Неочерносотенство.

Николай II. На стыке веков в города вливались массы разношерстного крестьянского населения, оторванного от корней. Формирование массового общества в Российской империи. Царская администрация пыталась форматировать массы через государствопоклонничество. Создать массовое государствопоклонническое движение в городах в противовес левацким рабочим организациям. С угаром по уваровской «триаде», державному царско-православному мессианизму, официальному антисемитизму и т. д. Чисто городская, урбанистическая тема. Никакого почвенничества.

Черносотенство — это шизофрения. Т.н. «русский национализм», заключающийся в фанатической лояльности имперской власти, глушащей всякое поползновение имперского народонаселения к обретению политической субъектности, к становлению нацией. Шизофренический «русский национализм», что полагает фанатическую лояльность имперской власти атрибутом, выражающим сущность т. н. «русской нации», не отдавая себе отчёта, что данная власть является не результатом политического творчества «русского народа» и не формой его бытия, но радикально внешним по отношению к территории образованием.

«Нация» — солидарный народ, обрётший политическую субъектность и конституирующий власть в государстве. «Русская нация» («народность») конституируется отсутствием политической субъектности и лояльностью внешней по отношению к этой «народности», инородной ей власти. «Единство власти и народа со времен Рюрика», ключевой пункт путинской пропаганды в сфере образования, — это «единство» колониальной корпорации и порабощенных аборигенов, иррационально отождествивших себя с колониальной корпорацией, увидев в ней собственную репрезентацию, в ее интересах и успехах — собственные интересы и успехи, в утрирующем колониальном взгляде на себя как на смешных обезьянок — результат ничем не опосредованной саморефлексии. «Единство власти и народа» — это «единство» колониальной политии и аборигенов, которых эта полития лишает политической субъектности, обрубая их внутренние связи с территорией проживания и выкорчевывая на корню ростки солидарности.

Не русский конституирует Россию, но лояльность «России» конституирует «русского». «Народность» вытекает из «самодержавия» и (государственного) «православия». «Русский народ» (как родогенетическая этнокультурная общность) якобы порождает Российскую государственность из собственных недр. Она, российская государственность, — якобы плод творчества «русского народа» — такой же, как музыкальная традиция, национальная кухня и т. д. Но в то же самое время «русский народ» сам конституируется лояльностью тому государству (и его атрибутам: «самодержавию» и «православию»), которое он якобы порождает. Он возникает как общность людей, лояльных государству, которое онтологически предшествует этой общности.

Политическая конструкция не просто сменяет другую политическую конструкцию, но приносит с собой точку зрения, в которой она фундирована, комплексную оптику, содержащую в себе всю темпоральность, весь временной ряд и собственную версию объективного хода истории, объективную истину историко-политического процесса. Политическая конструкция влечет за собой соответствующий ей реальный мир (каждая вещь — точка зрения на мир-в-целом). Точка зрения, соответствующая национальному государству, предполагает, что народы (как этносы или любые дополитические солидарные сообщества, обретающие политическую субъектность) — это базовые акторы историко-политического процесса, а государство — форма, в которую на определенном историческом этапе отливается бытие того или иного народа. Точка зрения, соответствующая тому особому типу имперского государства, который представляла собой самодержавная империя Романовых, предполагает, что государство, государственная власть — это примордиальная объективная реальность и базовый историко-политический актор, а «народ» (как «простонародье») — лишь юридическая категория в составе государства. Империя Романовых не была порождена никаким «русским народом» хотя бы потому, что мир, соответствующий этой империи, — не тот мир, в котором дополитические органические этносы порождают свои государства. И в письмах Победоносцева Александру III, пытавшемуся «русифицировать» империю без отказа от самой имперской матрицы, в результате чего впервые возникла идиотическая неразличимость «русскости» как этничности и «русскости» как лояльности империи (по определению ненациональной и антинациональной), и в письменных документах эпохи Николая II без труда угадывается всё тот же мотив: химерический фантазм дополитического органического этноса, конституируемого лояльностью эмблемам антинационального и ненационального по своей сути государства, этноса, порождаемого ретроактивно и порождающего то, что его породило; фантазм народа, выражающего собственную политическую субъектность в собственной политической объектности.

Очевидный абсурд: «народ, рождающий Российское государство» сам является производным этого примордиального государства. «Русский народ» порождает из собственных недр государство, которое существовало всегда, не будучи порождено никаким народом, и само породило «русский народ», определяемый отнесенностью составляющих его единиц к этому государству.

«Народность» как отечественный вариант нации. Третий элемент формулы, как бы вытекающий из предыдущих двух. Из лояльности самодержцу и госрелигии вытекает «народность». Быть не-нацией, не пытаться стать нацией и выражать преданность тому образованию, которое не позволяет народонаселению империи оформиться в нацию, называя врагов этого образования «национальными предателями», — ключевой атрибут (не)нации «русских». «Нам не нужен национализм, у нас дома уже есть национализм». Империи, не имеющие национального ядра, стали огульно рядиться в национальные костюмы. Но нигде это не выгорело толком. Противоречие и наёбка слишком бросались в глаза. Кроме России. В России выгорело в силу определённых причин. И с тех пор «русский народ» стал ассоциироваться с химерической национальной идентичностью, основанной на полной лояльности государю и официальной госрелигии и отрицающей необходимость народного суверенитета, национальной воли, основанной на всеобщем сотрудничестве.

Само «руссконародное» слово «народность» (часть ТОН) — калька с французского (nationalité).

Проблема даже не в том, что империя — «плохо», а национальное государство — «хорошо», но в стремлении выдать одно за другое, в неразличимости взаимоисключающих понятий. Именно это неразличение — корень жругристского зла, ибо паралогизмы — идеальная почва для псевдомистицизма. До сих пор всё зиждется на паралогическом отождествлении взаимоисключающего: «русскости» как этнической идентичности и «русскости» как идентичности, заданной лояльностью имперской государственности, которая по определению является антинациональной и «ничейной» и не мыслит саму себя как продукт творчества и форму/способ политического бытия того или иного «народа» — дополитической этнокультурной общности, предшествующей данной государственности. Всё держится на иррациональной неразличимости централизованного государства, якобы репрезентирующего этническую нацию, и имперской власти, вынесенной вовне и контролирующей разнородные территории, население которых не обладает политической субъектностью и не конституирует государственную власть, впервые собираясь в подобие единства («русских»/«россиян») через лояльность имперским эмблемам. РФ населяют «нерусские», которые одновременно с этим являются «русскими», оставаясь «нерусскими».

«Русская нация» определяется отсутствием признаков, определяющих нацию. Нация — это конституирование политической власти в государстве народом страны, народный суверенитет и политическая субъектность народа. Сущностными признаками, определяющими «русскую нацию», являются отказ от претензий на народный суверенитет и политическая объектность народа. «Русский народ» (якобы) порождает из собственных недр Российское государство, но вместе с тем лояльность заведомо данному Российскому государству собирает его в «народ», впервые возникающий из этой лояльности. Он порождает из себя то, что его конституирует. Он якобы предшествует тому, что предшествует ему.

Само представление об органическом единстве и целостности этого «народа» не имманентно ему, не вызревает естественно в нём, но приходит извне: имперская администрация навязывает это представление разнородной политически объектной массе так, будто оно исходит от самой этой массы.

Представление о «русском народе» как о чем-то органически целостном и едином не имманентно самому этому народу, но внушено гетерогенной пассивной массе извне — инородной этой массе властью. Это представление — результат не самостоятельного выделения себя из внешней среды, не самосозидания, но осуществленного имперской администрацией произвольного объединения под титулом «русского народа» всего того, что не было «занято» зарождающимся национальным самосознанием. Того, что попалось под руку. Национально нейтральная, национально немаркированная масса податного и несущего повинности населения превратилась в имперский «русский/российский народ».

И манифестация народонаселением РФ собственной политической субъектности в той или иной форме («Я — гражданин и имею право»), и претензия на именно этническую русскую идентичность — национальное предательство, которое автоматически маркирует тебя как «иноагента» или «пятую колонну». «Быть русским» означает: не быть русским и не стремиться им стать. «Нация», которая определяется небытием в качестве нации. Небытие в качестве нации — essentialia constitutiva «русской нации». Колонизированный инструмент колонизации, в припадке ложной гордыни вообразивший себя «народом-колонизатором».


https://syg.ma/@gustavo-negrobigode/o-russkoy-duhovnosti