( ... )

 И подумал, соответственно, вот что: мы ведь получаем какое-то "религиозное удовлетворение", да? Млеем в дымке, благо богослужение православное необыкновенно прекрасно: весь строй службы уносит с собой (если суметь его почувствовать).

А между тем в центре - Фигура на кресте. ( ... )


Фильм "Страсти Христовы"

Часть 1 Иди ко мне

( ещё )

Максим Лимонченко, убитый в СИЗО, с мамой незадолго до трагедии

20 сентября 2006 года Наталье Васильевне позвонили на работу: «Ваш сын — в милиции». 16-летнего Максима Лимонченко взяли под стражу по подозрению в попытке похитить дамскую сумочку. Несмотря на заявления родителей о том, что мальчик психически нездоров, его поместили в общую камеру следственного изолятора.

СИЗО № 1 города Костромы

Наталья и Георгий Лимонченко ждали рождения этого ребенка 13 лет. Дождались. Вымолили. Мальчик рос хулиганистым, непослушным и частенько попадал во всякие переделки. 25 октября, придя на свидание с сыном, родители не сразу узнали в затравленном существе своего ребенка.

— Он был совершенно на себя не похож, — сквозь слезы рассказывает Наталья Васильевна. — Лицо фиолетовое, скулы отекшие, плохо открывался рот. Я спрашиваю: «Максим, что с тобой? Тебя бьют?». Он говорит: «Зубы болят». Ну я же вижу, что так зубы не могут болеть, пусть даже флюс! Но он терпел, не жаловался. Думаю, просто боялся…

Увидев, что у мальчика сломана челюсть и ребенок находится в жутком психологическом состоянии, родители несколько раз просили перевести его в больницу, но им было отказано.

Следователь Любовь Маркова, которая вела дело Максима, в это время получила повышение по службе и стала не просто следователем, а заместителем начальника следственного отдела Давыдовского ОВД. Сменившая ее следователь Екатерина Молодова тактику менять не стала и направила в суд ходатайство о продлении срока содержания Максима под стражей с 2 до 2,5 месяца. 13 ноября судья Симонов ходатайство удовлетворил.

О том, что происходило с Максимом в СИЗО, остается только догадываться. За два месяца нахождения под стражей подростка девять раз переводили из камеры в камеру. Говорят, он ни с кем из сокамерников не мог ужиться.

«Помогите! Моего сына бьют!» — жаловалась мать адвокату. Но в свидании с подследственным защитнику, как и матери, отказали, сообщив, что у мальчика нервный срыв.

Добиться новой встречи с Максимом родители смогли лишь 9 ноября. На свидание к матери мальчика почему-то вывели в шапке. Он жаловался, что у него очень болит голова. Вид страшный. Челюсть выбита. Рот перекошен. Руки по локоть обварены кипятком и замотаны в грязные тряпицы. Казалось, он не понимал, что вокруг происходит. Сидел и все время плакал. Успокоить сына родителям так и не удалось.

Наталья Лимонченко кинулась к врачу СИЗО.

— Скажите, что с ним происходит? Может, ему надо консультацию психолога?

— У нас есть свои врачи. Лечим, даем психотропные таблетки.

Последний раз мама разговаривала с Максимом на допросе 21 ноября. Максим все время плакал:

— Мамочка, пускай меня переведут в одиночку. Ты просто не представляешь, как здесь бьют. И я не знаю, что еще они могут придумать сегодня ночью!

Наталья Лимонченко отправилась на прием к прокурору. Он пообещал помочь. Сотрудники прокуратуры действительно провели в СИЗО проверку, но никаких нарушений в содержании подследственных не обнаружили. Как признался в разговоре со мной старший помощник областного прокурора Виктор Бебешко, на условия содержания в изоляторе в тот день ему не пожаловался ни один человек. А через сутки после проверки к Максиму в камеру № 38 вызвали «скорую помощь».
24 ноября его маме на работу позвонила следователь Екатерина Молодова и сообщила, что Максим находится в больнице, у него инсульт.

Мальчику сделали сложную операцию. Но через две недели он умер, так и не приходя в сознание.

( читать дальше )