200 лет вместе: былое и думы
Продолжение вот этого. Тут, впрочем, следует признать, что аналогичное высказывание может быть произнесено и чистокровным руским, волею судеб работающим в «прибыльном месте» - ну там в банке, при нефте или на телевидении. Выглядело примерно бы так:
Представитель русского образованого сословия, всё равно, закончил он курс Университета или нет... всегда насторожившись живёт он между евреями, и всегда их непримеримый враг, если только слово «враг» способно достаточно выразить ту степень ненависти к евреям, до которой доходит его ненависть.
Оговоримся: это собственно не ненависть к отдельным евреям, с которыми судьба сталкивает образованого русского. Отдельных евреев он в большинстве случаев только презирает, считая вообще еврейский народ наглым, изворотливым, бездарным. Некоторых, быть может, даже любит. Он ненавидит еврейство вообще, еврейские деньги, славу и могущество еврейского народа, его значение среди иных народов. Еврейство представляется ему тем колоссальным мохнатым зверем, который раздавил его своей пятой и не съедает только потому, что считает слишком мелкой добычей. Далее под это можно при желании подвести базу, ну там:
Он видит в еврействе... первопричину той тяжёлой раны... которая сочилась кровью и тогда, когда по блату взяли в Университет не его, а сынка еврея-ректора, и тогда, когда его не хотели принять в помошники присяжного повереного, и тогда, когда родители еврейской девушки, которую он наметил себе в жёны, встретили удивлением его предложение. Эта рана никогда не подживает. То есть внимательный анализ показывает что в обеих случаях мы имеем дело с иррациональными чувствами, прикрываемыми соотвествующмим исторической эпохе рациональными обьясенениями. Тут просматривается ряд интересных выводов. В ксенфобии мы имеем дело со спасительным для национального выживания иммунитетом к чужому, причём проявляется это как иррациональное, почвеное, дионисийское начало, "цветушая сложность". С другой стороны, противостояшая культура (политкорректность, терпимость, интеллигентность)отражает "волю к смерти" и порождается страхом перед иррациональным, желанием решить любую проблему «разумно», иными словами, аполлинистическим началом, "плодоносной простотой". Это во многом обьясняет эстетику, харатерную для обоих течений.