Буланин об интеллигенции и интеллигентности
Было много концепций интеллигентности. Вот была, скажем, концепция Лихачева – это соль земли, цвет культуры, что всегда будет, пока есть Россия. Очень ясная концепция, недостаток лишь в том, что Россия меняется. Если ее солью станут менеджеры, следует ли автоматически считать их интеллигенцией?

Концепция Буланина («Эпилог к истории русской интеллигенции») примерно такова. Интеллигенция появилась в России в конце 19 века, а умерла в конце 20-го. Это была светская религия образованного сословия. Опиралась она в первую очередь на науку, понимаемую как служение истине. Затем наука потеряла лидирующее место в культуре, молодняк пошел в коммерцию, и религия была забыта – есть еще служители прежнего культа, но прежней роли не играют.

Недостаток этой концепции можно попытаться выразить так. Слишком много вводится допущений. Не вся наука, а преимущественно естественные науки, гуманитарии примкнули потом и остались на периферии, не любая наука, а именно образца 19 века, которая ищет истину (сейчас она еще наука, но ищет иное). И вот вырисовывается неуловимый тип книжника, непрактичного и не столько фанатично преданного, сколько фанатично борющегося… Этические принципы превыше законности, непрактичность и мягкость обращения выше самоутверждения и выживания. И при этом вера в прогресс, без которой, как утверждает скульптор Буланин, не может существовать этот тип.

Это не новая концепция, речь не о новизне этой мысли. Этого типа теперь нет – как типа. Но тут беда – ясно, что специальными уточнениями и дополнительными признаками из фона социальной реальности можно высечь любую фигуру. Культуртехнолог – тот же скульптор, достаточно убрать лишнее, и проявится заказанный/задуманный лик. Относительно высеченной и предъявленной фигуры спору нет, этот интеллигент был и умер, как ему повелел автор концепции.

Но – то, что он выделил, вырезал из действительности – это в самом деле всё. Что называли интеллигенцией в России, или еще осталось что-то среди осколков?

Вот раньше определяли интеллигента как революционного демократа. Добролюбов и Чернышевский – да, Белинский – да, а Тютчев – н-нет, пожалуй. Потом это стало казаться странным. Не в том дело, правильно ли было определено – а в том, что о себе выговаривали те, кто так делили. Потом интеллигент понимался как интеллектуал в оппозиции к правительству. Теперь вот – обязательно бессребреник, бедный и мягкий, недотыкомка, несущий во глубине своей натуры духовное богатство.

Не в том дело, верно ли это – но вот интересно, станут ли в дальнейшем возможны ныне запрещенные словосочетания, станут ли они нейтральными? Будет ли «богатый интеллигент» не более чем «интеллигент-брюнет»? Появятся ли интеллигент в администрации, интеллигент-менеджер? Напористый интеллигент? Интеллигент как хобби – а вообще-то контент-менеджер, программист, верстальщик? Или это совершенно невозможные сочетания, и соль с цветом будут называться совсем иначе?