Из религиозного поклонения «Там» вытекают практические последствия.

К примеру, необходимость захватывать города, превращая их в свалку и пустоту: стирать их с земли и одновременно загаживать.

Опостылевшая постирония и мемасики зэт-зумеров черпают исток в том же мерзопакостном культе. Несмотря на внешнее сходство, постирония не имеет отношения к карнавальному смеху, который разоблачает сиюминутность вечности и немудрость всякой мудрости, раскрывая нам глаза на то, что вечные идеи принадлежат принципиально несхватываемому в знании становлению, всякая тяжеловесная серьезность эфемерна и комична, как усилия Плюшкина (называющего всех тех, кто не собирает мусор и без труда с ним расстается, «легкомысленными и поверхностными расточителями, не знающими цены вещам»), а по-настоящему содержательна и весома лишь легкость. Постирония не стремится открыть жизнеутверждающий смех в самой сердцевине серьезности, показать ту несерьезность, которая конституирует серьезность, представить смысл — частью природы (существуют структуры, конституирующие смысл и лежащие вне области смысла: не форма смысла, но смысл именно в своей привилегированной противопоставленности голой природной форме есть голая природная форма), всякое знание — не-знанием, а мысль — тем, в составе чего есть немысль: имманентной частью несамотождественной жизни, а не просто отражением, в котором проступает та внежизненная «истина» или «матрица» жизни, по отношению к которой сам процесс жизни является лишь чем-то вроде несамостоятельной эманации или даже наглядного выражения/иллюстрации. Нет, постирония так же ненавидит жизнеутверждающий смех, как и «русская духовность». Она не открывает несерьезность в сердцевине серьезности, подчиняя бытие становлению, но стремится убить серьезность и искренность для того, чтобы показать: всего того, что есть (всего, о чем можно говорить серьезно и искренне), на самом деле нет. Ничего настоящего на самом деле нет. Обычная ирония предполагает, что помимо неё есть ещё и искренность, что мы можем выйти из режима иронии, что ирония — всего лишь ирония. Постирония захватывает саму искренность: я говорю всерьёз, говорю то, что действительно думаю, но одновременно обесцениваю и упраздняю само это серьезное говорение ироничной позой, тем, что беру всё сказанное в кавычки: всего того, что есть, на самом деле нет, именно потому что оно есть. Карнавальный смех утверждает, постирония — отрицает.

Или же глубоко пгавославный культ абстрактной «нормальности» как неизменности привычного. Попытка выдать «нормальность» за нечто субстанциальное, тогда как та по определению представляет собой нечто ситуативное и условное: откат в предыдущему устоявшемуся состоянию, каким бы оно ни было. Ресентиментная ненависть ко всякой сложности и новаторству, которая выдает видение в жизни и бытии лишь ритуальной нечистоты: всякое «здесь», сложная и изменчивая, не-готовая и несамотождественная жизнь — это «либерастия, толерастия, проклятая содомия».

Ненависть ко всему сложному, к размышлению, к филосософии. «Где проста тама ангилов доста».

Та простота, которая хуже не только воровства, но вообще всего. Простота, мастерски разоблаченная Ерофеевым. Всё, что не понимается автоматически, само собой, но требует усилия, — «от лукавого». Хамская гордыня.

Эта простота — парадоксальная пустая поверхность, которая не раскрывается во внимании, предметом которого она становится. Парадоксальная пустота, не чреватая даже самой собой. Не таящая ничего в себе, не таящая ничего за собой. Поверхность, которая не только не пускает за грань себя, но не пускает и вглубь себя, не размыкает свою содержательную глубину в упавшем на нее взгляде. Поверхность, которая не является даже и «поверхностью», ибо тут уже содержание.

Общество клинических психотиков, истово ненавидящих веселое безумие. Параноидальный культ «психической нормальности».

На самом деле и золотые унитазы, и вся демоническая коррупция — элемент «русской духовности», который имеет непосредственное отношение к религии абсолютного «там».



*

Из того, что бог есть, для адепта «русской духовности» с необходимостью следует, что всё дозволено.