САГА О НАСТОЯЩИХ КРОКОДИЛАХ
документальная повесть

Глава № 4 Банька у профессора
Часть первая



Однако встреча с "Ящером" благотворно повлияла на Широпаева. В нём всколыхнулись поэтические порывы. Практически на одном дыхании он написал пару прекрасных стихотворений посвящённых этому событию. Одно из них – поэма “Ящер”, определённо - яркое поэтическое достижение.

Он ощущал явный творческий подъём.

Мне хочется верить, что импульс к творчеству ему дала энергия странного, до конца ещё непонятого, таинственного события, произошедшее, когда он стоял на мосту над Волховом, а не угар пьяного дебоша и переходящего все рамки приличия эпатажа, который он продемонстрировал в Новгороде.

Как знать, быть может неведомая нам, какая-то не проявленная сила, ждёт возможности своего освобождения, и жаждет услышать слово, которое даст ей выход в реальность, придаст ей форму, а значит жизнь и судьбу.

Говорят, что для того чтобы вызвать Демона, магу надо всего лишь правильно его назвать. Нужно найти имя, слово, чтобы открыть этот мир для вторжения нового Духа, того единственного, что может принести в старую и одряхлевшую вселенную потрясение и обновление.

А кто может найти это слово – как не поэт?

К тому же благодаря случайному стечению обстоятельств реализовалась давняя моя задумка – записывать на видео чтение стихов Широпаевым и выкладывать их в сети. Я настойчиво предлагал ему это делать еще несколько лет назад, когда ещё не было ю-туба. Но оказалось, что это, оказалось, совершенно невозможно организовать. Ему всё было недосуг. И вот, на какой-то вечеринке, где он читал свои стихи, я попробовал снять его на мобильный телефон. Получилось слабо, но хоть что-то. Яр выложил этот ролик на ю-туб, и результат превзошёл все ожидания!

Теперь при каждой встрече, я настаивал, чтобы Широпаев читал перед камерой моего мобильника свои стихи. Странно, но Широпаева приходилось буквально заставлять делать это! Читать он соглашался только после долгих уговоров, и предварительно ему надо было обязательно разогреться алкоголем, для куражу. Достаточно окосев, чтобы счесть себя готовым для декламации, он начинал кричать, форсировать голос и потому получалось, на мой взгляд, чрезмерно экспрессивно.

Похоже, что он пытался читать стихи в манере Яшина. Но Яшин совершенно другой поэт и человек. Яшин сильный и цельный человек. У него сильные, грубые и простые стихи. Не стихи – а слова команды, приказы, поднимающие бойцов на бой.

А Широпаев – слабый, рефлекcирующий, похоже, сломленный (?) человек . Его стихи – попытка преодолеть внутренний разлад, мольба к Богам преобразить этот мир и изменить судьбу, вернуть потерянную гармонию и веру. Но, как настоящие стихи, как искренния молитва, как облечённая в прекрасную форму рефлексия талантливого творца, они, на мой взгляд, несут в себе силу гораздо большую внутреннюю силу, чем простые и доходчивые послания-агитки Яшина.

Их не надо было кричать, пуча в камеру глаза и махая кулаками, словно пытаясь до кого-то или чего-то докричаться. Их надо было читать, как молитву, отрешаясь от Мира, сосредоточенно обратясь взглядом внутрь себя, туда, где на самом деле находится единственный истинный источник надежды, вдохновения и питающей человека силы.

Я считал, что со временем количество обязательно перейдёт в качество, что постепенно комплекс «отвергнутого гения» пройдёт. Что постепенно он перестанет кричать, словно боясь, что его никогда и никто так и не услышит. Я верил, что он будет услышан, что его поэзия не останется незамеченой. Что его признание, настоящие признание - лишь вопрос времени, если он займется поэзией, а не пьяными тусовками с мразями-провокаторами. Что гораздо более важная задача, чем всё это политическое надувание щёк – разобрать, систематизировать и опубликовать его огромное и, по сути, никому не известное поэтическое наследие. Особенно его ранние стихи. Стихи, написанные, когда он ещё не влез в это патриотическое политическое дерьмо, когда ещё он не прошёл через этот ад бесконечных неудач, предательства, лицемерия, через пьянки со всем этим стукаческим сбродом - лазренками, штепами и прочь, и прочь и несть им числа …, написанные тогда, когда он был молод, наивен, щедр, счастлив и пьян не от водки, а от поэзии, любви и надежды.

……………………………………………………………………………………………..


Однако жизнь не стояла на месте. Широпаев получил предложение от проф. Хомякова и главреда АРИ Карабанова войти в создаваемый этими людьми «Круг русской правды», некого органа призванного стать моральным авторитетом в среде разрозненных русских националистов. Завязалась долгая переписка через, естественно, А.Я.. Широпаев всё не решался согласиться с этим предложением. Ему казалось, что это выльется в очередную профанацию, и что он, «выносящий суждения по вопросам общественной и политической жизни» будет смешон.

Мы с ним тогда довольно регулярно встречались у А.Я. и обсуждали это. Моя позиция по этому вопросу сводилась к следующему: 1) Хомяков и Карабанов люди авторитетные, неразумно отвергать сотрудничество с ними, 2)Если есть сомнения в серьёзности предприятия, то надо встречаться с людьми и вырабатывать регламент взаимоотношений, который устроит всех компаньонов, 3)Надо добиваться личной встречи, заключать какие-нибудь союзы, заочно, по переписке нельзя.

Одновременно Широпаев всё больше и больше пускался в фантазии по поводу того, что его вот-вот возьмут в «оранжевый проект». Непонятно с какого похмелья его всё больше и больше манил, не понятно откуда возникший, образ "Белковского – благодетеля". При этом никаких оснований, кроме того, что иногда его посты перепечатывали на «Назлобе» и россказней Штепы, что можно, время от времени срубить баксов пятьдесят за публикацию, не было. Я Широпаеву объяснял – да не будет Голышев платить! Мне это стало ясно сразу же после короткой переписки с ним. Что, в отличие от Голышева и Ко, Хомяков и Карабанов предлагает равноправное сотрудничество, что они прямо и открыто, собираются с ним договариваться, а не дают некие, непонятные и собственно ничего не обещающие «сигналы».

И вот наметилась встреча с проф. Хомяковым, чтобы на месте, очно, разрешить все вопросы и договориться о сотрудничестве. Широпаев клятвенно уверял, что встреча будет узким кругом – только вечевики и профессор. Мол, об этом твёрдо договорились.

Пришло время ехать. Встречались на Комсомольской. И тут же последовал сюрприз – то ли Яр, то ли Пожарский привели с собой Кублера.

-Наш человек. Настоящий вечевик, надёжный соратник – был он отрекомендован.

Меня сразу же поразила какая-то, уж слишком бросающаяся в глаза, его, словно нарочитая, неопрятность – его плащ словно специально был забрызган грязью. Да, было слякотно, летели брызги, но так заляпаться можно было разве что - провалившись по пояс в деревенский сортир. “Грязный еврей” – мгновенно определил я его тип.

Второй сюрприз преподнёс Штепа – он явился ещё с одним никому ранее не известным персонажем.

-У него мать была француженка – объяснил Штепа, словно это исключало все дальнейшие вопросы о его праве находится при переговорах с Хомяковым, в “узком кругу”. “Пленный француз” – назвал я его. Самое интересное он на эту кликуху не обижался, и даже, похоже, ему было приятно, что его так обозвали.

Сразу замечу, что этот “пленный француз” себя никак не проявил, только время от времени всё пытался вставлять немногие французские слова, которые он знал. Так что он оказался совершенно безобидным.

Третий сюрприз преподнёс Лазоренко – он опоздал на три часа. Видно накануне дорвался где-то до халявной водки и пока всю её не выжрал, так и не смог остановиться. Халявы же, наверное, было больше чем в прошлый раз в вагоне ресторане, отсюда и более тяжкие и долгие последствия.

Надо сказать, что встреча с Хомяковым была омрачена одним курьёзным событием – открытой публикацией в сети «программы Норны». Суть этой программы сводилась к тому, что индустриальное общество очень уязвимо перед деверсантами-революционерами, имеющими самые простые средства. Так, в этой программе указывалось, достаточно, например, регулярно поджигать трансформаторные будки, чтобы быстро погрузить мегаполис в хаос. В программе доказывалось, что если несколько небольших групп революционеров будут наносить удары по подобного рода уязвимым местам, они поставят государство на колени.

-Что это? Почему этот тайный документ опубликован накануне нашей встречи? Уж не провокатор ли этот Хомяков? – задавали вопросы они Ярику, пока ехали в электричке.

Яр тогда активно работал с Хомяковым, и объяснил, что Хомяков связался с “идиотом Велесовым”, который и опубликовал этот “секретный”» документ. Таким образом, стало ясно, что: 1) никакого злого умысла у Хомякова не было, следовательно, никакая это не хитрая провокация, 2)Хомяков или балбес, или вся эта “Норна” создана им для пиара и привлечения внимания к себе.

В этих спорах и прошла дорога. Как ни медленно ползла электричка, но тем не мене, она всё же приехала в Александров, где нас уже ждал легендарный профессор.

Хомяков встречал нас по-царски! Сто был завален закуской и выпивкой. Сразу было видно – человек готовился к встрече, много от неё ожидал, и очевидно полагал, что перед ними оказались серьёзные люди.

Мда, признаюсь, недолго же он был в плену иллюзий!

Как я уже писал ранее, первым отличился “грязный еврей” Кублер. Я, пожалуй, не буду много писать о нём нового, приведу свой текст о нём из поста “О мрази” , предваря его лишь следующим замечанием:

Кублер с того момента, как только я его увидел в грязнющем плаще на вокзале, был как-то совершенно неестественно возбуждён. Так бывают, возбужден брошенный перхотный щенок, которому свистнули проходящие мимо мальчишки. Отбившейся от стаи запаршивевший щенок, на которого обратили внимание, начинает радостно прыгать, скулить, крутится между ног, вилять хвостом, пытаться всех лизнуть, падать, прямо в грязь, на спину и показывает голое пузо … Иными словами, шелудивая шавка всеми доступными средствами выражает, что она безумно рада тому, что ей позволили прибиться к “стае”.

Так вот, Кублер был именно этим, наконец-то взятым в стаю щенком, его буквально трясло от восторга, что его не пинают и гонят, как обычно (а, то, что, по жизни, обычная реакция на него – пнуть вонючую мразь, я сейчас абсолютно уверен), а даже, вроде как, и за человека считают.

Но Кублер есть Кублер, не долго он смог продержаться и отличился тем, что после пятнадцати минут застолья оказался лежащим в обсосанных штанах в лужи собственной блевотины в сортире. Привести его в чувство не было никакой возможности. Так и лежал. Встреча продолжалась. Люди беседовали, парились в бане, обмывались в душе, а этот придурок так и валялся мятым кулем на полу в сортире, накрытый горой набросанной на него хозяином старой ветоши.

Помню гримасу отвращения на лице профессора, когда он бросал на безвольное распластанное в вонючей луже своих испражнений обмякшее тело тряпки. ”Я их сожгу, сожгу, сожгу в печке” – говорил он, как-то ожесточённо, и мне зримо приходило понимание, что сжечь в печке он хотел отнюдь не одни эти осквернённые старые простыни.

Тело всё так же безвольно лежало, встреча продолжалась. Скоро о теле забыли. Вспоминали, только когда надо было сходить по нужде, и с ним приходилось неизбежно сталкиваться по пути к унитазу. Я сидел на диване у входа в большую комнату и наблюдал за диспутом. Неожиданно пахнуло гавном. Я обернулся. В проёме двери нарисовалось очнувшиеся ЭТО. ЭТО стояло полуголым, в мокрых штанах, растирая по телу пятна блевотины,

-Сходите в душ – посоветовал я этому существу.

Существо дёрнулось, закивало, глупо лыбясь, видно этим, показывая, что поняло меня, но в душ не пошло, всем видом как бы говоря - типа, зачем? Это для него обычное состояние.

Я настойчиво снова и снова советовал ему помыться в душе. Оно радостно кивало и продолжало чесаться, сдирая с себя струпья засохшей блевотины. Иногда под особенно крупными струпьями оставались пятна ещё не достаточно посохшей рвотной массы, тогда ОНО размазывало их, видно чтобы быстрей высохло. Чувствовалось что от расчёсывания и размазывания засохший блевотины ОНО получало удовольствие.

Так продолжалось довольно длительное время, наконец, существо, наверное, устало стоять на задних лапах, и село на диван, рядом со мной. Запах усилился. Я отодвинулся на другой конец дивана. Некоторое время мы сидели на его разных концах. В како-то момент существо повернулось ко мне, улыбнулось и сказало:

-Бывает – на его лице не было и тени смущения, наоборот, казалось, что оно гордится и бравирует своим поступком. Типа, во как, по-мужски!

-Сходите в душ – я вежливо улыбнулся в ответ.

Видно сочтя это признаком симпатии, существо со словами, “устал”, сделало попытку облокотиться на меня.

Мне ничего не оставалось, как стремительно встать, и уйти, раньше чем меня ЭТО коснулось.

С тех пор, когда я встречаю на страницах жеже ник olgerd_kubler, мне шибает в нос острый запах передержанной мочи и блевотины, и кажется, что рядом со мной материализуется грязное тело, расчёсывающие своими верхними конечностями блевотные струпья на своём немытом туловище.

И ничего поделать не возможно!

Когда я опубликовал этот рассказ об этом “грязном еврее”, меня стали обвинять в том, что, мол, случилась у молодого человека беда – отравился водкой несчастный, а вы ….

Так ведь проблема не в том, что ОНО "отравилось", проблема в том, что после того как это существо проблевало, извалялось в собственной блевотине, обосралось и обоссалось, ОНО не стало мыться! Оно так и ходило, воняя гавном, радостно лыбясь. Оно не убрало ни за собой, ни привело в порядок себя. Более того, когда ЭТО ходило, распространяя вонь и размазывая по себе блевотные струпья, измазывая своими экскрементами всё, к чему прикасалось, на нём не было ни тени смущения, напротив, ОНО светилось удовольствием и радостью.

Получается, что ему нравиться быть грязным и измазанным в дерьме! Его, так же как и беспородных щенков, неудержимо тянет вываливаться в гавне, чтобы потом радостно бегать, всюду разнося экскременты и вонь. Да если бы ОНО не проблевало, не обоссалось и обосралось, то ОНО, уверен, обязательно бы нашло бы где-нибудь на дворе кучу навоза, извалялося в ней и припёрло бы в дом, глупо и радостно лыбясь.

Ну, о Кублере всё.

Были там и другие события. Читайте о них вторую часть главы.

Предисловие.
Глава № 1.
Глава № 2.
Глава № 3.