| Падалица |
[24 Sep 2012|03:16pm] |
Осень массово сыплется под ноги; то ли от жадности, то ли от щедрости, ибо пока её много и пока её все больше и больше.
Пока осень раздувается от газов, выделяемых при распаде, затем ей набивают мешки, начинающие просвечивать изнутри янтарём, горчичным и горчащим.
Всю ночь, приступами, шёл дождь, звуком похожий на порывы ветра; так, что, поскольку окна ныне закрыты, было непонятно, то ли листва шумит, забывается, то ли это дождь накатил, заливая, заливаясь; утром все трещинки на асфальте вышли особенно отчётливыми, выпуклыми…
А днём погода вышла путанной; облака постоянно перемешиваются с тучами, постоянно проглядывает солнце, то ныряя в высоту и исчезая из виду, то появляясь красной девицей (коса на улицу) – и тогда все деревья вокруг включают витражное агрегатное состояние; причём, чем ярче желтый или багровый лист, тем он тоньше, а, значит, ярче просвечивает и светится.
Стёкла окон в доме напротив становятся непрозрачными, перламутровыми. Падалица особенно горчит если солнце прячется, начиняя пустой и многослойным отсутствием пасмурную сырость; дубовые и кленовые листья, разогретые дождём и растёртые утром в кашицу, заваривают внутри воздуха холодный (остывший) чай, мгновенно теряющий свежесть, но не терпкость.
На солнечной стороне часа эта влажная гниль отчётливо отдаёт мочёным яблоком, на пасмурной стороне (когда небо не небо, но слепое бельмо) – точёным, точнее, подточенным как изнутри, так и снаружи; когда кажется, что насквозь прожелтевший плод раздирает забродившее давление двойных противоречий, способное разорвать его в любую минуту.
И от этого кожица его лопается и расходится, совсем как трещина на губе, подгулявшей в мороз, только уже не в осенний, неофициальный, но в, под водочку, зимний.
|
|
