"Город Последнего Удара"
Сначала был ритм.
Потом — удар.
Потом — рождение.

Так рассказывали дети Гастева, собранные у основания Печи № 1, где из речного железа плавился новый народ.

Там не было матерей. Были формы.
Были печи, были руки, выточенные из никеля, и глаза — проекторные.
Им не нужны были имена. У них были паспорта-молоты.

Их звали по номеру, который звучал как стук: три-четыре-девять, пауза, два. Это значило: удар, шаг, поворот, жизнь.

Когда в Город приехал Тимошка — последний из людей, он не понял языка. Здесь не говорили. Здесь работали. Речь осталась в прошлом — как пыль, как воспоминание, как крик в снегу.

На центральной площади стоял Монумент Гастева. Он не был статуей — он был машиной. Рука из титана, поднятая в замедленном приветствии. Из неё шёл сигнал: удар/удар/пауза/движение. И дети понимали.

Они ковали не мечи, не тракторы, не трубы — они ковали ВРЕМЯ.
Каждый их жест выпрямлял завитки истории.
Каждый удар сдвигал ось земли.

Тимошку встретил Старший. У него вместо головы был граммофон, из которого шли строчки:

"Мы — не личности. Мы — графики."
"Мы — не души. Мы — центры обработки."
"Мы — не Россия. Мы — удар по её тени."

— Зачем вы это делаете? — спросил Тимошка.

— Чтобы больше никто не умер зря, — ответил Старший. — Все стали частью цикла.
— А Гайдар? А Платонов? Они шли против машин…
— Гайдар — теперь сигнал тревоги. Он встроен в башню № 7. Платонов — трансформатор речи. Он шепчет в механических рёбрах Завода Молчания.
— А дети?

Старший поднял руку. Сотни детей выстроились в шеренги. Они были в фартуках, глаза — как стальные гайки, а руки — с шестью пальцами, по числу рабочих смен в сутки.

— Это не дети, — сказал Тимошка. — Это уже храм.

— Это и есть Храм. Храм Работы.

И в этот миг по небу прошёл Огненный Ритм — сбой в звёздных часах. И на Востоке поднялся Зиккурат Из Последнего Металла. Его построили за ночь. Он не был запланирован. Он родился из лишнего удара.

На вершине стоял Гастев, оживлённый, с глазами как сверло, и голосом, как пресс.

— Я пришёл не спасать, — сказал он. — Я пришёл выровнять.

Он протянул руку. Тимошка сделал шаг — и стал частью ритма.

Он больше не был телом. Он стал шагом между ударами.

И на новой карте Мира появилась надпись:

ГОРОД ПОСЛЕДНЕГО УДАРА.
Здесь начинается вечность.