«Русская духовность», от которой неотделима «геополитика» и государствопоклонничество, жругризм, — это не про здесь-и-сейчас, не про экзистенциальный опыт настоящего, проживание момента или присутствие божественного в том, что есть. А про таинственное будущее, которое является истинной реальностью, но о котором ты не можешь подумать, даже когда думаешь о нём, поскольку, думая о нём, ты заражаешь его не вполне настоящим, тленным здесь-и-сейчас, лежащим в лишенном всякой ценности чернушно-кабацком говне, и таким образом всегда оказывается, что ты уже думаешь о чем-то другом, не имеющем к будущей «истинной реальности» ни малейшего отношения, даже когда ты думаешь именно о ней. Оно, это будущее — за гранью всего, что есть и возможно. Противоречивый зазор между полнотой реальности, кроме которой ничего нет и не может быть (поскольку «реальность» — это и есть обозначение всего, что есть и возможно, всей целокупности существующего и могущего существовать (как имманентного, так и трансцендентного), и невозможной «истинной реальностью», которой нет, поскольку она лежит за рамками есть/нет. Фантазматическое «настоящее бытие», которого нет, ибо оно находится за рамками бытия, которого на самом деле нет: раз что-то есть, то это означает лишь то, что этого «что-то» на самом деле нет. Грядущая «истинная реальность» расположена радикально вне нашей Вселенной, кроме которой ничего не существует, вне тотальности всего существующего и могущего существовать, с которой она не соприкасается и по отношению к которой не находится нигде и никак, не разделяя с этой тотальностью никакого общего вместилища. Это будущее не присутствует в реальности даже косвенно. Мы сидим в говне, но на самом деле никакого сидения в говне нет. И очень хорошо сидеть в говне, поскольку неговно и любой опыт — такое же говно, которое не имеет ценности и посему не существует. Ничто не имеет ценности, никакого опыта нет, ничего того, что есть и может быть, на самом деле совершенно нет. Есть только будущее радикально иное, которое даже «иным» уже не является, поскольку «иное» — это слишком тождественное (раз мы можем опознать его как «иное»). По-настоящему есть только то, чего нет. И «Россия» — мессианский корабль, который туда доставит. В небытие, где находится реальное бытие.

Упускается, что само это абсолютное «там», «иное» — бутафория, чисто инструментальный муляж, необходимый лишь для того, чтобы симулировать основание для ничтожения бытия с помощью огрязнения и обесценивания, а сама эта жажда ничтожения черпает исток в субстанциальной зависти Ничто по отношению к Нечто.



*

Культ абсолютного «там» — подлое мошенничество. Вся «русская духовность», патриотическое госпгавославие, слившееся с чекизмом, мессианский жругризм, — это растление душ, тяжелая заразная болезнь, триппер духа.

Смешные рпцшные попы любят разглагольствовать о хэллоуине, гомосексуальности, толерантности и прочей «либеральной западной содомии». Но достаточно обладать минимальной нравственной интуицией, чтобы понять: не-вполне-существующий («притворяющийся, будто он существует, но от этого несущий не менее реальную угрозу») Другой российского пгавославия (сатанизм) — это и есть оно в самом себе, а не какие-то хэллоуины, гомосексуальность и т. п. Само рпцшное «русское пгавославие» в самом себе есть свой Другой, сатанизм. И сама форма, в которой полагается этот Другой как Другой, и сам акт этого полагания — суть сам этот Другой.

Свирепые перекошенные рожи, схваченные болезненной религиозной экзальтацией. Рвотная смесь кабацкой чернухи, «надрыва» и эсхатологической мессианской державности. Достоевщина. Слезы, сопли, водка, кабак, религия, держава, тюрьма, наколки, свирепость с мутными маленькими водянистыми серо-голубыми кроличьими глазенками, «проклятые вопросы», историософия, «геополитика», государственническая эсхатология, культ смерти. Перекошенные ебла кринжующих люмпенов, босховский звериный оскал «кротких агнцев». Пгавославные старухи, тетки предпенсионного возраста и их страницы вк: пост с котятами, эмодзи «слёзы рекой», эмодзи печального умиления и призывом приютить несчастных котят-сироток соседствует с репостом поста, «завуалированно» призывающего убивать украинских детей, и поста, прославляющего путина как спасителя и защитника скрепной россиюшки от тлетворной «нетрадиционности».

Всё это — абсолютное зло, которое необходимо выкорчевывать любыми доступными средствами.

Каждый раз, когда очередной пгавославный поп заводит в мусорской соцсети шарманку достоевщины о том, «какие же бездны ужаса кроются в душах бедных солдат, переживших то, чего никакой человек знать не должен», становится вполне понятно, насколько всё же глупые клоуны эти пгавославные попы. С российской стороны эта война — зашкварная комедия и лицедейство, фарс, обезьянье кривлянье. Нечто отвратительно-комическое. Любые попытки притянуть драматически-героический пафос обличают комическое ничтожество самих притягивающих.



*

В какой-то момент, размышляя о «русской духовности», я подумал, что для нее чиста и позитивна только смерть. Однако и та смерть, которая «Да, смерть!», содержит в себе зерно «необычной» и «сложной» утвердительности, позитивности угара, наделения самой смерти витальной силой. Стало быть, речь идет о своеобразной смерти жизни и смерти самой смерти. Апофеоз клинической русской «нормальности» — это вот это.



*

Ницше учил, что пессимизм может быть признаком здоровья, что любовь и вкус к негативному могут скрывать под собой здоровое, утвердительное начало, и наоборот: тяга ко всему оптимистическому, разумному, позитивному, гармоничному вполне может оказаться симптомом болезни, упадка. Но негативность «русской духовности» — по ту сторону данного разделения. Она противостоит Аполлону и Дионису одновременно. Сама чудовищность тут скучна и муторна. Это абсолютная негативность без утверждения, а в такой негативности не может быть никакого драйва. Это просто удушье, удушье без удушья, наркотическое опьянение без интенсивности угара наркотического опьянения, просто отупение, которое ты даже не переживаешь как отупение, как странный опыт, как пробуждающую к жизни встречу, впечатление, как-то, что тебя «выдёргивает». Наркоз, который не является даже наркозом.