| БЗК. РНО. Плетнёв: Черепнин, Голованов |
[10 Apr 2012|02:06am] |
Странно, что этот репертуарно изощрённый концерт (каждое отделение акапельно начиналось выступлением Московского синодального хора, затем следовало музыкально-вокальное сочинение для оркестра, певцов и хора) начали двумя музыкально достаточно беспомощными вокальными отрывками Илариона Алфеева.
Набор общих мест, весьма невыразительный и во всех смыслах плоский, сменила оратория Николая Черепнина «Хождение Богородицы по мукам» (1934), написанное о путешествии Богоматери вместе с архангелом Михаилом в места мучения грешников – с огненными реками и орудиями пыток.
Адские эти муки, впрочем, выглядят (звучат) у Черепнина достаточно комфортно, без разверстых бездн и чёрного отчаянья, как то и положено позднему модернистскому сочинению, в котором была, разумеется, мистика, но уже почти не было религиозного, в традиционном понимании, содержания – канонического православного распева (даже у Стравинского в аналогичных духовных сочинениях католической, правда, направленности этого следования традиции больше), структурно узнаваемых элементов.
Не случайно, Черепнин строит ораторию на материале апокрифа, это совершенно светское сочинение, начинающееся с роскошного духового вступления, которое плетнёвские музыканты исполнили с тщанием, четкостью и проникновенностью, отделяющей твердь реальности от внутреннего света музыкальной истины.
Медные, затем и деревянные, как бы строят стильный, стилизованный каркас, в который вплетаются острые на язык скрипки; в полнозвучном симфоническом облаке, текучем и тягучем, уже больше от французской «шестёрки» и всяческих Оннегеров, нежели от русской «кучки», Глазуновых и Римских-Корсаковых.
Тем более, что внутри этого соляриса ритмически постоянно всё время ухают подспудным пульсом низкие, ниже низкого, басы, а наверху закругляются в ар-нувошные виньетки постоянно повторяющиеся фразы, точно предсказывающие некоторые вокальные сочинения Гласса (например, опера про красавицу и чудовище) и Наймана (скажем, цикл «Noises, sounds & sweet airs»), что, опять же, на идею «светлой Пасхи» если и работает, то как-то совсем уже опосредовано.
То есть, если это модерн и даже модернизм, то отсылающий к каким-то общеупотребимым знакам, хотя и меняющим их жанровую и содержательную природу – уже даже не Васнецов с его церковными росписями, но, скорее, Нестеров, приспосабливающий религиозные сюжеты к своим личным (философским, медитативным) нуждам.
Тем более, что предельно сдержанный темперамент маэстро Плетнёва, категорически противящегося любым формам экзальтации, делает сочинение Черепнина даже ещё более остранённым, чем нужно.
( апокриф от архангела Михаила )
|
|