https://www.facebook.com/kmartynov/posts/1
Он прожил в этой стране всю жизнь, а когда закрывал глаза, представлял себе русскую славу. Блистательный Горчаков, тяжеловесный Тютчев, хлыст Константина Леонтьева, интеллектуалы, сражающиеся за отечество. La Russie ne boude pas, elle se recueille. Риторы, разящие врага в очном поединке в прямом эфире. Овации ликующей толпы, негодующие крики оппонентов. Чуркин все это получил там, где мог. Компенсировал себе дефицит агона и республики на родине в штаб-квартире в Нью-Йорке. Почти в единственном месте для этого, доступному русскому мальчику. Попутно ему пришлось немного отвлечься от содержания своих речей и образа ополченца Моторолы, тень которого над ними висела. Чуркин - это я. Каждый у нас Чуркин.
Михаил Жбанков:
http://www.sergeydovlatov.ru/index.php?c
— Помер завхоз телестудии — Ильвес. А может, директор, не помню. Ну, помер и помер... И правильно, в общем-то, сделал... Хороним его как положено... Мужики с телестудии приехали. Трансляция идет... Речи, естественно... Начали прощаться. Подхожу к этому самому делу и вижу — не Ильвес... Что я, Ильвеса не знаю?.. Я его сто раз фотографировал. А в гробу лежит посторонний мужик...
— Живой? — спросила Белла.
— Почему живой? Натурально, мертвый, как положено. Только не Ильвес. Оказывается, трупы в морге перепутали...
— Чем же все это кончилось? — спросила Белла.
— Тем и кончилось. Похоронили чужого мужика. Не прерывать же трансляцию. А ночью поменяли гробы... И вообще, какая разница?! Суть одна, только разные... как бы это выразиться? — Ипостаси, — подсказал я. Жбанков погрозил мне кулаком.
Вот как-то так.