Деньги
http://lib.rus.ec/b/164680/read
"Мир поделен на тех, кто создает деньги, и на тех, кто их не создает.

Все началось с золота. Благородные металлы обладают одним достоинством, одним свойством, которое выделяет их среди всех прочих материалов, это свойство заключается в их вечной сохранности (4). Так, светло-желтый металл сделался общепризнанным средством обмена — жетоном, знаком торговых сделок, причем эти жетоны молено было прятать и сохранять в неспокойные времена и быстро выходить с ними на рынок, как только небо очищалось от туч. Металлический диск был меновой единицей и одновременно был средством накопления. Так как люди никогда не полагались друг на друга, то они решили именно золото назвать деньгами: это позволило им овеществить богатство и превратить его в товар, более прочный, чем узы человеческого сообщества, каковые, как всем стало дав­но известно, могут порваться в любой момент. Золотые же монеты можно было закопать во дворе.

Потом появилась группа людей, которым со временем стали доверять хранение золотых запасов; так на свет родились банкиры; эти последние быстро сообразили, что владельцам доверен­ных им золотых запасов на еженедельное проживание требуется лишь малая толика золотых монет и слитков; этот факт вдохно­вил банкиров на то, чтобы одалживать золото третьим лицам, в то время как законные владельцы этого одолженного золота пребывали в полной уверенности, что их ценности надежно спрятаны под сводами банковских подвалов. Вскоре настало время, когда банкиры начали распределять бумажные знаки, вместо того чтобы перемещать громоздкие слитки; возникло понятие гарантийного покрытия: столько-то золота столько же и еще какое-то количество бумажных купюр; другими словами, золото на депозитах банка всегда составляет какую-то долю от распространенных бумажных банкнотов — чем меньше доля зо­лота в этом соотношении, тем более рискованной становится политика банка. В залог золота банк выдает своим клиентам счета и чековые книжки, на которые можно приобретать товары и услуги. Банк, непредусмотрительно ссудивший слишком много клиентов, пострадает, так как среди его вкладчиков пойдут слухи о банкротстве: в этом случае депозиторы бросятся в банк, чтобы получить свои деньги в золоте, так как всегда существует обоснованное подозрение, что в каждый данный момент в банке нет до­статочной наличности, чтобы заплатить всем. Все это хорошо известно теперь и было известно всегда: известно, что банков­ское дело зиждется на грандиозном мошенничестве. Для банки­ров весь трюк заключался в том, чтобы (1) заставить людей при­нимать банкноты так, словно это было золото, (2) самим обладать драгоценными металлами, (3) прятать их в подвалах и (4) постепенно выкачивать золото из обращения.

Но несмотря на то что все это было хорошо известно, банки так и не были реформированы, и никогда не переставали суще­ствовать традиционные банки; вместо этого они ветвились, причем очень быстро. Собственно, по-иному и не могло быть, так как деньги однажды превращенные в товар, то есть в золо­то, и присвоенные, давали в руки исконную силу, отличную от всех прочих — непосредственное проявление этой силы есть процентная ставка.

Этот простой процент, который стал управлять жизнью империй, — что это? Страховой взнос, комиссионные? Это и ни то и ни другое — так как и то и другое банки собирают с клиен­тов отдельно. Процентная ставка — это совсем другая история. Это цена золотых денег, это выражение того особого свойст­ва, каким обладает золото и какое его владелец обыкновенно использует для того, чтобы поставить ближнего в затрудни­тельное положение. Власть банкиров заключается в том, что они «продают» в кавычках средство, которое не погибает (деньги) для того, чтобы к своей выгоде воспользоваться ос­тальной частью экономики, состоящей из производителей, ко­торых заставляют наперегонки предлагать на продажу те това­ры, которые портятся, — от овощей до домов и машин.

После этого суть дела свелась к тому, чтобы скупить золото и монополизировать денежное обращение. Тот, кто контроли­рует деньги, контролирует всю государственную систему: ее де­ятельность, ее политику, ее искусство и ее науку. Короче гово­ря, все. И тут начинается бешеная гонка, которая происходит одновременно с построением «решетки», банковской сети. Ре­шетка обладает набором узлов, расположенных в сердце эконо­мической активности. В этих узлах — скрытными сторожами, банкирами — производятся расчеты, результаты которых рас­сылаются по ветвям сети с нарочными.

Золото по большей части исчезает из обращения; теперь его прячут в подвалы резервных банков, которые вместо него выда­ют экономически активным субъектам бумажные купюры. Вели­кий круговорот свершился: золото вернулось туда, откуда вы­шло, — под землю, а деньги приняли ту форму, какую они должны были иметь всегда, форму, обусловленную самой их природой: они стали неосязаемым символом. Деньги стали пе­ремещаться в форме рядов чисел на номерных счетах, в то вре­мя как золото, плотное, тяжелое и громоздкое, надлежащим образом хранилось в глубоких подземельях. Но эти деньги, эти балансы на номерных банковских счетах никогда не были обще­ственными или государственными деньгами. Деньги были при­своены с самого начала. Их можно видеть только за экраном: но для того, чтобы завладеть наличностью, необходимо разре­шение банкира. Если такое разрешение человеку дано, то этот счастливец получает возможность пользоваться красивой чеко­вой книжкой, служившей пропуском для путешествия по тому лабиринту, в который в девятнадцатом веке превратились ком­мерческие взаимоотношения. Следовательно, процентная став­ка представляла (и представляет до сих пор) собой цену, которую платят (1) за пользование неуничтожимыми средствами, в то время как деньги, как и все материальное, имеют вполне определенный и ограниченный срок годности, и (2) за доступ к принадлежащей банкирам «решетке».

Но это было только начало. Затем банкиры принялись на­капливать золото, печатать и распространять банкноты — в на­званиях которых отражались весовые части банковского золо­того запаса — под ростовщический процент, навязывая тем самым свою частную, корпоративную монополию гражданам своих стран.

Каким образом банкирская решетка взаимодействует с эко­номическим организмом? Основополагающий принцип прост: тот, кто хочет получить доступ к решетке, — то есть тот, кто нуж­дается в наличных деньгах, — в письменной форме представляет банкиру обещание, лист бумаги, то есть долговое обязательст­во, в котором он отказывается от своей свободы в степени, за­висящей от количества взятых у банка долларов плюс процент­ная ставка. Таковыми были коммерческие векселя производителей, долги, обеспеченные капиталом производителей (помеще­ние, орудия труда, земля, будущие доходы и т. д.), и даже вексе­ля государственного казначейства, долговые обязательства, обеспеченные правом государства собирать налоги с граждан — если все сообщество в целом становилось клиентом банкирской решетки; граждане и государство должны были платить, если хотели получать деньги на свое ежедневное пропитание. Банкиры вкладывали деньги в экономику, беря в залог саму жизнь и достояние экономики — дело обстояло таким образом, что банки, захватив в свои руки редкое, неуничтожимое средство обмена, стали ростовщиками граждан и государства.

Долговые обязательства и векселя сторон, государственных, общественных и частных, признанные надежными и достойны­ми доверия, аккуратно складывали в портфель, называемый ак­тивами банка. Выполняемую банкиром операцию назвали дис­контом; например, банкир принимает вексель или долговое обязательство на 100 каких-то денежных единиц, дисконтирует их на 10 процентов и выдает клиенту 90 денежных единиц (удерживая себе 10 процентов). Денежный рынок есть нечто иное, как общая сумма потребности банкирской решетки в ценных бу­магах экономических субъектов: частных или государственных акциях, краткосрочных или долгосрочных долговых обязательствах, облигациях государственных и частных компаний самого разнообразного типа. Чем больше бумажных обязательств поку­пал банк у частных лиц и муниципалитетов через дисконт, тем более оптимистичными становились ожидания банкира на эко­номический подъем и тем дешевле начинал банк продавать деньги: происходило снижение процентной ставки.

Снижение ставки в сочетании с устойчивыми вливаниями банковских наличных денег запускало экономический бум, бум же сопровождался ростом цен: происходило то, что называют кредитной инфляцией. Если бум был значительным, то текущая процентная ставка начинала расти, чтобы соответствовать по­вышению цен; все это называлось французским словом hausse, повышением курса: это автоматический механизм, изобретен­ный банками для того, чтобы получать свою долю прибыли от разбухающего водопада денег, а также для того, чтобы удержи­вать цены под разумным контролем. Кроме того, повышение курса приостанавливалось из-за отказа от кредитования наиме­нее прибыльных концернов (5). Бум продолжался до тех пор, пока труд заемщика покрывал процентную ставку; но когда бла­годаря избытку предложения цены, в конце концов, начинали падать, эта разница (норма прибыли минус процентная ставка) быстро съеживалась. Экономическим субъектам живо напоми­нали о том, что деньги, которыми они распоряжаются, были да­ны им в долг.

Когда производители теряют способность оплачивать про­центную ставку, наступает конец: банки говорят «хватит!» и тре­буют возвращения займа, концерны становятся банкротами, ра­бочих увольняют, а наличность по соответствующим каналам возвращается в банкирскую решетку. Кризис, нищета, удушение общества.

Такой тип повсеместного рецидивирующего паралича стал определяющей чертой современной финансовой системы по­сле того, как несколько банкирских олигархий, контролировав­ших каждая свой собственный узел в решетке, пришли к выводу о необходимости создания представительного учреждения — центрального банка — призванного следить за золотом и фикси­ровать процентную ставку (то есть контролировать цену денег); в деятельности такого банка частные концерны принимали уча­стие в форме держания акций; в совет директоров банка кон­церны направляли консультантов для совместного решения деликатных вопросов взаимодействия между решеткой, госу­дарством и экономикой.

В результате великие общества Запада начали — одно за дру­гим — падать жертвами этой системы: к концу девятнадцатого века каждая страна страдала от гнета своей решетки, которая выросла в центральный орган, управляющий кредитными структурами, устроенными в виде перевернутой пирамиды. В находившейся внизу вершине пирамиды помещался золотой запас. Над золотым запасом (то есть над «золотым покрытием») наряду с заложенной собственностью мира громоздились ре­зервы дочерних банков, державшихся на депозитах материн­ского учреждения, а выше этой оболочки дочерние банки зани­мались своим грабительским промыслом. Деньги крупных банков обеспечивали потребности меньших банков, и такое сту­пенчатое использование кредита с увеличением массы чековых денег достигало, в конце концов, периферических филиалов, которые и определяли границы основания пирамиды, на кра­ешке основания которой в весьма неудобной позе сидела эконо­мика страны.

Так тонкая жила желтого металла привела к созданию монументальной конструкции."
Гвидо Джакомо Препарата. Гитлер, Inc.