С ангельской тихостью прожил он всю свою жизнь. «Он казался уже ангелом», - писала встречавшаяся с ним в августе 1959 года игуменья Мария, православная англичанка из Иерусалима.
«Хрупким, светящимся, прозрачным... человеком, носившим и излучавшим свет, который исключал возможность лжи» вспоминается митрополит видевшему его незадолго до смерти архимандриту Льву Жилле, французу-католику, ставшему православным, но сумевшему в своём православии сохранить любовь к христианскому Западу (о. Лев был присоединён к православию именно епископом Владимиром в 1927 году). О «вечной красоте личности» владыки говорил о. Василий Зеньковский.
«Наш Владыка как бы сиял тем внутренним светом, который исходил от его постоянного погружения в молитву... ему был дан особый дар ласковой любви, - сказал у гроба митрополита во время отпевания в храме Св. Александра Невского на улице Дарю о. Василий Зеньковский, -бывает ведь любовь подлинная, но безласковая, а наш владыка всегда был ласков». Действительно, ласковость (он сам очень любил и постоянно употреблял слово «ласка») для митрополита Владимира была не просто элементом присущего ему стиля общения, но составляла conditio sine qua поп его веры, того чувства Божьего присутствия в мире, которым он жил.
«Звери тоже чувствуют Христову любовь, ласкаются к старцам Божиим... Эта ласка, эта Любовь — это Сам Христос», - говорил владыка. Из русского пансиона в горах Савойи, где в предвоенные годы он жил летом, митрополит писал: «Смотрел сегодня на гусяток наших и умилялся, какая дружба трогательная. Вот у кого нам поучаться надо - у животных».
В первые годы во Франции, когда епископ Владимир жил в Ницце, его часто приглашали освящать русские хутора, которых в двадцатые годы возникло немало. Рассказывают, что однажды «после освящения одной фермы владыка где-то скрылся: искали его повсюду. Наконец нашли в сарайчике, где он читал вечерню. На его голове и на руках были цыплята. Владыка радостно сказал: иВот пасхальная жизнь! Как приятно читать молитвы среди этих чистых, невинных Божиих созданий!.."»
В Савойе будущий митрополит совершал молебны прямо в лесу и обычно молился в своём садике у иконы преп. Серафима, прикреплённой к дереву; на прогулки он брал с собою в лес Евангелие и читал его вслух вполголоса. Однажды в Великую субботу одна монахиня видела, как он, стоя у Плащаницы, собирал рассыпанные по полу цветочки и целовал их. В его душе каким-то особенным образом жил ребёнок. Иногда он это скрывал, иногда простодушно обнаруживал.
Читать полностью статью Г. Чистякова
впервые в Интернете