| |
[Nov. 11th, 2019|01:48 am] |
Проходя по улице в этот серый ноябрьский день,
Замечаю здание необычной архитектуры,
С историческим весом, эдакое знаете ли барокко,
Такие на нем -- балясины? Что-нибудь в этом роде.
Балясины его сверкали, но окружающие дома,
Дома с номерами,
Окружали его хмуро, как будто нахохлясь.
Музей? У меня как раз есть минут двадцать свободных,
Нужно заглянуть. И вот, взойдя на крыльцо,
Я вижу пришпиленную к двери записку:
"Партком закрыт, все ушли в райком".
А под ней другую записку:
"Райком закрыт, все ушли в горком".
А под ней третью записку:
"Горком закрыт, все ушли в обком".
А под ней четвертую и последнюю:
"Обком открыт".
И мне стало так жутко, так страшно,
Как если бы оказался открытым ЦК,
Как если бы оказалось открытым Политбюро,
Как если бы...
Да, признаюсь, мне стало приятно и страшно вместе,
У меня есть минут двадцать свободных,
Нужно зайти, но не с голыми же руками,
Чем мне вооружиться?
Я выдернула из двери испанский кинжал, которым была пришпилена первая записка,
Винтовку со штыком, которым была пришпилена вторая записка,
Автомат Калашникова, которым была пришпилена третья записка,
Аппарат Катюша, державший четвертую.
Ни ядерной бомбы, ни даже простой какой-нибудь бомбы,
Никакой бомбы не было.
И мне стало так жутко, так страшно:
Ждет ли меня наверху товарищ Долгих,
Ждет ли товарищ Зимянин?
Слюньков? Крючков?
Ведь это только обком.
Вот я стою на крыльце,
Сверкают балясины,
И здание медленно погружается в землю,
Обступаемое угрюмыми домами,
Вся грудь в номерах.
А тем временем дверь распахнулась,
Я поднимаюсь по самолетному трапу
И там, наверху,
Точнее, уже внизу, практически под землей
Меня встречают
Товарищи. |
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small}