| |
[Aug. 4th, 2008|01:41 am] |
Ездили электричкою в Тверскую область. Вышли без карты, в книжном магазине хотели купить по пути -- не было, на вокзале и подавно одни журналы космополитан, для женщин и для настоящих мужчин.
В электричке продавали все, что угодно, только не карту -- пиво, мороженое, бензопилу складную и раскладную, девушка разносила огромные тома, тисненые золотом, говорит: "А вот кому книжки -- Даль, Гумилев?!" Я вздрогнула даже. Присмотрелась -- и правда, Даль и Гумилев (только, понятно, Лев Николаевич), фофудья-гламур стайл, слепит очи. (Гей-гоп! Не милорда глупого!)
Пришли тетки-молдованки, стали громко жрать курицу, рыгая, чавкая и разжигая расизм. После трапезы они пошли в тамбур, стояли там и вытирали розовыми салфетками толстые пальчики. Оказалось, что одна из них -- плотненькая молодка так ничего себе, другая -- старшая родственница.
Говорили они сперва только на своем молдавском, но тут к ним подсел мужичок, стал знакомиться по-русски, и они бойко ему отвечали. Мужичок заинтересовал их рассказом о своей личной жизни, видимо, полной событий, но я вначале не слушала -- пока не сообразила, что тетки-девки говорят по-русски, и легко. Еще там же сидела пожилая женщина. И вот, мужичок признался, что ему уже семьдесят лет, и принимал комплименты: ни одна из собеседниц ему не поверила. Еще он сказал:
-- Мне осталось пять лет или десять. И я думаю -- зачем я буду жить эти десять лет один, буду скучать, так сказать? Когда я могу прожить их с хорошей, приятной женщиной. А что? Познакомлюсь с женщиной лет сорока...
-- Ха! -- перебила его бойкая молдаванка. -- Вам сорок, а ей семьдесят!
Дамы шаловливо расхохотались.
-- Сначала, -- неумолимо продолжал мужичок, -- я, конечно, предприму важные шаги. Во-первых, на случай, если со мной не дай бог что, я составлю завещание...
-- На нее, да? -- одобрительно переспросили дамы.
-- Да, да... -- подтвердил мужичок.
Тут мне в книжке встретилось трудное место, и я отключилась. Дамы задавали много вопросов, на один из них мужичок ответил, что у него есть льготы, у меня очень много льгот, говорит, и все кивали ему: "Это вам повезло." А потом они почему-то стали обсуждать проблемы женской неверности.
-- Все изменяют, -- уверенно говорила молдаванка. -- Все женщины изменяют. Я изменяю, ты изменяешь, она изменяет, мы изменяем, они изменяют, у всех женщин любовники, -- она произносила это назидательным тоном, как будто зачитывала упражения из странного учебника русского языка.
-- Почему! -- сказала пожилая дама. -- Я не изменяла своему мужу!
-- Значит, вы редкая женщина, -- дипломатично отвечала ей молдаванка, -- вы много лет замужем?
-- Я уже давно не замужем, -- сказала пожилая дама, -- я, как это называется, вдова.
-- А, вот что, -- сказала молдаванка, -- и не взяли нового мужа?
-- Был друг, -- призналась дама, -- а сейчас уже никого нет. Я осталась вдовой с двумя маленькими детьми... то есть, с детьми, старшей было пятнадцать, а младшей четыре годика было. С двумя детьми кто замуж возьмет?
-- А, конечно, -- сказала молдаванка. -- Вот видите. Все женщины изменяют!
-- Почему? -- одновременно с ней удивился мужичок. -- Я вот на своей предыдущей жене женился, у нее было двое детей как раз. Причем, вы знаете, она сама со мной познакомилась. Сама ко мне подошла на рабочем месте, спросила, как зовут и другие детали...
Тут электричка остановилась на станции, и молдаванки, попрощавшись, вышли. Разговор продолжался. Пожилая дама сказала, сперва приглушенно, а потом громче:
-- Видите, как у них... ну, у них такие порядки, у каждого народа свои порядки. У нас, у русских, считается: женщина изменять не смей! Хотя, знаете, у меня тоже была подруга, вышла замуж, а все равно ходила направо и налево! Я ей, бывало, говорю, что ж ты, а она -- нет, и все! И так скажет: "Ты знаешь -- мне надо!" Ну она, понимаете, горячая была.
-- Да, горячая, -- согласился мужичок.
-- Такая горячая, говорит, ничего не могу с собой сделать!
-- Да, горячая, -- снова сказал мужичок.
Тут пришли контролеры. В этот раз контролеры были -- очень хорошенькие девушки. Проверив билеты, они болтали в тамбуре с матросами. Мы выходили как раз, и вот они говорили там:
-- А однажды нам дверные ручки вот так, в тамбуре, склеили липкой лентой! Мы дергаем-дергаем, ничего не можем сделать!
Между прочим, здравая мысль.
В этот раз пассажиры просто тараканили: по тамбурам уходили вперед, а потом обегали опасный вагон.
В маленьком киоске на станции продавали кукол, машинки и два типа карты Тверской области, одна другой лучше.
Миша В. в этот раз довольно твердо держался русофобского дискурса, иногда только ошибкою производя странные гибриды:
-- Просрали сраную рашку! ("Просрали Россию" + "сраная рашка")
И только однажды, уже теряя контроль, сбился на ультрапатриотический. Это когда мы на остановке стояли и ждали сельского автобуса под дождем. Миша рассказывал:
-- И что мы видим? Повсюду грязь. Стоит ли удивляться, как в том анекдоте, где один червь говорит другому: "Это, сынок, наша Родина!" Как это говорится: "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ! И вы, мундиры голубые! И ты, им преданный народ!" Голубые мундиры... да. А там, напротив -- что напротив? Такая же грязная остановка, так же льет дождь. Читаем вывеску: "Поселок Радченко!" (без паузы) Кстати, этот Радченко был еврей. Точно, еврей. Я их нюхом чую! Так что этот поселок можно называть -- жидопоселок!
Тут я не смогла удержаться и расхохоталась, хотя и не сомневалась, что нам сейчас будут бить морду. Как ни странно, ожидавшие автобуса сограждане смотрели на Мишу с одобрением, как будто готовые подписаться под каждым словом. Это почему-то еще больше меня рассмешило, а Миша многозначительно заметил, что для понимания мудрых мыслей нужно иметь интеллект, а для легкомысленного хихикания -- не нужно.
На обратном пути в переходе метро огромная лужа на полу создала затор пассажиров. |
|
|