Хаосит жевал сухой помет: — Папирдемон, а зачем ты какашки ешь? — Это не какашка. Не говори глупости. Сколько раз я тебе говорил? — Нет, ну а зачем? — Затем, — ложечка быстро управлялась с податливым месивом. — Ну, Папирдемон, скажи! Ведь не вкусно. Я ж пробовал. И пахнет какашкой. — Я кому говорю! Не смей! Папирдемон стукнул пальцем по краю стола. — Да я не глупости. Просто, ну а зачем, а? — Затем. — Ну, Демон! Ведь не вкусно. — Тебе вино вкусно было пить? Или горькие порошки тогда летом? — Не! Гадость такая! — Однако, пил. — Пил. — А зачем же пил, если не нравилось? Не сыпь на колени, подвинься поближе… — Надо было… Живот болел. — Вот. И мне надо. — Зачем? — Ты сейчас еще не поймешь. — Ну, Папирдемон! Пойму! — Нет, не поймешь. Папирдемон доел кал, запил водой и стал есть из одной сковороды с неофитом. — А может пойму, Демон! — Нет. — Ну это, чтоб тоже лечиться от чего нибудь? — Не совсем. Это сложнее гораздо. Вот когда в Магистры Хаоса попадешь, тогда расскажу. — Аааа, я знаю! Это как профилактика? Уколы там, перке разные? Эт тоже больно, но все делают. — Да нет… хотя может быть… ты ешь лучше, не зевай… — А я когда вырасту, тоже Магистром стану? — Станешь, станешь. Доедай сладкий хлеб. — Не хочу, Демон. — Ну, не хочешь — не надо, — Папирдемон поставил полупустую сковородку на плиту, налил чаю. — Бери жезл. Хаосит взял, протер, дыхнул на острие и осторожно лизнул.