Недавний визит на Агион Орос Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла был большим событием в аѳонской жизни и привлек к себе внимание агиоритов многими моментами, особенно своей внешней стороной и безпрецедентными мерами безопасности, которыми он сопровождался.

Я же прежде всего бы отметил знаковую речь Патриарха на его встрече с братией монастыря Зограф http://www.patriarchia.ru/db/text/3026946.html. В подтверждение ее значимости, свидетельствует широкое ее освещение во всех российских СМИ. А так как обращался Святейший непосредственно к агиоритам, будет уместно разсмотреть основные положения этой речи в святогорской духовной традиции.

С этой целью я много беседовал на поднятые в ней темы с уважаемыми лаврскими монахами и со старцами Катунаки и Агиа Анны. И общую ее оценку аθонскими отцами постараюсь как можно точнее изложить. (Беседы велись, в основном, по телефону, поэтому вопрос об отношению аѳонитов к мобильной связи отпадает сразу.)

В своей речи Святейший затронул проблему проникновения новейших технологий в монашескую жизнь и, в частности, сказал:

    Сейчас большим соблазном является Интернет. Многие монахи поступают, на мой взгляд, совершенно неразумно: с одной стороны, они уходят из мира, чтобы создать благоприятные условия для спасения, а с другой стороны, берут свой мобильный телефон и начинают входить в Интернет, где, мы знаем, множество греховного и соблазнительного. И тогда возникает вопрос: когда монах берет в руки мобильный телефон, чтобы войти в Интернет, не должен ли он подумать, а стоит ли ему вообще в монастыре находиться?

Во-первых, у всех вызвало недоумение то, что Патриарх выразил свою озабоченность этой проблемой именно на Аѳоне, где она так остро, как в России, не стоит. Это, хорошо зная ситуацию с двух сторон, могу уверенно утверждать. Аѳонские отцы вопрос об отношении к интернету давно уже разсудили и многие его полезные возможности без смущения используют. Как ни покажется странным, в большей степени интернетом пользуются эрмитес [пустынники], которым он теперь заменяет так недостающую в пустыне библиотеку.

Ведь сам факт, что «монах берет в руки мобильный телефон, чтобы войти в Интернет», еще ни о чем не говорит. Как ни о чем, к примеру, не говорит то, что человек взял в руки нож. Главное, с какой целью! В интернете можно найти много полезного для души и, используя его, можно много полезного сделать. (Прежде всего, имею ввиду пользу духовную.) А что во всемiрной сети «множество греховного и соблазнительного», мы, монахи, и без указания на то Патриарха прекрасно знаем. В наши апостасийные времена в мiре сейчас, вообще, «множество греховного и соблазнительного». И в виртуальном пространстве все то же, что и в реальном. Направо пойдешь — найдешь Храм Божий, налево — публичный дом. А вот куда свой путь направить — это и есть та свобода выбора, в праве на который Патриарх не отказывает даже содомитам.

«Если люди выбирают такой стиль жизни, это их право, но ответственность Церкви — сказать, что это грех перед Богом», — заявил патриарх 21 мая в Москве на встрече с генсеком Совета Европы Турбьерном Ягландом, когда ими обсуждался самый в последнее время насущный в «мiровом сообществе» вопрос (?!) — о предоставлении извращенцам права открыто проявлять свои патологические наклонности. Так неужели Патриарх, признавая право пидарасов на выбор их «стиля жизни», лишает права свободного выбора монахов?

Святая гора — не тюрьма и не советский колхоз. Нас насильно никто сюда не заключал, и насильно нас здесь никто держать не собирается. Мы этот выбор сделали свободно и сознательно. И если «многие монахи поступают... совершенно неразумно», то это касается не только интернета, и это личная беда каждого, кто не находит в себе силы бороться со страстями и не поддаваться искушениям. И в этом ему поможет только заступничество нашей Преблагой Покровительницы и наставления его духовника, но никак не запретительные архиерейские циркуляры и директивы. Какой толк с монаха-невольника? Отбери у такого все телефоны и компьютеры — он будет в помыслах в мiре болтаться, а греховные образы создавать в своих фантазиях...

Лично у меня к Святейшему два вопроса: чем вдруг вызвана такая его серьезная обезпокоеность увлечением монахов интернетом, что он даже святогорцам ее выразил? и почему Патриархия никак не отреагировала на мое двухгодичной давности Святейшему письмо, в котором я выражал не меньшее безпокойство по поводу бесчинств сетевых попов, и которое отправил на официальные сайты Московской Патриархии и ОВЦС. Помещаю его еще раз здесь полностью:

Страницы: 1 2 3 4

Продолжение. Начало Здесь

О православном образовании в России

  Валерий Овчинников

  Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих.
Иак. 1, 8

Введение

Православное просвещение у нас традиционно опиралось на Священное Предание, а не на Священное Писание. Православная вера — это вера Предания. Неграмотность и невежество диктовали необходимость распространения новой веры через обрядность, через внешнюю красоту литургического благочестия.

Книжное просвещение тре­бовало значительных усилий и времени, большее разви­тие получило проявление образования — богослужение и обряд. Это позволяло не идти против княжеской власти и тайно хранить свои языческие верования. Язычески- православная мозаика начала формировать двоеверие, которое превратится в один из ключей для понимания славянской религиозности. Не особенно понятная, но красивая литургия заняла центральное место в жизни Православной церкви.

Православие передавалось на непонятном абсолют­ному большинству населения церковно-славянском язы­ке, изобретенном греческими апостолами славян, миссио­нерами Кириллом и Мефодием. На этом же языке велась и литургия, основной устный инструмент сохранения и пе­редачи православной традиции. Сложное и длительное православное богослужение, являющееся сердцем право­славной веры, учили просто любить и слушать, принимая в нем минимальное участие пением. Это способствовало гипертрофированному развитию обрядовой стороны цер­ковной жизни, поэтому православие часто критикуют за обрядоверие. Паству призывают скорее любить право­славную литургию, верить в ее неискаженную правиль­ность, чем понимать и развивать.

Важными инструментами сохранения православной традиции стали церковная архитектура и живопись, иконописание и церковное хоровое пение. В силу многих факторов внешняя, обрядовая сторона русского право­славия практически всегда доминировала над его содер­жательной, евангельской стороной. Традиционно русская православная вера не любила, а иногда просто и не тер­пела Знания. Все свое, русское, считалось православным, а все чужое — еретическим. Протоиерей Александр Шмеман писал о традиционном для православия «...недоверии к мысли и творчеству: спасение только в неукоснительном сохранении старины... Спасением стало соблюдение устава, исполнение обряда. ...Развилась уже простая боязнь книги и знания». Мы можем вспомнить «Домострой» как попытку всю жизнь православного человека сделать четко и жестко прописанным торжественным обрядом. Сами священники призывали много книг не читать, поскольку это приводит к ересям. Была закрыта типография первопечатника Ива­на Федорова, сам он был обвинен в ереси и выслан.

С известной долей упрощения можно говорить, что кроме отдельных центров и непродолжительных перио­дов просветительской и богословской активности, свя­занных с крупными церковными деятелями, православ­ное образование не получало на Руси систематического развития до Стоглавого собора 1551 г. Там уровень цер­ковных знаний большинства православного духовенства подвергся резкой критике, и были приняты решения по развитию православной системы образования для духо­венства. Как отмечал А. Шмеман, «да и что можно было ждать от духовенства, при полном отсутствии школы, при все растущей зависимости от своей паствы, бедности, за­битости и грубости».

В XVII в. попытка патриарха Никона с помощью обра­зования реформировать русское православие по греческим образцам и поставить Священство над Царством привела к конфликту с царем и вызвала старообрядческий раскол. Однако староверы встали прежде всего против тотально­го, огульного отрицания всего старорусского чина и об­ряда. Уровень православного образования в Российской империи был традиционно низким как для большинства основной массы верующих, так и при подготовке основных кадров белого духовенства и церковнослужителей, особен­но в духовном просвещении верующих и передаче им не­обходимого объема информации о христианстве в целом и о греко-православном вероучении в частности.

Самостоятельное чтение Библии верующими не ре­комендовалось, богослужение веками велось на непонят­ном подавляющему большинству верующих церковно-­славянском языке. На простонародный русский язык Библия была переведена по инициативе Лондонского биб­лейского общества лишь в XIX в., по личному указу и после личного вмешательства Александра I.

Из трех основных взаимосвязанных функций — про­свещения, формирования и воспитания — система право­славного образования имела явный крен в сторону воспи­тательную.

В духовном просвещении Святой Руси православное образование успехов не делало — народ оставался в основ­ной массе неграмотным, темным и невежественным. Двое­верие было распространено повсюду, язычество продолжа­ло жить собственной параллельной жизнью одновременно с обязательным, навязываемым государством православи­ем. В реальных и заметных для Российской империи мас­штабах православная образовательная система началь­ных церковно-приходских школ с преподаванием Закона Божьего начала развиваться лишь во второй половине XIX в., под сильным государственным нажимом и за госу­дарственный счет.

В плане образования духовного сословия российская византийская традиция опиралась на греческую культу­ру и книжность и на восточно-христианскую ортодоксию. Развитие православного русского богословия шло разрозненными по времени и месту скачками, преимущественно за счет иностранных (греческих, латинских или западных) влияний или противодействия этим влияниям. Первое высшее учебное заведение, начавшее готовить священни­ков, греко-латинская школа, было открыто в московском Заиконоспасском монастыре приехавшими из Греции учеными братьями Лихудами лишь в 1687 г. В 1701 г., при Петре I, школе был дан статус государственной академии, и она была развернута в сторону классического универси­тетского образования стран Западной Европы.

Система православных университетов у нас не была создана, пожалуй, можно даже сказать, что в отличие от европейских стран в православной Руси Веру обнесли вы­сокой стеной, она оказалась отделенной от Знания, и они начали жить и развиваться почти самостоятельно. В сино­дальный период эту стену пытались разрушать, но рефор­мированием православного религиозного образования за­нимались в первую очередь государственные чиновники, а не входившие в состав Синода лица духовного звания. Религиозная философия в России активно развивалась в XIX — начале ХХ в., но она не была чисто церковной и росла преимущественно за пределами православной цер­ковной ограды.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

Чтобы не портить храмовую живопись копотью, свечи нужно сделать качественнее, а еще лучше — устранить совсем, считают эксперты
Свечные заводики РПЦ получат лицензии

Свято-Николаевский кафедральный собор г. Алчевск

На Архиерейском соборе РПЦ патриарх Кирилл сообщил епископам, что будет введена «процедура внутрицерковного лицензирования свечных производств — во избежание загрязнения сводов и стен храмов гарью от недоброкачественных свеч».

Читать далее »

Продолжение. Начало Здесь

Социальное служение современной Русской православной церкви как отражение поведенческих стереотипов церковного социума, ч.4

Борис Кнорре

Спор о том, «как шагать» вместо лечения

 В начале 2000-х насельник Свято-Данилова монастыря игумен Иона (Займовский) стал организовывать реабилитационные группы в сотрудничестве c известным международным содружеством «Анонимные алкоголики».

Игумен Иона возглавил Православный реабилитационный центр «Метанойя», работающий по разработанной содружеством программе «12 шагов» и по соответствующей программе «12 шагов» для «Анонимных наркоманов»⁴⁷. Суть программ в том, что группы больных пытаются посредством бесед и совместных молитв избавиться от своей зависимости. Принадлежность больного к Православной церкви не является обязательной. Игумен Иона предложил на основе этих программ организовывать группы самопомощи при храмах. Идею поддержал патриарх Алексий II, ее активно стал реализовывать Патриарший центр духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре.

Поэтому, когда программы «12 шагов» в силу своей действенности составили конкуренцию другим реабилитационным программам, очень просто оказалось задействовать аргумент обвинения в ереси. Против программ «Анонимных алкоголиков» ополчились многие церковные консерваторы, в частности, руководитель реабилитационного центра иеромонах Анатолий (Берестов). Апологеты методов отца Анатолия охарактеризовали эти программы как «лестницу к дьяволу»,  искредитирующую церковь, заявив, что православный человек не должен при лечении использовать недогматические молитвы. Многие группы «Анонимных алкоголиков» в Москве в итоге оказались закрыты, священники запуганы. Американского происхождения программы оказалось достаточно, чтобы отвергнуть возможность эффективного лечения страдающих людей в угоду конфессиональной гордости⁴⁸.

В результате, как отмечает сотрудник Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи Александр Боженов, «Русская Церковь потеряла в Москве мощнейшую возможность помочь страждущим зависимостью людям, а в дальнейшим и воцерковить их». Как справедливо замечает миссионер, «...пять лет борьбы c АА (“Анонимны-ми алкоголиками” . — Б. К.) — достаточный срок для расцвета православных программ, которым, якобы, мешали АА. Никакого обещанного со стороны о. Анатолия Берестова бурного роста православных программ по работе c зависимыми не настало. Центр о. Анатолия Берестова куда-то сгинул из информационного пространства, а новых, подобных ему в Москве так и не появилось»⁴⁹.

Православный взгляд на проблемы наркомании и алкоголизма имеет примечательную особенность. Соответствующие службы называются не просто центрами реабилитации наркозависимых и алкоголиков, а куда более интересно — «Центры реабилитации алкогольно- и наркозависимых, жертв сект, бывших заключенных»⁵⁰. А некоторые антиалкогольные и наркологические церковные центры вообще образовались на базе служб по борьбе c оккультизмом и нетрадиционными религиями, как, например, Душепопечительский центр св. Иоанна Кронштадтского, возглавляемый иеромонахом Анатолием (Берестовым), или Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий им. А. С. Хомякова, созданный по инициативе священника Олега Стеняева. В 1998 г. к его прежнему названию добавилось «и наркозависимых». То есть реабилитация наркоманов и алкоголиков рассматривается в одном поле c реабилитацией заключенных и одновременно c противодействием нетрадиционным религиям и протестантам ⁵¹. Такая графа была и в отчете ОЦБСС за 2008 г., где в качестве одной из задач отдела указывалось: «Заявить о недопустимости действий иностранных миссионеров, в том числе и тех, которые занимаются благотворительной деятельностью на канонической территории Московского Патриархата»⁵².

При этом у протестантов, несмотря на все противодействие православных приходов и администрации на местах, дела c реабилитацией наркоманов и алкоголиков обстоят гораздо лучше. По информации директора Славянского правового центра Романа Лункина, в России 6—7 тыс. протестантских церквей и групп, притом что зарегистрировано около 5 тыс. Практически каждая церковь занимается социальным служением и посещает детские дома, дома престарелых, приюты, больницы. После 2000 г. по большей части пятидесятники, у которых около 4 тыс. церквей и групп из общего числа протестантов, стали создавать реабилитационные центры для нарко- и алкозависимых. Протестантских реабилитационных центров в России около 500 — от больших, таких как «Новая жизнь» в Ленинградской области, до располагающихся в специально купленных домах (родственники наркоманов обычно оплачивают проживание). Кроме того, большие протестантские объединения, особенно на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, создалисвои благотворительные фонды, которые участвуют в социальных программах областных властей. Таких крупных фондов несколько десятков. Работают они на пожертвования верующих и государственной поддержки не получают. Финансовой помощи из-за рубежа сейчас тоже нет, так как после 2000 г. были приняты постановления правительства, сделавшие растаможивание гуманитарной помощи практически нереальной задачей ⁵³.

Страницы: 1 2

Продолжение. Начало Здесь

Социальное служение современной Русской православной церкви как отражение поведенческих стереотипов церковного социума, ч.3

Борис Кнорре

  Церковный деловой этикет и «презумпция виновности»

В церковных организациях существует особый де­ловой этикет, который представляет собой весьма свое­образную систему взаимоотношений церковных людей, немало отличающуюся от той, что принята в светском обществе.

Читать далее »

 Алексей Макарин,
первый вице-президент Центра политических технологий

Вопрос о необходимости патриаршества для Русской Церкви поднимался неоднократно в разные периоды ее истории. Возникла эта тема и сейчас, когда ряд действий патриарха Кирилла вызывают споры как в церковных, так и в светских кругах. Но одно дело личность, и совсем другое — институт, судьба которого не должна быть связана с особенностями деятельности конкретного предстоятеля.

Читать далее »

Петр Пименов

Последние полгода Русская Православная Церковь оказалась втянута во множество громких скандалов. Это — новый и необычный факт. Его можно объяснять по-разному. Наиболее распространены две точки зрения.

Первая: Церковь — это рассадник средневекового мракобесия, и никакого согласия с современным обществом у нее быть не может. Отсюда и скандалы. Вторая точка зрения: скандалы — дело рук внешних врагов Церкви и России, стремящихся сорвать набирающую силу консолидацию здоровых патриотических сил вокруг патриарха и президента.

Есть и третья точка зрения, которая, увы, почти не слышна: Церковь находится в глубоком системном кризисе, и скандалы в СМИ — всего лишь одно из проявлений этого кризиса. Тем не менее, ситуация не безвыходная, проблемы можно и нужно решать. История подсказывает: вообще-то всевозможные кризисы случались в Церкви регулярно, и почти все они были успешно разрешены. Сторонникам этой точки зрения достаются шишки с обеих сторон: антиклерикальная риторика объявляет всю Церковь мертвой и не подлежащей лечению. Изнутри же Церкви доносятся окрики о пятой колонне, предателях в рясах и без них. Таким образом, разбираться в сегодняшнем церковном кризисе — занятие неблагодарное. Но, по совести, молчать и делать вид, что все отлично тоже не получается.

Некоторые из проблем, с которыми сегодня сталкивается Церковь, возникли буквально вчера. Другие же тянутся едва ли не с византийских времен. Одна из таких проблем — это неправильное понимание природы власти в Церкви и излишняя централизация этой власти в руках патриарха. Особенно болезненна эта проблема для Русской Церкви. Русское патриаршество на протяжении практически всей своей истории обладало серьезными изъянами. Это сегодня патриарх воспринимается как неотъемлемый атрибут Православной Церкви. А на самом деле все церковные институты и структуры приемлемы только в том случае, если они служат основному предназначению Церкви — проповеди Евангелия, словом и самой жизнью. Институт патриаршества давным-давно пережил свое время, и сегодня лишь вредит Церкви. Патриаршество — не единственный источник кризиса, но все же один из основных. Особенно очевидно это стало в XX веке.

Высшее церковное управление: теория и практика

Христианская Церковь с самого начала ее исторического пути знает только трехступенчатую иерархию: епископ, пресвитер (священник) и диакон. Епископ — предстоятель, руководитель и представитель всех христиан, проживающих в каком-либо городе. Пресвитер — полномочный представитель своего епископа. Диакон — помощник пресвитера. Первоначально, когда христиан было немного и все верующие города могли собраться в одном помещении, роль епископа и пресвитеров не была достаточно четко разделена. Позднее, когда собраться всем в одном месте стало невозможно, епископ возглавлял основное собрание верующих, а собрания-приходы по окраинам поручал возглавлять своим пресвитерам. Полномочия епископов в пределах своих епархий равны, и епископы не могут по своему произволению вмешиваться в дела других епархий.

Вопрос о высшем церковном управлении, то есть об управлении, выходящим за пределы этой трехступенчатой схемы, совсем не прост. Издревле сложные вопросы, выходящие за пределы компетенции одного епископа, решали церковные Соборы. Но формат проведения этих соборов не был определен. Практика церковной жизни довольно быстро пришла к необходимости выделения в каждой местности особого епископа, который бы занимался созывом таких соборов, председательствовал на них и координировал те действия епископов, которые выходят за пределы их основной компетенции. Этот принцип был зафиксирован в 34-м Апостольском правиле. Такой первенствующий епископ должен был почитаться первым среди равных. Действовать вне своей епархии по собственному произволению, без совета других епископов, он не мог. Таким образом, пост первого епископа не рассматривался и не должен был рассматриваться как четвертая иерархическая степень. Исторически сложилось, что такими епископами выступали епископы крупных столичных городов. Им было присвоено наименование митрополитов.

Процессы централизации церковной власти в Римской империи после принятия ею христианства привели к появлению иерархии первых епископов: к возникновению экзархов и патриархов. В отличие от института первого епископа области институт патриаршества не предписывается канонами. Пост патриарха является не более чем церковной традицией, возникновение которой связано с особенностями церковно-государственных отношений Восточной Римской империи.

На практике патриархи обладали правами, выходящими за пределы правила «первый среди равных». Например, правом т.н. ставропигии — изъятия открывающегося храма или монастыря из-под юрисдикции местного епископа и помещения его в собственное прямое управление. Византийские толкователи канонов прямо признавали, что особые права патриархов основываются не на постановлениях Соборов, а на традиции и обычаях. Таким образом, со строго церковной точки зрения, институт патриаршества является отклонением от первоначальной христианской экклезиологии, т.е. учения о Церкви. Тем не менее, в Римской империи, и позже в Византии, процесс превращения патриаршества в неканоничную четвертую степень иерархии никогда не заходил слишком далеко.

 Четвертый лишний

С момента учреждения в 1589 году поста патриарха на Руси патриаршество приобрело весьма неоднозначные черты. В полноте своей они проявились в зловещей фигуре патриарха Никона. Вопреки канонам, пост патриарха прямо толковался как четвертая степень священства. При русском патриархе не было постоянного Синода, уравновешивающего единоличное начало в церковном управлении коллегиальным началом. Не был патриарх и «митрополитом над митрополитами», как это практиковалось в Византии. Вместо этого образовалась двухступенчатая система: патриарх и все остальные епископы. Сан митрополита, дающий, согласно канонам, право созывать локальные соборы, на Руси превратился в почетный титул, не наделяющий его носителя никакими административными преимуществами. Таким образом, епископы той или иной области, лишенные митрополита, не могли сами провести свой местный собор. Это вело к принижению роли епархиальных епископов и к повышению роли патриарха.

Институт патриаршества оказался вырван из своего исторического контекста, в котором он смотрелся более-менее уместно, и помещен в совершенно другие условия, в которых он превратился незнамо во что. Превосходство патриарха над другими епископами понимали настолько буквально, что над будущим патриархом повторно проводили таинство поставления в епископы. Это — совершенно беспрецедентная практика во всей церковной истории. Русский патриарх видел себя не «первым среди равных» ему епископов, а господином, а остальных епископов — своими слугами. Патриарх Никон в свое время отказался подчиниться суду Собора, состоящего из других епископов Русской Церкви, и потребовал для себя суда других патриархов, так как не мог представить себя судимым своими «холопами». Большей насмешки над иерархическим устройством Церкви трудно себе представить. Патриарх Никон вмешивался в епархиальные дела других епископов и принимал решения, затрагивающие Церковь в целом, без совета с ними. Плоды самовластного правления патриарха Никона тяжелейший церковный раскол, не уврачеванный до нынешнего дня. Поэтому отмену патриаршества Петром I в 1721 году можно рассматривать как положительное явление. Такое патриаршество Церкви не нужно.

Страницы: 1 2 3 4 5

Русская православная Церковь является государственным институтом и тоже сталкивается с коррупцией. Об этом в интервью Первому антикоррупционному заявил известный православный проповедник-неформал Сергий Рыбко.

Он рассказал, что когда к нему в храм пришел пожарный инспектор-взяточник, он отказался дать мзду. Инспектор запретил проводить Пасхальную службу, игумен Сергей (Рыбко) нарушил запрет, и был приговорен судом к штрафу за несанкционированное богослужение.

Корреспондент Первого антикоррупционного побеседовал с миссионером о «священниках на «Мерседесах», которые в пьяном виде давят людей, о торговле в ХХС и коррупции в РПЦ.

Читать далее »

16 октября 2012 года

№ 91/И

Его Святейшеству

Святейшему Кириллу

Патриарху Московскому и всея Руси

Копии:

Председателю Комиссии межсоборного присутствия

по вопросам взаимодействия Церкви, государства и общества

Митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию

Председателю Синодального отдела

по взаимоотношениям Церкви и общества

протоиерею Всеволоду Чаплину

Ваше Святейшество!

 

Есть Божие предопределение и Божие предупреждение.

Божие предопределение – быть концу жизни человеческой на этой многогрешной земле и об этом пророчествовали еще ветхозаветные пророки. Есть день, в который Сын Божий снова придет и совершит праведный суд над народами земли, после чего откроется новая жизнь на новой земле – в Царствии Небесном. Господь подтвердил, что небо и земля прейдут, а Его слова не прейдут.

Читать далее »