям. Проставляется.
Даже отрицательный отзыв в таком месте, снимает своей гладкописью любые критические интенции, пережевали жеванное и выплюнули.
Никому, кроме рецензента и того о ком статья написана, такой текст не интересен.
Между тем, культура - это ведь не только способ говорения о существующих в обществе проблемах (способ этот идеально отрабатывался великой советской литературной и театральной критикой, для которой артефакты оказывались только поводом для того, чтобы выкрикнуть в щёлочку "главное"), но это, прежде всего, обмен информацией - той самой ремой, которой много не бывает.
Обмен этот, если он не подложный, не симулятивный, почти никогда не бывает комфортным - новое почти всегда настораживает и даже пугает.
Куда проще существовать в "законченном прошедшем", уже отработанном, затоптанном и потерявшим актуальность.
Культура меняется, а способы говорения о ней, подходы и жанровый репертуар остаются прежними, неизбывными потому что так всем удобно - пишущий делает вид, что пишет новую заметку, читатель пробегается по заголовкам и откладывает газету до лучших времён, которые уже никогда не настанут.
Это же очень легко и просто (легче лёгкого и проще простого) идти по линии наименьшего сопротивления, заказывая тексты проверенным людям, которые изобразят тебе нечто внешне изящное, но, при этом, совершенно бессмысленное, зато никак и ничем не нарушающее тихой дрёмы и перманентного тления.
Нужны воля и смелость, чтобы подставиться (а если не подставляешься, то ничего и не может выйти; не подставляется только тот, кто тупо копи-пастит, паразитируя на чужом контенте) и сделать что-то работающее не на холостом ходу.
Скажем, для меня таким важным и мужественным решением является отказ "Нового мира" печатать массивную прозу с продолжениями.
Казалось бы, "выгодна" прямо противоположная позиция - забиваешь в выпуск два романа с продолжением и практически весь объём текущего номера занят под завязку.
Ну, да, хорошей прозы мало или нет вообще, зато сколько высвобождается времени и ресурсов. А то, что несущая конструкция журнала проседает под серым веществом серого качества (тут, как ни крути, объём довлеет, задаёт свой собственный контекст), так ведь "не мы такие, жызнь такая..."
Вместо того, чтобы механически отрабатывать ежемесячную карму самого главного и самого толстого ежемесячника, редколлегия "Нового мира" сделала акцент на малые формы, которых для каждого номера нужно искать, отыскивать и редактировать в разы больше.
Из-за этого журнал получается крайне неровным (ставка на "молодняк" и "новых авторов" размывает критерии качества), но зато живым.
И "живым" здесь - ключевое слово.
Полностью избежать "белого шума" уже никому не получится (как ни крути, но про "Оскар" и про юбилей автора "Конька-Горбунка" публиковать материалы придётся), такова нынешняя погода, но вот свести его к минимуму, заставляя работать отдельные шестерёнки, создающие общий контекст - благородно и интересно. И даже дополнительная мотивация для редакторской работы появляется.
А когда тебе интересно делать, то читателям будет интересно читать: азарт имеет способность просачиваться сквозь буквы и вёрстку.
Разумеется, инициатива наказуема: подлинная культурная работа чревата конфликтами, ошибками (пусть точностью цитат кичится тот, кому нечего предъявить, кроме точности чужих цитат), как фактическими, так и стратегическими, непониманием, да только это всяко лучше, чем самостирание белым шумом, который не так безвреден, как кажется: вокруг полно примеров того, как люди окончательно становятся тенями.
Причём, даже не своими.
А то и тенями теней.
Тоже ведь не своих.
Одна из главных задач уважающего себя редактора - пытаться минимализировать количество "белого шума", не имеющего "ремы".
В университете меня учили, что любое сообщение имеет "тему" (информацию, известную до начала сообщения) и "рему" - новое знание, сухой остаток.
"Белый шум" - это когда публикация практически не имеет "ремы". Она может быть аккуратно и даже блестяще написана, но не содержать ничего нового, пережёвывая сформулированные или бытующие в обществе стереотипы.
К сожалению, подавляющее число нынешних медиа транслируют именно такой "белый шум", уже даже ничем не замаскированный и копи-паст становится угрозой профессии.
Тем более, что копи-паст не всегда является буквальным копированием чужих текстов.
Копирование чужих матриц, на автомате выдаваемое за своё собственное мнение, растворение в этом коллективном авторстве, оказывается ещё более худшим вариантом "белого шума".
Текст, то есть то, что связано с процессами мышления; то, что должно стать продуктом ума чаще всего пишется на автомате, в полукоматозе и, таким образом, оказывается своей прямой противоположностью - выхолощенностью, пустышкой.
В самом начале букеровского процесса один опытный редактор, преподал мне, молодому литературному критику важный урок, уставившись на первую фразу моего обзора. Она начиналась необязательной формулировкой, вроде "на главную литературную премию страны выдвинуты..."
- С чего это вы взяли, - спросил меня он, - что Букер является главной литературной премией страны? Премия молодая, неоперившаяся... То, что вы, Дима, так написали говорит о хорошей работе букеровских пиарщиков, за которых вы теперь делаете их работу. Думать надо, когда пишешь...
Действительно, писать надо думая, а не торопясь. Поспешность, первым делом, отражается на качестве письма. Уже на самом текстуальном уровне.
Так, работая на автомате, автоматически засоряешь, заслоняешь текст и остатки мыслительной цепочки плеоназмами и ненужными словами ("очень", "слишком", "свой") и даже громоздкими конструкциями, типа "пришедшие на спектакль зрители" или "люди, пришедшие на спектакль" (слово "зритель" в обороте явно лишнее, ведь на спектакль приходят именно смотреть, а не делать что-то там еще; понятно, что на спектакль приходят "люди", а не орлы и куропатки), и такого добра приходит много.
Если прозаикам советуют читать свою прозу вслух, то пишущим в газету можно посоветовать что? Не увлекаться скоростью записи и взвешивать каждое слово?
Ещё важнее взвешивать не слова, до которых дошла и о которые разбилась авторская мысль, но сами мысли.
Точнее, то, что нам обычно мыслями кажется.
Как там у Хайдеггера: мы думаем, что мы мыслим, а, между тем, мы ещё даже не начинали мыслить <в слове>...
Писанина должна бороться с автоматизмом жизни, а не идти у него на поводу, улавливая чужие медиасигналы, на пустом буквально месте формирующие ложные репутации и подменивающие наши собственные впечатления. Не всё золото, что блестит.
Впрочем, умение жить своим умом - ну, да, задача более широкая, нежели простое редакторское послушание.
Как-то само собой сложилось, что культура - это сфера приятного и бесконфликтного времяпрепровождения (не см. новости на канале "Культура" про высокодуховное, подаваемое протухшими информационными штампами, озвученными
Обычный отдел культуры обычного издания так и выглядит - практически бесконфликтно отрабатывая информационные поводы, он отмечается, ставит галочки прошедшим мероприятиям. Проставляется.
Даже отрицательный отзыв в таком месте, снимает своей гладкописью любые критические интенции, пережевали жеванное и выплюнули.
Никому, кроме рецензента и того о ком статья написана, такой текст не интересен.
Между тем, культура - это ведь не только способ говорения о существующих в обществе проблемах (способ этот идеально отрабатывался великой советской литературной и театральной критикой, для которой артефакты оказывались только поводом для того, чтобы выкрикнуть в щёлочку "главное"), но это, прежде всего, обмен информацией - той самой ремой, которой много не бывает.
Обмен этот, если он не подложный, не симулятивный, почти никогда не бывает комфортным - новое почти всегда настораживает и даже пугает.
Куда проще существовать в "законченном прошедшем", уже отработанном, затоптанном и потерявшим актуальность.
Культура меняется, а способы говорения о ней, подходы и жанровый репертуар остаются прежними, неизбывными потому что так всем удобно - пишущий делает вид, что пишет новую заметку, читатель пробегается по заголовкам и откладывает газету до лучших времён, которые уже никогда не настанут.
Это же очень легко и просто (легче лёгкого и проще простого) идти по линии наименьшего сопротивления, заказывая тексты проверенным людям, которые изобразят тебе нечто внешне изящное, но, при этом, совершенно бессмысленное, зато никак и ничем не нарушающее тихой дрёмы и перманентного тления.
Нужны воля и смелость, чтобы подставиться (а если не подставляешься, то ничего и не может выйти; не подставляется только тот, кто тупо копи-пастит, паразитируя на чужом контенте) и сделать что-то работающее не на холостом ходу.
Скажем, для меня таким важным и мужественным решением является отказ "Нового мира" печатать массивную прозу с продолжениями.
Казалось бы, "выгодна" прямо противоположная позиция - забиваешь в выпуск два романа с продолжением и практически весь объём текущего номера занят под завязку.
Ну, да, хорошей прозы мало или нет вообще, зато сколько высвобождается времени и ресурсов. А то, что несущая конструкция журнала проседает под серым веществом серого качества (тут, как ни крути, объём довлеет, задаёт свой собственный контекст), так ведь "не мы такие, жызнь такая..."
Вместо того, чтобы механически отрабатывать ежемесячную карму самого главного и самого толстого ежемесячника, редколлегия "Нового мира" сделала акцент на малые формы, которых для каждого номера нужно искать, отыскивать и редактировать в разы больше.
Из-за этого журнал получается крайне неровным (ставка на "молодняк" и "новых авторов" размывает критерии качества), но зато живым.
И "живым" здесь - ключевое слово.
Полностью избежать "белого шума" уже никому не получится (как ни крути, но про "Оскар" и про юбилей автора "Конька-Горбунка" публиковать материалы придётся), такова нынешняя погода, но вот свести его к минимуму, заставляя работать отдельные шестерёнки, создающие общий контекст - благородно и интересно. И даже дополнительная мотивация для редакторской работы появляется.
А когда тебе интересно делать, то читателям будет интересно читать: азарт имеет способность просачиваться сквозь буквы и вёрстку.
Разумеется, инициатива наказуема: подлинная культурная работа чревата конфликтами, ошибками (пусть точностью цитат кичится тот, кому нечего предъявить, кроме точности чужих цитат), как фактическими, так и стратегическими, непониманием, да только это всяко лучше, чем самостирание белым шумом, который не так безвреден, как кажется: вокруг полно примеров того, как люди окончательно становятся тенями.
Причём, даже не своими.
А то и тенями теней.
Тоже ведь не своих.
