
«Перед началом каждого урока на перемене я повторяла:
“Елисей, начинается урок, ты сидишь тихо, не встаешь, не ходишь, не поешь”.
Его хватало только на какое-то время. И, конечно, он жил своей жизнью:
все рисуют, он читает, переписывает тексты, залезает под парту». История
мамы из Владивостока, которая совершила подвиг.
У
сына Елены Окатовой из Владивостока синдром Аспергера, а еще он
прекрасно играет на флейте, рисует лучше всех в классе и знает, как
лечить собак и кошек. Только мнение окружающих иногда мешает Елисею и
его маме наслаждаться яркой насыщенной жизнью. Однажды их даже вытолкали
из автобуса. Но к учителям в школе подход был найден.
Все мои мысли были только о том, чтобы сын выжил–
Я была замужем уже пять лет, но детей у нас не было. Моя вера в Бога
тогда была еще слабой, но однажды на море я прочитала молитву, правда
только раза два. Боялась, что не получится, и я совсем разуверюсь. Бог
не стал меня испытывать, я быстро забеременела. О детях мечтала с 16
лет, а родила в 28. Поэтому Елисей очень желанный и долгожданный
ребенок.
Вслед за огромной радостью последовал сильный стресс: от
меня ушел муж. Я лежала на сохранении и раньше срока, в 6,5 месяцев
родила сына. Меня сразу перевели в больницу, а ребенка не забирали
полдня: боялись не довезти. Удалось это сделать с трудом, в дороге у
него несколько раз останавливалось дыхание. Все мои мысли были только о
том, чтобы сын выжил. Он был в очень тяжелом состоянии.
На
десятый день у ребенка остановилось дыхание. Пришли реаниматологи, и я
вышла из палаты. Я понимала, что мой сын умирает. Молилась и дала ему
имя Елисей, оно означает «Бог есть спасение». Этого не объяснить
словами, но там, в коридоре, я почувствовала, что все будет хорошо, и
успокоилась. С того времени мой сын стал набирать вес и поправляться.
Проблемы,
конечно, были. До двух месяцев мы лежали в больнице. Мама очень
помогала, часто приходила, приносила еду и чистые пеленки. Врачи
подозревали у ребенка опухоль глаза. Первую операцию ему сделали в 7
месяцев, опасения не подтвердились, но была ретинопатия. Сейчас у Елисея
один глаз совсем не видит, другой – только на 20%. Хотя окружающие не
замечают, что у него слабое зрение, потому что двигаться он не боится.
Несмотря
на все трудности, время, когда родился Елисей, было самым радостным в
моей жизни. И у мамы он был первым внуком. У них с бабулей большая
любовь, всегда скучают друг по другу. Мне так радостно наблюдать, как
они идут вдвоем и светятся от счастья.
По образованию я
врач-терапевт, понимала, что у Елисея есть проблемы, но многие его
особенности списывала на плохое зрение. Позову его, он не понимает, в
какую сторону идти, я думала, потому что не видит. По ступенькам не мог
подниматься – наверное, сложно сориентироваться. До семи лет психиатрам я
его не показывала.
Психиатры оценили способности сына очень странноЗаговорил
Елисей, как все дети, в полтора года. К трем научился читать, в четыре –
писать. Он показывал пальцем на слова в книге и просил прочитать. Я
видела, что ребенку это интересно, и купила ему карточки Зайцева. Через
какое-то время смотрю, Елисей сидит с книгой и хохочет. Оказывается,
научился читать про себя. Потом мы с бабушкой приучили его читать вслух.
Писать он тоже меня заставлял и следил, как я это делаю. Его первые
самостоятельные записи показала мне знакомая, которая с ним нянчилась. А
в пять лет он научился транскрибировать слова на английском.
Вообще
Елисей всегда любил учиться. Случайно я обнаружила, что у него отличная
фотографическая память. Мы шли по улице, он читал наизусть «Сказку о
золотом петушке» и вдруг замолчал. Я спросила: «Что, забыл?» и в шутку
добавила: «Переверни страницу!» И он продолжил читать дальше. Тогда
Елисей уже знал наизусть сто басен Крылова, все сказки Пушкина.
Однако
наши психиатры оценили способности сына очень странно: 40% интеллекта,
поэтому дорога ему в коррекционную школу на индивидуальное обучение.
Врач вытолкала меня в коридор, сказав, что будет сама общаться с
ребенком. Через какое-то время она все-таки меня позвала, дала Елисею
карточки с животными и спросила, где зайка. Он уже знал все научные
названия этих животных, а с ним разговаривали, как с лялей. Мой ребенок
перевернул карточку и ответил: «Не будем».
На этом тестировании Елисея довели до слез, а мне ответили, что ничего не значит, что он умеет читать и писать.
Меня
очень смутила наша психиатрическая служба: странное отношение к
родителям и ощущение, что с таким состоянием, как у моего ребенка,
никогда не сталкивались. Сейчас эмоции уже угасли, но я принципиально
туда не хожу. Что закодировали в диагнозе, я не знаю до сих пор, и мне
неинтересно, потому что нормального отношения я не увидела. Каждый
родитель – эксперт по своему ребенку. Ни один специалист не знает его
лучше, поэтому я считаю, что врач обязательно должен общаться с мамой.
Дальше