С миру по ниточке

Русским — брить бороды. Японцам — спички в глаза вставлять @ 11:58 am

Старообрядец Александр Антонов о том, в чем опасность религии, как России подключиться к Западу и что такое фальшивый атеизм

Юлия Меламед

Старообрядческий храм стоит бок о бок с комплексом современных зданий. И это важный символ. Антонов уверен, что старообрядчество сегодня в культурном плане может быть востребовано: особенно старообрядческие традиции предпринимательства и меценатства.

Антонов окончил философский факультет и аспирантуру МГУ, но членом партии не был, потому с трудом устроился младшим редактором в издательство и более 20 лет подрабатывал ночным сторожем на заводе «Каучук», куда в советское время удачно переместились философские диспуты. Сейчас он староста храма Святителя Николы у Тверской Заставы в Москве и главный редактор журнала «Церковь».

Кто такие старообрядцы? Законсервировавшиеся со Средневековья православные? Или те, кто открыт всем культурным новациям, как меценат Щукин, владелец полотен Пикассо и Гогена, который говорил: «Если, увидев картину, испытываешь шок — покупай»...

— Недавно в эфире телеканала «Россия» прошел сериал «Раскол» о событиях, которые для вас являются ключевыми. Да и крупнейший телеканал посчитал их ключевыми, раз показывает масштабный 20-серийный проект. «Россия» ничего простодушно делать не станет... Они в русской истории все выискивают точку опоры... Тема фильма: реформы патриарха Никона, которые раскололи русское православие на два течения — на старообрядцев и новообрядцев (РПЦ). Как вам фильм?

— Сам факт, что отважный человек Досталь поставил этот фильм — это огромная удача. Хотя, как и все художники, он строптивый, но смиренно прислушивался к нашим советам. Я должен сказать, что в фильме есть просто шедевры. Модянов сыграл прекрасно боярина Морозова, это вечная русская физиономия при всех режимах: и урвать у государства, и блюсти государственные интересы. Или воевода Пашков, который перекрестится и тут же убьет. Хорошо то, что здесь ведется полифонический рассказ, где у каждого своя правда. И нет злодеев. И царь ночами не спит — о народе думает, и Никон хочет как лучше. Все знакомо: все хотят как лучше. А выходит, нет, не как всегда, а гораздо хуже… Все кончается катастрофой.

Старообрядчество — опыт выживания

— В чем суть старообрядчества? Расскажите, «стоя на одной ноге». (Известна история, когда к раби Гилелю (112 г. до н.э. — 8 г. н.э.) пришел чужеземец и попросил рассказать о смысле иудаизма, пока он стоит на одной ноге. «Не желай другим того, чего не желаешь себе», — сказал мудрец.)

— Старообрядчество — это опыт трехсотлетнего выживания русского человека в экстремальных исторических условиях.

— Ваш афоризм не хуже.

— А одна из главных задач последних трехсот лет истории России — правильно подключиться к западной цивилизации. Иного пути у нас нет.

И японцы подключились. Сейчас успешно подключается Китай. И корейцы. А у нас талантливейший народ — но воз и ныне там. Почему? Потому что к западной цивилизации надо подключаться с умом. Когда у тебя напряжение 380 вольт, чтобы подключиться, надо галошки надеть, коврик подстелить, резиновые перчатки надеть.

У нас сейчас идут те же споры, что и 150 лет назад: опять славянофилы — опять западники. Как сказал немецкий философ: «Когда борются — то обнимаются». Так вот, посылка у тех и у других одна и та же: Россия органически не способна подключиться к западной цивилизации. Но западники отсюда делают вывод: тогда ее насильно надо тащить в сторону Запада, как Петр Первый или Гайдар с его шоковой терапией. А другие, как Победоносцев, Лигачев или Проханов, говорят: «Не нужен нам Запад, провались он пропадом, у России особый путь».

«Где у вас молодежь?» — спрашиваю. И на следующее воскресенье от меня как от бомжа — пустое пространство на три метра. Решили — стукач

Нужно идти на Запад, но оставаясь собой, не теряя себя. По Японии мы видим, что это вполне возможно. Нас и ждал путь Японии. А Петр Первый что сделал? С чего он начал? С насильственного бритья бород. По этой логике японцам надо было бы спички в глаза вставлять, чтобы они сделались европейцами. Как сказала одна английская писательница: «А почему нельзя было строить флот, не сбривая бороду, чем она мешала?»

Как разбудить министра Мединского

— Что же этому противопоставить?

— Не так давно мне случилось побывать на приеме у министра культуры Мединского. Он всегда занятый, всегда спешащий. Он вышел к нам: вид у него был очень усталый. А мы — люди простые, не светские, тонкостям этикета не обучены. Секретарь говорит: «Вам дано 50 минут». Владыка митрополит, забыв про регламент, стал вдохновенно рассказывать о старообрядчестве. Мединскому прерывать владыку неудобно. Он говорит секретарю: «Принеси еще кофейку (с явным намеком), а то засыпаю. Я сегодня почти не спал». Затем время и внимание министра еще один наш священник забрал. Мне осталось ровно две минуты в самом конце. Что скажешь за две минуты? Я говорю: «У религии есть одна опасная черта».

У Мединского сразу один глаз полупроснулся... «Какая же?» «Религия, — говорю, — как ядерная энергия, может и свет давать, а может разлиться Чернобылем. И это не потому, что люди плохие. Это заключено в самой сути религии. Господь сказал: «Думаете ли вы, что я пришел дать мир земле? Нет, говорю Вам, но разделение» (Лк. 12.51). Религия разделяет! Но есть, говорю, вещь, которая соединяет». Уже второй глаз проснулся у Мединского: «Что же?» — «А то, чем вы заведуете... Культура!»

Религия онтологична, то есть: если я — в истине и ты не со мной, то ты — во лжи. Если я допущу, что я не совсем в истине — значит, я неверующий. Я маловер. А смотрите, что делает культура? Я могу быть крупнейшим специалистом по китайской культуре, но это не значит, что я принимаю конфуцианство и превращаюсь в китайца.

«Наша храмовая икона Николы Чудотворца находится в музее Рублева — нам разрешили снять копию. Я говорю: намаливайте снова, а подлинник пусть останется в музее: сохраннее будет», — считает Антонов

Страницы: 1 2 3 4

«Сегодня свечной ящик является центральным местом в храме...» @ 08:51 pm

Tags: Павел Адельгейм

Неоконченное интервью с о. Павлом Адельгеймом

Светова Зоя

8 августа в Пскове похоронили жестоко убитого в собственном доме 75-летнего священника отца Павла Адельгейма. Дьякон Андрей Кураев назвал его «последним свободным священником Московской патриархии». В память об этом замечательном православном пастыре The New Times публикует неоконченное интервью с ним

Мы познакомились с отцом Павлом в сентябре прошлого года на конференции «Реформация: судьба Русской Церкви в XXI веке». Она была организована общественным движением «Россия для всех». Выступить приглашали разных священнослужителей. Не побоялся прийти только отец Павел Адельгейм. Я слышала о нем как о замечательном, мудром, деятельном батюшке, но главным образом — страстном критике «вертикали власти», выстроенной патриархом Кириллом в Церкви. Говорили, что отец Павел уже много лет борется против церковной реформы, которая сделала абсолютно бесправными рядовых священников, сократила до минимума роль мирян в приходской жизни и сосредоточила всю власть над приходами в руках иерархов.

В перерыве между докладами на конференции я старалась поговорить с отцом Павлом о самом главном, о том, что год назад волновало многих: что происходит с РПЦ. Мы, как мне тогда казалось, разговор только начали и договорились, что обязательно его продолжим. Отец Павел приглашал в Псков. Я обещала приехать. Как это часто бывает — не успела…

Антисоветчик

Вы, наверное, единственный священник в современной РПЦ, который сидел в тюрьме как антисоветчик. За что вас арестовали?

Меня рукоположили в 1959 году. А посадили через десять лет, в 1969-м. Я, правда, не получил даже начального зэковского образования, просидел всего три года по обычной статье для того времени: брежневская статья 190-прим («хранение и распространение клеветнических материалов, порочащих советский конституционный строй»).

Что у вас нашли?

У меня нашли довольно много стихов поэтов Серебряного века: Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Волошина. Самое смешное, что суд решил, что все эти произведения писал я сам, а приписывал их известным поэтам.

«В Церкви существует непримиримость позиций по пониманию церковной жизни, которая пока не оформлена в раскол. Но если появится лидер, который захочет за собой повести людей, то раскол станет реальностью»

Где вы отбывали срок?

Я служил в Бухаре, а когда меня арестовали, следствие вел ташкентский КГБ, и в течение года я сидел во внутренней тюрьме. Потом меня отправили в лагерь на территории моего же прихода — лагерь был расположен в пустыне Кызылкум¹.

Как же вы потом оказались в Псковской епархии?

В лагере после несчастного случая я потерял ногу и потом, выйдя на свободу, вернулся в свою Ташкентскую епархию. Мне дали приход в Средней Азии в Фергане. Потом у меня произошли некоторые столкновения с местным уполномоченным по делам религии и местным куратором от КГБ, и меня перевели в Красноводск. Там мне было трудно служить из-за очередных козней со стороны местного КГБ, и я решил уехать в Россию. Так получилось, что в силу инвалидности мне пришлось перебраться в Псков. Правда, и там сначала было много трудностей, меня гоняли с одного прихода в другой, все время «сажали» на голову настоятелю, но потом, наконец, дали приход в поселке рядом с Псковом. И там у меня началась бурная деятельность и жизнь интересная — по созиданию храма и параллельно по созиданию общины. В конце 80-х и социальная работа появилась, а потом и в городе мы получили храм, он лежал в руинах. Это был первый храм в Псковской области, отданный верующим. Наш храм Жен-Мироносиц.

Зависть

Тот, где вы сейчас служите?

Да. Я был там настоятелем с 1988 года, а в 2008-м правящий архиерей (митрополит Евсевий. — The New Times) меня сместил с поста настоятеля. До этого архиерей выгнал меня из всех других храмов, где я служил. Еще я строил храм в областной психиатрической больнице за свой счет. Архиерей нам не помогал, но когда храм был закончен, он сказал мне: «Пошел вон отсюда!»

Почему он вас прогнал? Забрал этот храм себе?

Да нет, храм этот ему не нужен. Этот человек — он не злодей. Он живет только своими амбициями. С ним можно по-человечески иногда разговаривать. Но в то же время это человек, который в течение десяти лет со мной разговаривал ласково, но изгонял меня отовсюду.

Отец Павел на исповеди

За что он вас так невзлюбил? Не потому ли, что завидовал вашей силе, вашему авторитету, который вы приобрели у верующих?

Какая сила? Что священник может против архиерея?

Почему вас изгоняют, как только вы отстроите храм, развернете социальную деятельность, обустроите приход?

Я думаю, что у него ко мне есть какая-то странная зависть. Все, что я в последние годы делаю, даже тогда, когда мы уже совсем перестали общаться, он начинает повторять. Так как я отмечал свое 70-летие, например, он повторяет то же самое. Он на год меня моложе. И он повторяет, но у него получается пародия. У меня это получается непроизвольно благодаря тому, что меня окружают умные люди, которые знают, как и что правильно сделать. А его окружают необразованные и неумные люди, которые дают ему неудачные советы.

Раскол

Если отвлечься от вашего конфликта с архиереем и вернуться к проблемам РПЦ: есть ли сегодня раскол в Церкви или это выдумки журналистов?

Существует два совершенно разных взгляда на Церковь и церковную жизнь. Раскол в этом смысле существует: непримиримость позиций по пониманию церковной жизни, которая пока не оформлена в раскол. Но если появится лидер, который захочет за собой повести людей, то раскол станет реальностью.

Что вы имеете в виду?

Есть достаточно много священников, которые хотят духовного возрождения Церкви. Ведь весь вопрос в чем: у нас говорят о возрождении Церкви, а на самом деле речь идет о разложении Церкви. И очень много священников, священников молодых, которые тоже ищут возрождения Церкви, но не Кирилловского (патриарх Кирилл. — The New Times), а возрождения христианства, не возрождения того искаженного образа православия, которое сейчас создается, а возрождения христианского духа. То есть они хотят восстановить богослужение так, как оно должно быть, а кроме богослужения есть еще и духовная жизнь христианина, которая проходит и в общении, и в образовании, и в социальной работе. В нашей Церкви сейчас патриархия декларирует и катехизацию, и миссионерство, а на самом деле ничего не делается, лишь создается масса комиссий. И при патриархии, и при епархии. Я не знаю, что делается при патриархии, но я знаю, что делается в нашей епархии: у нас существует 15 комиссий — по связям с общественностью, по здравоохранению и прочее и прочее. Каждую из этих комиссий возглавляет какой-нибудь священник, который понятия не имеет о том, чем должна заниматься эта комиссия. Он просто ничего по этому поводу не делает. Но если требуются отчеты, то ему эти отчеты присылают, и в каждом отчете он ставит галочки. На самом деле это липа. Обыкновенная советская показуха.

Страницы: 1 2