| "Сон в летнюю ночь" Б. Бриттена в ММТС и НД |
[14 Jun 2012|09:03am] |
В прологе протагонист меланхолично ходит во дворе своей бывшей школы для мальчиков, мрачного, трехэтажного здания (ряды окон за подвижными, вверх-вниз ходящими рамами.
Высокий цокольный первый, ну, или, минус первый этаж со слуховыми окнами, высокое крыльцо с неудобной лестницей, огромные буквы boys над лестницей), разделяясь на себя нынешнего, зрелого господина (Роман Улыбин в роли Тезея), и юноши, изживающего травму (партию Пака поёт Иван Дерендяев).
Дальше, кстати, от протагониста мучительно вспоминающего своё детство, отделится ещё и третья фигурка – маленького мальчика, непосредственного носителя травмы (Саша Орлов), которого наблюдает и о котором рассказывает юноша в строгой школьной форме для того, чтобы зрелый господин смог перед свадьбой поправить своё душевное здоровье.
Мрачная кирпичная школа, вставшая клином вглубь сцены, раскинувшая два параллельных крыла, делающих пространство обитания замкнутым, таким образом, помещает всё в опере происходящее внутрь черепной коробки. Превращая «Сон в летнюю ночь» в нервную и дёрганную психодраму, закипающую в голове (а где ещё способно разлиться, закипеть и пролиться знаками сонное царство? Разумеется, только в голове!) одного, отдельно взятого человека.
При таком старомодно современном антураже (сценография Чарлза Эдвардса), депрессивно жестком (что постоянно подчёркивается инфернальным светом Адама Сильвермена – практически вся постановка идёт в полутьме внутренней «клетки», время от время преображаемой хичкоковским или же стивенокинговским светом), держать в голове смыслы, заложенные в литературный первоисточник – с эльфами и постоянными обознатушками-перепрятушками, впрочем, разумеется, приводящими к хеппи-энду, крайне сложно.
Ни о какой лёгкости речи быть не может, всё, что показывается тяжело, гнетуще – как в медленно развивающемся триллере – воздействует, как и положено музыке Бриттена, своей психоделической изнанкой.
С намеренно торчащими в разные стороны узлами постоянных сольных партий, вышитых или наложенных поверх призрачного и как бы лишённого центра, размазанного по краям симфонического бутерброда, звучания.
Такой себе «Поворот винта», каждой сценой всё глубже и глубже затягивающий драматургический клубок противоречий, пока удавка эта не сорвётся в конце второго действия счастливым финалом.
Не Хичкок даже, хоть как-то держащийся на поверхности общественного договора, но Девид Линч с его рассудочной бездной, падать в которую можно бесконечно...
( мышеловка )
|
|
