| |
[May. 27th, 2018|01:52 pm] |
Запилила крипи-стори для мракопедии. Туда, правда, еще не добавила, т.к. до дрожи боюсь шаблона добавления новых страниц
ЖИЛЕЦ БЕЗ ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧЕК
Жили-были два друга, сперва по школы старшим классам, потом по институту. Один, Б., веселый и всегда неунывающий, другой - З. - потише и поскромнее, задумчивый был и часто уходил в себя, так что никто не знал, чем в этот момент занята его голова.
В институте З. был на хорошем счету, можно даже сказать - подавал большие надежды, но после сдачи диплома сумел устроиться только на самую простую бедную работу. Впрочем, зарплаты должно было хватать на прокорм, дешевую съемную комнату и даже на походы с Б. в крафтовый паб - если не чаще двух раз в месяц.
Б. нашел работу в другом офисе, но в том же здании, так что они могли каждый день встречаться на перекурах. Б. курил весело (пар со вкусом кваса, 3 мг никотина) и рассказывал разные истории, а если историй не было, то зачитывал с телефона анекдоты или смешно передразнивал коллег. А З. курил грустно (пар со скромным и скучным табачным вкусом, 6 мг никотина), молчал и только иногда смеялся неуверенно, и по прежнему непонятно было, чем же занята его голова.
З. срочно пора было искать комнату (пока он ночевал на кушетке у Б. в родительской квартире, но вечно так продолжаться не могло). Набрали газет, открыли сайты в интернете. Подходящих вариантов нашлось немного, все либо на окраинах, полтора часа до работы, либо в коммуналках по восемь комнат. Только один был близко, в том же районе. Двухкомнатная квартира. Одна комната закрыта. Соседей нет.
- “Сдается только одинокому без вредных привычек, аккуратному, тихому, порядочному. Гостей не водить...”, - прочитал З вслух.
- По-моему, это какое-то говно, - уверенно сказал Б.
- Выбирать не приходится, - наморщив лоб, отозвался З, и Б. стало стыдно. Мама только что пообещала купить ему студию где-нибудь недалеко от работы. “Если не будешь бузить и кочевряжиться” - смеясь новыми очень дорогими венирами, сказала она. То есть: если будешь год работать на одном месте и не станешь приходить на семейные праздники пьяным, пугая бабушку и выжившего из ума деда.
- Но ты смотри, - взволнованно продолжал Б., - тут написано: гостей не приводить. Это что ж значит, никто не придет к тебе? Я к тебе не приду?
- Ну, позовешь к себе. Можно и в пабе встречаться. И тут вот, на перекурах.
- Да, но… нельзя так, - расстраивался Б. - Что ты, не человек, что ли, что тебе нельзя гостей? Ты что ли раб их будешь, раз тебе комната нужна? Свинство это вот и все. Нет не свинство, - поправился он. - А скотство. И вот, еще: на ночь никого не приводить. Это вообще как? На личную жизнь человек имеет право?
- Будет кого водить, - тогда и посмотрим, - сказал З., но в глазах его было равнодушие, будто он уже и не надеется кого-то себе найти. - Выбирать не приходится, - опять повторил он.
Б. снова глянул в объявление.
- Тут написано - одинокому, - предпринял он последнюю попытку.
- А я какой?- как-то отчаянно усмехнулся З и снова наморщил лоб.
“У тебя есть я”, - подумал Б, но не сказал, потому что постеснялся.
З. позвонил по указанному в объявлении телефону. Ответили сразу. Трубка заговорила двумя голосами: один вроде мужской, другой вроде женский, но точно сказать было нельзя. Оба голоса, признаться по правде, были какие-то странные, говорили, растягивая и коверкая звуки. “Комната”, например, звучало, как “команаэта”, а отдельные слова так и вовсе не удалось разобрать.
“Китайцы, вестимо”, - смутно подумал Б. – «С Сибири прут. Накупили тут недвиги, и вот…»
Встречаться лично предполагаемые азиаты-захватчики не пожелали, договор обещали выслать по почте, ключ - дать через соседку по лестничной клетке.
- Надо бы все-таки посмотреть на них, - робко заметил Б. - Ты же даже не знаешь, может, это психи какие-то. Сами хотят, чтобы жильцы без гостей, а сами не показываются. А может, они, не китайцы, а из ИГИЛ, и у них там взрывчатка во второй комнате. Или еще что-то такое.
З. и сам, казалось, стал колебаться, но потом все же сказал:
- Да очень надо мне их видеть. Не хотят - и слава богу.
И все было решено.
Спустя несколько дней З. и увязавшийся за ним Б (а что, это не в гости, я тебе переезжать помогаю) взяли из рук соседки в байковом халате ключи и отперли дверь в квартиру.
Внутри обнаружился типичный советский интерьер, как говорят - бабушатник. Б. даже оглянулся, думая увидеть старуху или двух с кошками под мышкой, но тут же вспомнил: “соседей нет”.
Пожелтевшие обои в коридоре отставали, обнажая бесконечные слои других обоев, вроде гигантского торта “наполеон”. Пахло пылью и чем-то тепло-влажным, укрывистым, на себя само закрученным, как большая мягкая улитка под покровом мха в лесу. На кухне было темновато и все будто бы покрыто (а может, и вправду покрыто) тонким слоем жира и грязи. Под потолком висела паутина.
- Вот уроды, даже не помыли перед сдачей!
- Ничего, я сам, - устало сказал З.
Вторая комната действительно оказалась закрыта. Б. для интереса поглядел в замочную скважину и не увидел ничего, чернота одна. Залепили изнутри, подумал он.
В комнате З. нашлись кровать, тумбочка, обшарпанный стол и шкаф. Противоположная от кровати стена была целиком пустая, на обоях проступали очертания большого темного прямоугольника - след от места, где, судя по всему, раньше стояла СССР-овская “стенка”. В целом комната была неприятна своей пустотой. “Но все лучше, чем советская мебель”, подумал Б.
Он отлучился в туалет. Там был совсем ужас: все подтекало, пахло, разве что только грибы не росли. Впрочем, росла плесень, а она ведь тоже гриб. Вода из крана шла еле-еле и какая-то вонючая и желтая, будто на верхних этажах сантехник перепутал с подключением труб.
Вернувшись, Б огляделся еще раз, посмотрел на сумку З., стоявшую на полу около старой кровати (вид у сумки был какой-то несчастный, будто даже она не рада, что оказалась тут), и сказал жалобным голосом:
- Слушай, тут ваще стремно. Может, все-таки поживешь у меня? Я же скоро в собственную переезжаю. Поставлю тебе кушетку.
- Сидеть у тебя на голове? - усмехнулся З. - А если ты бабца приведешь? Мне что, в шкаф прятаться?
- Черт с ними, с бабцами, главное чтоб друг рядом, - хотел сказать Б, но застеснялся и смолчал промолчал, вспомнив вдруг прозвище, которым их с З. в последний школьный год наградил главный шутник класса, Уебище Юлик Смирнов:
«Орест и Пидор».
Потянулись дни. И вроде бы, все было хорошо, но и не хорошо тоже. Вид у З. был не то чтобы очень: под глазами круги, голос какой-то вялый. Он два раза пропустил традиционный поход в паб. В гости он Б. звать отказывался, по-идиотски соблюдая условия договора (хотя Б. вот, между прочим, совершенно было непонятно, как можно соблюдать условия договора с мутными китайцами, которые даже не помыли квартиру перед сдачей).
- Какая им нахер разница, водишь ли ты гостей, если там все равно кроме тебя никого нет? – спрашивал Б. – Да, кстати, а кухню-то ты помыл? Может, тебе помощь нужна?
З. ничего не отвечал, отделываясь словами, что все нормально и его и так все устраивает - но верилось с трудом. И каждый вечер Б. и З шли после работы в разные места: Б. – в новую студию на последнем этаже дома с капремонтом, а З – в свой бабушатник без бабушек, с «наполеоном» из обоев, паутиной и текущим туалетом.
По вечерам Б. было даже как-то неприятно мыться в ванной с итальянским кафелем и лежать в мягкой кровати на ортопедическом матрасе, зная, что его лучший друг – с самым классным чувством юмора на курсе, друг, который один раз при нем, Б., прошел тест айкью, и выяснилось, что результаты зашкаливают за 160 – друг с неизменно спокойным лицом, который не боялся драться с гопниками, но приходил в ужас при виде пятна на рубашке, - друг, который, живя дома у Б., каждый день мыл полы и готовил обед на всю семью, – в общем, что этот замечательный во всех отношениях, чистый и ясный человек томится сейчас в гнусном логове и будто бы весь пропитывается его нездоровой атмосферой.
Б. решил перейти к активным действиям.
- Вот варианты появились, смотри, в этом же районе, - говорил он, когда они с З. вечером шли по улице после работы, пиная осенние листья – совсем как в старших классах. - Соседи – студенты. Творческие люди. На кухне будет вроде как общее пространство. Сможешь к соседям на мастер-классы ходить. Знакомиться с кем-то. Потом, гляди, они планируют йогой на крыше заниматься. Ну круто же? Это тебе гораздо больше подходит. А по деньгам - почти то же самое.
- Да не в деньгах дело, - отвечал З. – Просто ты понимаешь, я как-то уже привык к этой квартире.
- К чему привык? – возмутился Б. - К говну, которое там со стен льется?
- Да нет, просто… Ты же знаешь, у меня и дома-то толком никогда не было. Мы с мамой по знакомым жили, когда бабка выгоняла, - спокойно рассказывал З, слегка поводя головой из стороны в сторону, как он всегда делал, когда говорил о чем-то важном. – И в общине жили, и у монахов. Бабка потом квартиру продала черным риэлторам. Ну ты все это слышал уже, смысл в сотый раз пересказывать… у меня даже вещи мои всегда лежали нераспакованные, в чемодане. Я его не разбирал никогда, потому что - а вдруг попросят на выход.
- А сейчас что же, разобрал?
- Да нет… - З. наморщил лоб. – То есть да, но… Не в чемодане дело. Понимаешь, мне там спокойно. Как будто я правда вдруг дома оказался. Как будто не нужно больше никуда бежать, что-то делать, стараться. И так тепло. Будто сидишь у огромной печки. У такой большой-пребольшой батареи.
- А спишь ты как? – зачем-то спросил Б., чувствуя себя психиатром и идиотом одновременно.
- Сплю отлично, - оживился З. – Вот прикинь, мне раньше всегда кошмары снились. Про третью мировую, зомби и все такое. А теперь - хорошее. С детства такого не было. Будто прыгаю в море с большого утеса, ныряю, а там рыбки, кораллы всякие. Или как будто лежу на ромашковом лугу, а там пчелы разные летают. Просыпаюсь – настроение супер! – закончил он, но вид у него был такой поганый, что верилось в это с трудом.
Прошло уже три месяца с тех пор, как З. заселился в комнату. Работал он по прежнему быстро, проекты сдавал вовремя, но становился все задумчивее и бледнее, только щеки горели как при лихорадке.
В пятницу во время перекура девица с работы (мини-юбка, 7 баллов из 10 по внешке, могло бы быть и 8 и 9, только нос подкачал: великоват и немного кривой) сказала, что с З. что-то происходит. То ли он мыться перестал, то ли болеет, то ли что, но от него теперь запах такой противный, будто плесень. А может, это духи такие.
- Если духи, - сказала девица, наморщив нос, - скажи ему, чтоб перестал. А если не моется, скажи, чтоб начал.
- Да моется он! – возмутился Б. – Он, это, патологический чистоплюй! Я с ним когда жил, он по четыре раза в день в душ бегал, ты чего!
- Ах, так ты с ним жил? Интересненько, хохо! – засмеялась девица и ускакала, вихляя задницей.
- Сука, - бросил Б. ей вслед. Но что толку.
В пабе З. не показывался уже сто лет. Кроме того, Б. казалось странным, что теперь он никогда не мог дозвониться до З, когда тот был дома. Один раз он звонил восемь раз подряд! А друг так и не взял трубку.
- Ты что, где-то был по делам? - спросил Б., когда они вместе вейпили у пожарного выхода. – Ты не слышал звонка?
З. как-то неопределенно покачал головой.
- Я был занят, - сказал он.
- Да чем – занят? – не выдержал Б. - Ты что, подсел на что-то? Или играешь? Я понимаю, у человека может быть эта… личная жизнь. Но почему так прямо и не сказать, а?
- Я тебе все говорю, - отозвался З. – Не подсел я ни на что. И личной жизни у меня никакой нет. А компьютер сломался. Еще на прошлой неделе.
- Сломался и ты не чинишь? – это было уже совсем что-то невиданное. У бедняги Б. даже в горле пересохло. – Что ты там вообще делаешь, в этой комнате?
- Я сам не знаю, - задумчиво сказал З. – Я думаю, это называется – отдыхать. Просто раньше я не умел.
- В смысле?
- Ну, я сажусь, смотрю в стенку или на окно.. и так становится спокойно. А потом раз – и прошло три часа, четыре. Но мне ничего. Я себе отдохнувшим ощущаю.
- То есть как, - переспросил Б, чувствуя, что голова его вот-вот лопнет, - это значит, у тебя каждый день по три-четыре часа вылетает неизвестно куда? И ты не помнишь, что делал?
- Ну, можно и так сказать. – Лицо у З. было какое-то страшное в эту минуту. Белое, напряженное, но вроде как – и это и было самое ужасное – довольное.
Чаша терпения Б. была переполнена. Он сказал, что немедленно, вот прямо сейчас, ну хорошо, не сейчас, но завтра уж точно, он пойдет в комнату к З. и посмотрит, чем таким там З. занимается, когда “отдыхает”, и как это получается, что он ничего не помнит.
- Откуда ты знаешь, может ты болен вообще? Может ты лунатируешь… лунатизи… ну в общем, ты понял. Может, ты на улицу идешь и женщин режешь. Как Тайлер Дерден. Нет, правда, ты посмотри в новостях, у вас там в районе женщины не пропадали?
З. опустил голову и побледнел еще больше, видать, последние слова Б. его проняли. Хоть и неохотно, но он согласился, чтобы Б («в порядке эксперимента и наблюдения») пошел завтра к нему домой.
На следующий день с работы они шли вдвоем. Придя в квартиру, З. заварил себе суп из пакетика. Б хлебал свое пиво.
Б., на нервной почве по дороге купил пачку сигарет и вытянул одну, собираясь закурить. Но З. чуть ли не выбил сигарету у него из руки.
- Здесь нельзя! - выпалил он.
Лицо у него при этом было совершенно перекошенное
- Да что такого! Ты сам раньше курил обычные. Ты у меня курил в туалете! И на балконе! И в комнате даже - два раза, когда мать уезжала.
- Здесь - нельзя, - повторил З. тоном вахтерши на проходной, и вид у него был при этом такой стремный, что обиженный до глубины души Б. со вздохом спрятал сигареты назад в карман.
- Извини, - сказал З., отойдя от своей вспышки. - Но просто...
- Да я понимаю. Невидимые китайцы, которые не могут помыть туалет, увидят тебя на расстоянии и выгонят из этой чудесной квартиры, - сказал Б. Но тут же ему опять стало стыдно за свою дорогую студию, так что дальше он тему развивать не стал.
Они продолжили сидеть, болтая о разной ерунде. Спустя где-то час Б. почувствовал вдруг сонливость: глаза стали слипаться. Пиво паленое, подумал он. Как с водкой. Но только он собрался поделиться этим соображением с другом, как заметил, что З сидит, глядя в одну точку, в застывшей позе. Когда Б. провел у него перед лицом рукой, он не отреагировал. Казалось, он спит с открытыми глазами.
Эй, друг, - тихо сказал Б
Ответа не было.
Не зная, что еще делать, Б. продолжал сидеть и ждать. Воздух неприятно сгустился. Минуты тянулись, как переложенные грязной ватой. Где-то тикали часы или стучали лапками какие-то насекомые, да что-то еле слышно жужжало за стеной, как неисправный электроприбор. Вскоре на Б. вновь напала сонливость. Вместе с ней появилось и нарастало чувство какого-то унылого тошного страха, как в детстве, когда смотрел документалку про экспедицию Дятлова. В полусне перед глазами проносились какие-то картинки, да все жуткие, с подвывертом. Например: он, Б, лежит на поле ромашек, и вдруг из земли высовывается рука и его душит. Или: он купается в чистом синем море, и тут на него нападает осьминог.
Чтобы прогнать гадость из головы, Б. встряхнулся и принялся внимательно оглядывать комнату (все что угодно, только б не закрывать глаза). Словно впервые он увидел, какое же тут грязное окно, какой замызганный пол, да и вообще - все вокруг было ужасающе грязное. Как будто бы когдатошний чистюля З. тут так ни разу не прибрал. А обои на стенке? Прямо все в дырах.
Оборвать их, что ли, пока тут сижу. Хоть польза будет. Потом вместе новые поклеим, - сонно подумал Б., встал и медленно подошел к темному пятну от советского гарнитура. Но стоило ему коснуться стены, как его пронзило чувство какого-то невыносимого тоскливого ужаса. Как будто давешнюю документалку про Дятлова в сконцентрированном виде набрали в шприц и вкололи ему прямо в мозг.
Чувство это было таким резким и сильным, что Б., который, вообще-то, собирался весь вечер сидеть в непосредственной близости от друга и фиксировать, что тот будет делать, внезапно, сам себя проклиная и стыдясь, полез в шкаф. Там было как-то спокойнее, и спать хотелось меньше.
Едва Б. устроился как следует в шкафу, как увидел, что З (все с тем же отрешенным стеклянным взглядом) встает со стула и подходит к стенке – той, с дырами в обоях и темным прямоугольником от советского шкафа. Кладет на нее руки.
Подходит и стоит, - мысленно зафиксировал Б.
Он так был занят внимательным разглядыванием спины друга, что не сразу заметил, что обои на стене задвигались, не сразу увидел, как вспучились они и как из одной из прорех полезло наружу полупрозрачное щупальце.
Первое, второе, еще несколько - студенистые, беловатые, как гифы грибов, они одно за другим выбирались из стены, тесно, почти любовно прижимаясь к телу З. Тот расстегнул рубашку, и отростки, с хлюпаньем завозившись, присосались к шее и груди.
Б едва сдержал крик. Он зажмурился, досчитал до десяти, попытался вспомнить отче наш (безуспешно). Когда он открыл глаза, картина оставалась все той же.
Стена теперь вся испещрена была дырами с растущими из них белыми щупальцами. Они толстели и пухли, будто обрастая слоем студня. Внутри стали заметны большие красные пульсирующие вздутия - словно гигантские клюквины. Все в целом походило на огромную медузу, проросшую луковицу ненормальных размеров или, например, ожившую грузинскую чурчхелу с рынка, если б эта чурчхела была еще белая и склизкая, как дохлая рыба. Непонятно было, то ли существо выкачивает что-то из З. , то ли, наоборот закачивает что-то внутрь его тела. Сквозь полупрозрачную ткань отростков можно было разглядеть, как внутри толчками двигается какая-то жидкость с пузырьками - как вода по капиллярам растения или лекарство по шлангу капельницы.
Одно из щупалец присосалось к кисти руки З. там, где берут кровь, если в обычном месте взять ее не удается. Другое лезло в ухо.
“Бежать на кухню. Взять ножик. Покромсать гадину. Или зажигалкой, раз она дыма не любит”, - подумала лучшая, более смелая и честная часть существа Б. (худшая и трусливая на тот момент уже лежала в отключке). Но тут весь утыканный студенистыми отростками З. дернулся и развернулся. Теперь он смотрел прямо в сторону Б., и тот увидел его лицо. Оно было радостным, спокойным, умиротворенным. Таким счастливым Б. видел друга только один раз: в день, когда тот сдал наконец госэкзамены в университете.
Одно беловатое щупальце, казалось, почувствовало присутствие наблюдателя, потому что, удлинившись и отлепившись от плеча З. (с маленькой воронки на конце закапали кровь и слизь), медленно поползло к шкафу.
С криком Б вывалился из шкафа и рванул к двери. Пробежав по лестнице и выскочив на улицу, он принялся звонить в полицию.
Приехав, полицейские обнаружили его в шоковом состоянии у помойки в нескольких метрах от подъезда (ближе он подходить к дому отказывался)
Выслушав, его отправили в психиатрическую клинику, где он, возможно, томится и по сей день.
Мертвое тело З обнаружили на полу в комнате. Так как точно установить, что же его убило, не удалось, то причиной смерти записали сердечную недостаточность.
Но вот что странно: на вскрытии выяснилось, что в теле З практически не осталось ценных веществ: витаминов и минералов. Даже кости были настолько лишены кальция, что ломались от самого слабого нажатия. Это списали на стресс от сдачи экзаменов и поисков работы, а также плохую экологическую обстановку в городе.
Запертую комнату на всякий случай взломали. Там не было ничего: голые стены, голый пол. Только у окошка присыпано было каким-то странным беловатым порошком, но никто его не заметил. Когда открыли форточку, порыв ветра подхватил его и понес над крышами и мостовыми этого тихого, уютного старого района.
|
|
|
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small}
