Недавний спор таки сподвиг меня на дискурс о продвинутых "экзгуманистических" психологах. Для начала – о самом пристойном из них, Роджерсе, о котором даже есть сказать что хорошее и которого единственного не тошно читать – до той поры пока его "недирективный" подход не выродился в откровенную манию величию с претензией на таланты второго Христа, исцеляющего клиентуру одним только своим присутствием:

"Когда я нахожусь в наилучшей форме как фасилитатор или терапевт, т.е. когда я ближе всего к моему внутреннему, интуитивному Я, когда я каким-то образом соприкасаюсь с неизвестным во мне, когда, возможно, я нахожусь в слегка измененном состоянии сознания, тогда все, что бы я ни делал, оказывается целительным. Тогда просто мое присутствие освобождает и помогает." (Клиентоцентрированный - человекоцентрированный подход в психотерапии // Вопросы психологии. М., 2001. №2. С. 50 – http://trialog.ru/library/scipubl/rogers01.htm).

Нетрудно понять почему в глазах профессионального сообщества Роджерс представляется фигурой выдающейся и сакральной. Основные его принципы – во-первых, меньше пиздИ и больше слушай, а во-вторых, не навязывай свои проекции – суть универсальные добродетели практикующего психолога, а рАвно общее больное место.

Кроме того, методике Роджерса не откажешь в изяществе. Надо же какое волшебство – психолог ничего не делает, а терапия двигается. Мистика!

Но есть и обратная сторона.

Начнём с того что хвалёная роджерсовская "недирективность" (которую он к концу жизни перестанет даже имитировать) меньше всего обусловлена гуманизмом по отношению к клиенту, но в первую очередь теми принципиальными трудностями с которыми столкнулся традиционный, "директивный" подход. В отличие от многих других, у Роджерса хватило ума понять что эти трудности не связаны с дефектами конкретных техник или конкретных консультантов, а имеют под собой более фундаментальную причинность. Цель же его состояла в том чтобы спасти положение для консультанта, а вовсе не клиента, ради чего он даже озвучил в творческом угаре некоторые табуированные банальности психотерапевтической практики.

Главная и неотъемлемая особенность "гуманистического" психолога – двойные стандарты для себя и для клиента – проявляется у Роджерса во всей полноте. Клиента объявляют свободным и ответственным исключительно ради того чтобы освободить от ответственности консультанта. С точки зрения Роджерса, терапевтический процесс должен осуществляться "без расчета на то что если консультант будет помогать в решении проблемы то будут достигнуты результаты" ("Консультирование и психотерапия. М., 2000. С. 36). "Терапия заключается не в том чтобы что-то делать для индивида" (Там же)

И дальше, что не менее характерно, "Человек, а не проблема ставятся во главу угла. Цель – не решить отдельную проблему, а помочь индивиду вырасти таким образом чтобы он сам мог справляться с существующей, а также с последующими проблемами…" (Там же) Это, конечно, благое намерение, но, во-первых, плохо консонирующее с тем что даже более скромная задача частной, проблемно-ориентированной психотерапии решается из рук вон плохо, во-вторых, же отличие "личностного роста" от "решения проблем состоит" в том что второе конкретно и верифицируемо (проблема решена или не решена), а первый абстрактен и непроверяем, следовательно истинный смысл подмены проблемной психотерапии личностным ростом состоит в том чтобы засунуть ответственность поглубже сундук.
 
Роджерс, кроме того, регулярно двуличествует. С одной стороны, он много говорит о необходимости уважать клиента и держаться с ним на равных. Но стоит пролистнуть пару страниц, а то и пару строк, и следом за этими заверениями следует нечто противоположное. Как выясняется, клиент психолога является непременно инфантильной, несостоятельной, недоросшей личностью, которую терапевт дотягивает, так сказать, до своего уровня.
 
Или, аналогично, с одной стороны, Роджерс декларирует равноправие систем ценностей. С другой же, проговаривается что есть системы хорошие, а есть невротические. И рекомендация психологу воздерживаться от интерпретаций обусловлена вовсе не сомнениями во всезнайстве психолога и не боязнью ошибиться, а тем что клиент всё равно-де не воспримет предподносимую его истину. И, вестимо, чем более решительны окажутся возражения психолога – это будет свидетельствовать вовсе не о том что он ошибается, а как раз наоборот, о достижении такой глубины интерпретаций которая недоступна самому клиенту как субъекту профанному и ангажированному. За глаза Роджерс позволяет себе сколь угодно безапелляционное комментирование клиента. Например, на с. 33 упомянутой книги увлечение консультируемого студента атеизмом и книгами по искусству трактуется (с сугубо "психологической" махровой вульгарностью) как "сверхинтеллектуальное увлечение, чтобы компенсировать недостаток социального принятия". Почти как у Фрейда все научные увлечения происходят из наблюдений за регулярностью эрекций и мастурбаций, но у того это хотя бы сходит за красивый стёб. Что упражнения ума сами по себе имеют гедонистический смысл Роджерсу (как и Фрейду), очевидно, невдомёк.
 
Неразрешимое противоречие содержится также и в том, что Роджерс, с одной стороны, обязывает терапевта "быть собой", а с другой, "полностью принимать клиента". "Быть собой" в смысле не корчить из себя просветлённого гуру – это в принципе здравый тезис (хотя мы уже видели насколько соблюдал его сам Роджерс). Более того, психолог не может не быть собой в смысле убрать в свою личность в шкаф и выступать по отношению к клиенту "чистым зеркалом". Но именно поэтому тезис стопроцентного принятия утопичен, и вера консультанта в возможность и необходимость его придерживаться свидетельствует о грубом нарушении самокритики.
 
Но самое интересное – беспрецендентная щепетильность с которой Роджерс подходит к отбору клиентов. Чудесный личный рост под волшебным зеркалящим взором психолога возможен не с каждым клиентом, а только с избранными, в отношении которых выполняется с десяток благоприятных жизненных обстоятельств, но в то же время эти клиенты находятся в критической, "переломной" точке, когда неудобства "невротического" удовлетворения потребностей "перевешивают" его преимущества, что побуждает к клиента к кардинальному изменению своей жизни. Если клиент ещё не созрел – помощь психолога ещё преждевременна. А если уже изменился – то запоздала. Только на этот крохотный (хотя и важный) кусок жизни, причём не всех, а только избранных, "подходящих" клиентов, Роджерс распространяет своё понятие свободы, а вместе с тем и потенцию психотерапевта.
 
В переводе с роджерсовского на русский это подразумевает следующее. Психологу следует работать только с теми клиентами, которые и так меняются в лучшую сторону сами по себе, а затем выдавать их прогресс за свои собственные достижения. Простое такое объяснение волшебства, которым злоупотребляют в принципе все психологи, но только Роджерс имел наглость возвести этот трюк в ранг теоретической системы.
 
Проблема лишь в том что таким клиентам Роджерс нахуй не нужен. Личностно созревать, меняться и расти они предпочтут без участия психолога. А если человек приходит к психологу – значит он сидит (в данный момент) в фаталистической жопе. И строить взаимодействие с ним нужно из этого, то есть из того что никаких изменений в ближайшем будущем не случится. А следовательно общение должно быть в первую очередь поддерживающим, что в частности подразумевает интеллектуализированный проговор проблемной ситуации, против которого так резко выступает Роджерс. Единственный же конструктивный аспект общения – консультационный, опять же, выводимый Роджерсом за пределы терапии. В принципе почти любая жопа условна в том отношении что из неё можно вылезти (или хотя бы приблизиться к свету) при снабжении надлежащей информацией. Но информация – дефицитный ресурс, причём для каждого случая разный, и вероятность что консультант располагает нужным для клиентом ресурсом, вообще говоря, минимальна. Но из этого не следует что нужно принципиально отказываться от консультирующей функции, даже в тех случаях когда она осуществима. Конструктивной стратегией представляется, скорее, самосовершенствование психолога с целью расширения его консультативных возможностей. Нельзя забывать и о том что по мере вылезания из жопы круг релевантной, пригодной для использования информации существенно расширяется, а потому консультации могут с большой вероятностью иметь полезный отложенный смысл. Клиента в жопе он, разумеется, не сильно утешит, и вряд ли существенно смягчит связанную с этим агрессию в отношении психолога, но объективно может пойти клиенту в большой плюс. При том, конечно, условии что у психолога есть мозги и пристойный жизненный опыт.