Все спешило жить и наслаждаться; спешил и Грустилов. Он совсем бросил
городническое правление и ограничил свою административную деятельность
тем, что удвоил установленные предместниками его оклады и требовал, что-
бы они бездоимочно поступали в назначенные сроки. Все остальное время он
посвятил поклонению Киприде в тех неслыханно-разнообразных формах, кото-
рые были выработаны цивилизацией того времени. Это беспечное отношение к
служебным обязанностям было, однако ж, со стороны Грустилова большою
ошибкою.
Несмотря на то что в бытность свою провиантмейстером Грустилов до-
вольно ловко утаивал казенные деньги, административная опытность его не
была ни глубока, ни многостороння. Многие думают, что ежели человек уме-
ет незаметным образом вытащить платок из кармана своего соседа, то этого
будто бы уже достаточно, чтобы упрочить за ним репутацию политика или
сердцеведца. Однако это ошибка. Воры-сердцеведцы встречаются чрезвычайно
редко; чаще же случается, что мошенник даже самый грандиозный только в
этой сфере и является замечательным деятелем, вне же пределов ее никаких
способностей не выказывает. Для того чтобы воровать с успехом, нужно об-
ладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходи-
ма, потому что за малую кражу можно попасть под суд. Но какими бы имена-
ми ни прикрывало себя ограбление, все-таки сфера грабителя останется со-
вершенно другою, нежели сфера сердцеведца, ибо последний уловляет людей,
тогда как первый уловляет только принадлежащие им бумажники и платки.
Следовательно, ежели человек, произведший в свою пользу отчуждение на
сумму в несколько миллионов рублей, сделается впоследствии даже мецена-
том и построит мраморный палаццо, в котором сосредоточит все чудеса нау-
ки и искусства, то его все-таки нельзя назвать искусным общественным де-
ятелем, а следует назвать только искусным мошенником.
Но в то время истины эти были еще неизвестны, и репутация сердцеведца
утвердилась за Грустиловым беспрепятственно. В сущности, однако ж, это
было не так. Если бы Грустилов стоял действительно на высоте своего по-
ложения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство в адми-
нистративный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как
животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных
целей, когда оно концентрируется в известных пределах. Если тунеядство
существует, то предполагается само собою, что рядом с ним существует и
трудолюбие - на этом зиждется вся наука политической экономии. Трудолю-
бие питает тунеядство, тунеядство оплодотворяет трудолюбие - вот
единственная формула, которую, с точки зрения науки, можно свободно при-
лагать ко всем явлениям жизни. Грустилов ничего этого не понимал. Он ду-
мал, что тунеядствовать могут все поголовно и что производительные силы
страны не только не иссякнут от этого, но даже увеличатся. Это было пер-
вое грубое его заблуждение.
Второе заблуждение заключалось в том, что он слишком увлекся блестя-
щею стороною внутренней политики своих предшественников. Внимая расска-
зам о благосклонном бездействии майора Прыща, он соблазнился картиною
общего ликования, бывшего результатом этого бездействия. Но он упустил
из виду, во-первых, что народы даже самые зрелые не могут благоденство-
вать слишком продолжительное время, не рискуя впасть в грубый материа-
лизм, и, во-вторых, что собственно в Глупове, благодаря вывезенному из
Парижа духу вольномыслия, благоденствие в значительной степени осложня-
лось озорством. Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай
вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твер-
дой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое время отнять его от
слишком лакомых уст.
Последствия этих заблуждений сказались очень скоро. Уже в 1815 году в
Глупове был чувствительный недород, а в следующем году не родилось сов-
сем ничего, потому что обыватели, развращенные постоянной гульбой, до
того понадеялись на свое счастие, что, не вспахав земли, зря разбросали
зерно по целине.