в 90-е и общество "память" имелось лол

В конце 6-го класса, где-то в апреле-мае надо мной начали издеваться одноклассники. Кажется, первоначальным поводом послужило то, что я услышала, как мальчики моего класса готовили какой-то мерзкий прикол моей однокласснице. Передо мной встала дилемма — промолчать или рассказать, но говорить пришлось бы в присутствии всего класса, в том числе, и этой девочки, и учительницы, потому что иначе было бы поздно. В то время я была ещё большей идеалистической чувствительной дурочкой, чем сейчас, и вопросы сделок с совестью, помощи, солидарности и защиты других стояли для меня очень остро. Поэтому я решила рискнуть своей репутацией (в классе была круговая порука, так называемых «стукачей» очень не любили) и все рассказала. С этого момента начался ад, который длится уже тринадцать лет. «Спасённая» мною девочка забыла всю эту историю на следующий день, а те мальчики — нет. Началась травля. Мальчики класса оскорбляли меня, унижали и называли «вонючкой» (ага, как Теона Грейджоя) и «стукачкой». Девочки, в том числе и моя лучшая подруга, относились к этому равнодушно, как будто ничего не видели. Помню, когда я осторожно завела разговор на эту тему со своей лучшей подругой и попросила помощи, она перевела все в шутку и больше об этом не вспоминала. Родителям я почти ничего не рассказала, у них был тогда свой бразильский сериал, папа то уходил, то возвращался, мама была беспомощна, ей было не до меня. Да и я понимала, что если бы мама пошла разбираться в школу или домой к тем мальчикам, это бы только усугубило ситуацию и укрепило мой статус «стукачки» (до сих пор бросает в дрожь от этого слова). Я пыталась разобраться сама, но я была слишком слаба. Они давили на то, что я сама виновата, я же «стукнула» про них. Они сразу поставили себя в позицию правых, которые творят справедливое возмездие надо мной. Я пыталась «быть выше», как все психологи и учителя любят советовать, пыталась отвечать в их манере, но ничего не помогало. Я чувствовала себя запертой — я даже в другую школу перевестись не могла, дело происходило в маленьком посёлке, где было три многоэтажных дома и одна улица.

Где-то через месяц, уже перед самым началом лета, я не выдержала и посреди урока зарыдала и выбежала из класса. Завуч нашла меня рыдающей в туалете, затащила к себе и заставила все рассказать. Я не могла сопротивляться. Потом она отпустила меня домой и вызвала в кабинет тех мальчиков. По дороге к дому я была в полуобморочном состоянии от страха, чувства вины и ненависти к себе. Я думала, что, если все и так было плохо, что будет теперь, когда так вышло, что я снова «настучала» на них? Что они сделают со мной? Я корила себя, что сама влезла в эту ситуацию, что я слабая, что я не смогла как-то измыслить способ иначе все решить, что я предательница (они привили мне сильное чувство вины), что я их спровоцировала своими «неправильными» поступками. В грудь мне словно зашили угли, которые жгли меня. Я за всю свою жизнь не испытывала чувств сильнее и тяжелее. На следующий день я шла в школу на ватных ногах, но, к моему удивлению, меня не линчевали — мальчики вели себя так, словно всей этой истории вообще не было, они просто забыли обо всем. Но эта история, мое «предательство» одноклассников уже отпочковалось от реальных людей и реальных событий и пустило корни глубоко во мне.

То лето меня полностью перемололо, как в мясорубке. Угли в груди не исчезали. Я правда не знаю, почему эта история так повлияла на меня, почему она вызвала во мне такую сильную и неадекватную на чужой взгляд реакцию. Я искренне считала себя «предательницей» и «стукачкой». Я как будто отрезала себя от людей, я стала считать себя недостойной их, ниже их. В душе у меня был страх, что эта боль повторится, чувство вины, что я сама заварила эту кашу, и ненависть к себе. Я дала себе обещание больше никогда никому ничего не рассказывать и это вылилось в мощнейшую социофобию и тревожное расстройство, с которыми я боюсь до сих пор. Я оборвала все контакты, заперла себя дома, насколько лет мне физически тяжело было говорить — рот не открывался, становился как деревянный. Я стала много есть, чтобы заполнить ледяную пустыню внутри — привет, булимия. Я стала одеваться во все чёрное (до сих пор двойственное отношение к этому цвету, хотя некоторые оттенки я его ношу и сейчас, он для меня — напоминание о том, что я чувствовала себя грязной тогда). Я перестала заботиться о себе, расчесываться, следить за собой и несколько лет даже не чистила зубы — я как будто наказывала саму себя. В душе у меня была как будто чёрная дыра, положительные эмоции, радость, восторг, счастье — все ушло, и я кое-как начала их испытывать (их бледную тень) лишь на первом курсе литинститута. Развился дикий перфекционизм, который не стимулирует и мотивирует, а только тормозит и лишась смысла любое дело. Я ненавидела себя за то, что я есть, что я была слаба, что я преступница, а не героиня, как я всегда мечтала. Я до смерти боялась людей, обходила их стороной в буквальном смысле, особенно сверстников. В моей душе поселилась уверенность, что люди ненавидят меня, не хотят со мной общаться и презирают за то, что я есть, что такая неуклюжая, мерзкая тля, как я, пачкает мир своим присутствием. С этой иррациональной уверенностью, которую я никак не могу выкорчевать, я живу до сих пор. Не было бы дня, когда я не сталкивалась с ней. С ней я заговариваю с людьми, читаю сообщения, пишу комментарии, отвечаю на звонки. Это очень тяжело, это отнимает все силы, постоянно бороться со страхом и ненавистью. Какая-то значительная часть меня мечтает, чтобы я не жила. Я до сих пор в войне с самой собой.

Родители до самого выпуска школы счастливо этого не замечали, а если я хотела поговорить по душам, отвечали — «иди к психологу». Я и ходила. Ни один мне толком не помог, мне то давали советы в стиле «если тебя называют «вонючкой», принеси в школу баллончик с мерзким запахом и со смехом его распрыскай», то говорили, что это проблемы рода и били меня по спине, чтобы высвободить энергию в чакрах, то кидали в меня подушками, чтобы «вызвать здоровую агрессию», хотя меня это только пугало. Позже, уже когда я осторожно рассказывала подругам об этой истории, то получала что-то вроде «о, это жесть» или «пиздец» и смену темы разговора. Поэтому я пишу сюда, я хочу выразить, выплеснуть себя. Я до смерти устала жить в страхе и в ненависти. Я хочу попросить вас, если это вам не трудно, репостить и ещё раз репостить эту запись, чтобы она как можно больше людей узнали об этой истории (даже если они ее просто прочтут и забудут), чтобы эта история растворилась, разлетелась и, возможно, вместе с ней растворится часть моей боли. Это единственный мой способ крика, который может может быть услышан.