Entry tags:

СССР, история, эпоха «Застоя»

Про «Эпоху Застоя» - 27
«РУССКИЙ»: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОДНОГО СЛОВА В СТРАНЕ СССР

Часть 4 (ранее - часть 1, часть 2, часть 3)

Русский – слово военное. Можно сказать, с некоторой, небольшой натяжкой, что было три самые крупные сферы, в которых «обитание» понятия «русское» представлялось наиболее естественным и «легитимным» в рамках позднесоветской реальности:

1) История (прошлое, антикварное, уходящее).
2) Деревня (весь связанный с этим смысловой ряд, от «берёзки» и «задушевной песни» до «менталитета», «корней», «нелёгкого крестьянского труда» и т.д.).
3) Война.

В львиной доле многочисленных (весьма многочисленных) стихов, песен, романов, пьес, кинофильмов о войне (в основном Великой Отечественной) советский солдат представал, прежде всего, как солдат русский. Это, как правило, не называлось прямо (установку на то, что Войну выиграл весь многонациональный советский народ никто под сомнение не ставил), хотя могло и указываться достаточно откровенно («будем жить, славяне», «а я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму», «хотят ли русские войны», «обыкновенный русский человек, каких у нас в Союзе миллионы» и т.д.). Но именно образ русского представал как наиболее соответствующий вызову страшной, эпической, небывалой Войны (тема чудовищности, несравненности постигшей в 1941-м Родину беды с годами всё более контрастировалась, густела, взгонялась). В этом образе соединялись: почти нечеловеческие выносливость и терпение, способность сдюжить неимоверную «ратную страду», весёлый и злой азарт отваги, упрямая гордость и отчаянная дерзость, изобретательность «солдатской смекалки», щеголеватая лихость, тяжёлая крестьянская основательность, спокойное достоинство пред лицом смерти, неспособность предать, бескорыстное товарищество, «тёркинский» юмор.

Заметим, что и дореволюционная «русская воинская слава» не была отвергнута, её включили в госидеалогию примерно по той же схеме, что и «русскую классику», т.е. избирательно, но «на высоком уровне». Рассказы о былинных победах русского оружия сильно разнообразили рутину советского военно-патриотического воспитания.



Если попытаться выстроить «рейтинг значимости», то для СССР война №1 – это, безусловно, Великая Отечественная, война №2 – Гражданская (что вполне объяснимо), война №3 – 1812 год, а война №4, пожалуй, Северная, о выходе к Балтике упоминали с неизменным пиететом. Уважительно так же писалось (в том числе в учебниках истории, что очень важно) о Суворове, Дмитрии Донском, Александре Невском, Минине и Пожарском, «список можно продолжать», хотя он и не очень длинен.



Не будет перебором сказать, что в рамках этой темы русскость оказывалась своего рода «боевой магией» («никто не может – лишь мы выдюжим»). Пожалуй, только применительно к войне русский народ был показан народом особенным, обладающим свойствами исключительными, неприсущими иным народам или присущими в гораздо меньшей степени, выделявшими его в череде других советских этносов. При всём интернационализме – на уровне обобщённых представлений о том, «кто как воюет» – советские кино и литература были вполне себе «неполиткорректны»: условный кавказец почти всегда слишком безрассуден и горяч, среднеазиат трогателен и растерян, прибалт основателен и дисциплинирован, но, как говорилось в одном фильме Таллиннской киностудии, «эстонец риска не любит», и лишь русский вполне годен для бессмертного подвига.
И в «атмосфере», в «настроениях» (оттеночком, тонко, сокрыто) присутствовало ощущение, что война – это и есть самое, что ли, Настоящее – т.е. нравственное, честное, русское, мужское. Именно так, с ударением на последнем слове, т.е. освобождающее «мужское» бескорыстие и мужскую гордость от необходимости «прогибаться» под «женскую» потребность в безопасности, «хате с краю», счёте на сберкнижке и модной вещице. Хотя, «лишь бы не было войны» перевешивало мощно и властно.



Теперь перейдём к субъективным описаниям вещей ещё более зыбким, иногда почти неуловим для желающего определить, назвать, систеиматизировать. Порядок произвольный. Полагаю излишне говорить, что далеко не всё о чём я буду писать, является эксклюзивным для Застоя, важно, что оно и тогда «имело место быть».

[далее - часть 5]