И. ++ Тапир - А.Цветков об американских выборах

Tue, Dec. 2nd, 2008, 07:59 pm
А.Цветков об американских выборах

Алексей Цветков

По ту сторону восторга

Алексей Цветков - поэт, эссеист и автор книг «Сборник пьес для жизни соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985), «Стихотворения» (1996), «Дивно молвить» (2001), «Просто голос» (2002), «Шекспир отдыхает» (2006), «Атлантический дневник» (2007). С октября 2008 года постоянный колумнист Cato.Ru. Цикл эссе «Трансатлантический дневник» является своего рода продолжением радиопередачи «Атлантический дневник», которую Алексей Цветков вел на радио «Свобода» в 1999–2003 годах, и представляет собой обзор интеллектуальной жизни США.

Одним из самых ярких впечатлений в Америке, когда я впервые прибыл в эту страну десятки лет назад, стали выборы президента. Можно было с известной степенью правдоподобия воображать себе заранее, допустим, изобилие товаров — это всего лишь экстраполяция даже от советской жизни, где в магазинах кое-что все же продавалось. Можно было, даже после допросов, слежки и депортации, представить себе, как выглядит свобода в повседневной жизни — тем более, что до перелета в Нью-Йорк я уже провел полгода в Европе. Но никакой жизненный опыт не мог подсказать, на что похожи свободные выборы, а от участия в советских я, после первого опыта в 18 лет (написал на бюллетене нехорошее слово), последовательно и успешно уклонялся.

Посещая другую страну, с намерением ли в ней поселиться или просто на время, мы неизменно привозим с собой собственную повестку дня, во многом не совпадающую с местной. Для выходцев из России ее лаконичнее всего сформулировал Венедикт Ерофеев: где больше ценят русского человека, по ту или по эту сторону Пиренеев?

Если ставить вопрос именно так, то ответ всегда разочарует, потому что каждую страну, особенно в момент выборов, интересует в основном собственная ситуация, прежде всего экономическая. К Соединенным Штатам, огромной стране, отделенной от большей части мира двумя океанами, это применимо в квадрате.

И хотя сам Ерофеев, конечно же, ни в каких зарубежных странах, а тем более в США, не бывал, его герой-эпоним сам сформулировал ответ на свой вопрос проницательнее многих других: «Я, например, был в Италии, там на русского человека никакого внимания. Они только поют и рисуют. Один, допустим, стоит и поет. А другой рядом с ним сидит и рисует того, кто поет. А третий - поодаль - поет про того, кто рисует... И так от этого грустно. А они нашей грусти - не понимают...»

Без понимания вот этого пения и рисования наблюдать за чужой избирательной кампанией трудно и не очень интересно, как за выяснением отношений в большой и малознакомой семье. Но к моменту избрания Джимми Картера я уже освоил в первом приближении правила игры, и в результате всю ночь провел как загипнотизированный перед экраном телевизора, следя за тем, как штат за штатом отдавал голоса за вчера еще никому не известного бывшего губернатора южного штата, у которого хватило решимости выступить против обеих хорошо смазанных партийных машин.

Это первое впечатление, конечно, в скором времени сгладилось, и я уже никак не ожидал, что оно может повториться. Впоследствии я голосовал и сам, но без чрезмерной эйфории, а долгие годы, живя за пределами страны, от голосования просто воздерживался: избирательная система США устроена не в пользу диаспоры. Тем поразительнее, что чувство первого восторга все-таки вернулось — в этом году.

В чем смысл ликования, которое, вспыхнув в чикагском Гранд-Парке в ночь с 4 на 5 ноября, прокатилось по всей стране и вылилось в массовые ночные вечеринки и не стихавшие до утра уличные шествия? Его отзвуки были слышны повсюду на улицах на следующий день, в обрывках разговоров пешеходов, в немыслимых очередях за номерами газет, которые были мгновенно раскуплены и уже на следующий день продавались на eBay по 150 долларов экземпляр. Смысл происшедшего точнее всего выражает фраза, которая звучит в эти дни повсюду, с экранов телевизоров и на частных кухнях: мы не думали, что это случится при нашей жизни.

Барак Обама одержал победу на президентских выборах благодаря многим факторам, и некоторые из них он явно не контролировал — в частности, резко углубившийся в последние месяцы кампании экономический кризис, который, как правило, обрекает партию, стоявшую до этого у власти, на период безвластия. Но вполне вероятно, что факторы, работавшие против него, оказались бы сильнее, если бы не блестящая организация компании, что признается сегодня даже многими из противников избранного президента.

Чернокожие кандидаты и раньше баллотировались на этот пост, но ни разу до сих пор не имели реальных шансов, и расизм, по сей день, конечно, не искорененный в стране, был лишь одним из нескольких препятствий. Как правило, такие кандидаты апеллировали в первую очередь к афроамериканскому населению при поддержке левой части остального электората, и их программы были направлены в основном на компенсацию предполагаемых несправедливостей и удовлетворение групповых претензий, не всегда совпадавших с общими чаяниями избирателей. Не способствовал успеху и тот факт, что они в основном выступали от демократической партии, которую традиционно подозревают в стремлении к перераспределению ресурсов.

Эти клише, конечно, далеко не всегда справедливы — полезно вспомнить, что именно демократу Биллу Клинтону удалось провести в жизнь две важнейших меры, которые скорее ассоциируются с правыми платформами: реформу системы социального обеспечения (выстроенной в значительной степени «правым» Ричардом Никсоном) и соглашение о североамериканской зоне свободной торговли.

Бараку Обаме впервые удалось убедить значительную часть электората в том, что он не ставленник расовой группы, а кандидат для всех. В некотором смысле это было не так трудно: его отец — кениец, а не афроамериканец, что освобождает его в глазах части электората от подозрительного балласта, а сам он — не продукт движения за гражданские права, как большинство его предшественников, а человек иного поколения, получивший образование в лучших университетах страны. Но эти видимые «преимущества» не обязательно казались таковыми афроамериканским избирателям, без которых победа в любом случае была бы невозможна. В их глазах сыграла свою роль семья президента и его принадлежность к церкви, «огнедышащий» пастор которой, однако, чуть было не завалил весь проект.

Эти подводные рифы лишний раз продемонстрировали, насколько искусно была проведена кампания Обамы и как вовремя она нейтрализовала возникающие опасности. Человека, на протяжении двух лет руководившего такой сложнейшей и трудоемкой операцией, называть неопытным политиком просто бессмысленно. И разумно ли сравнивать с ним Джона Маккейна, чей маневр в правую сторону, Сара Пэйлин, обернулся, судя по всему, тем грузом, который утащил на дно всю республиканскую кампанию?

Впрочем, сама проблема поведения Обамы на президентском посту и его предполагаемые политические способности — это уже совершенно другая тема, и она не должна заслонять для нас пафоса одержанной победы. Это не победа демократов над республиканцами или левых над правыми, а победа американцев над вековыми человеческими предрассудками. Она сама по себе изменила не только страну, но и весь мир. Она стала точкой на исторической диаграмме, на которую всем нам предстоит теперь ориентироваться.

В России, как и во многих других странах, по сей день не искоренен миф о неких «англосаксах», составляющих якобы некий костяк населения страны. В Соединенных Штатах до сих пор существуют, в основном в достаточно удаленных районах, островки гомогенных популяций — хотя, как правило, это не англосаксы, а кто угодно, немцы, чехи, норвежцы, португальцы и т. д. Но одного взгляда вокруг на улице большого города или произвольно открытой телефонной книги достаточно, чтобы понять, где прошлое, а где настоящее.

Такого смешения рас и культур история еще не видела, по крайней мере со времен Древнего Рима, но людям во всем мире свойственна подозрительность к чужим, и на вершине власти в США долго царила злокачественная инерция. Прорывом стало избрание католика Джона Кеннеди, но с тех пор прошло почти полвека, и казалось, что инерция все-таки возобладала. Теперь в этой плотине пробита брешь, которую уже не заделать.

Чтобы понять, что произошло 4 ноября, попробуйте вообразить себе, что во главе Германии встал турок, а во главе Франции — араб. И не посредством какой-нибудь ползучей исламизации страны, отбрасывающей значительный контингент избирателей резко вправо, а голосами реального, нынешнего электората. Честно говоря, такая перспектива представляется мне довольно фантастической. Но именно эта фантастика стала сегодня реальностью в США.

Избрание Барака Обамы — это обещание любому гражданину страны, что его будущее зависит от собственных способностей и инициативы, а не от врожденных факторов, над которыми он в ряде случаев просто не имеет контроля.

Сам факт избрания, конечно же, не гарантирует успеха на посту, новый президент принимает страну у предыдущего не в лучшем состоянии, и параллель с Картером, которою я провел выше, очевидна. Картер въехал в Белый Дом в разгар экономического кризиса, но оказался неспособным к плодотворному взаимодействию с конгрессом. А у Обамы, помимо кризиса, на сей раз глобального, на руках к тому же две незавершенных войны.

И тем не менее, пусть, может быть, и на короткое время, американцы в эти дни заговорили о гордости за собственную страну без иронии, оговорок и подсказок со стороны официоза. А в моей жизни впервые наступил момент, когда вековое клише, американская мечта, можно написать без постмодернистских кавычек. Чего искренне желаю всем остальным, с заменой эпитета соответственно месту проживания.

по ссылке