Еще против Фромма
Еще ляпы Фромма из всё той же работы (см. ранее):
О системе типа советского коммунизма Маркс высказал свое суждение в словах «грубый коммунизм». Этот «грубый коммунизм» проявляется в двух образах: во-первых, господство вещной собственности здесь затмевает взор настолько, что люди готовы уничтожить все, что не подлежит обобществлению. Они хотят силой отбросить такие факторы, которые не укладываются в понятия вещной собственности (например, талант и т.д.). Физическое, непосредственное обладание является для них целью бытия; понятие «рабочий» не отменяется, а распространяется на всех; отношения частной собственности заменяются отношениями общественной собственности, которая простирается на весь мир, вплоть до обобществления жен...
Такой вот "гуманистический марксист", поверивший в клеветническую байку (NB байка не о "сталинизме", а об этапе Гражданской войны). Ну и разговоры о том, что в СССР-де хотели "силой отбросить талант" - не более достоверны
Нигде нет большей путаницы и искажений Маркса, как в изображении советских коммунистов, реформ-коммунистов и капиталистических критиков социализма, ибо все они в один голос твердят, что Маркс стремился исключительно к улучшению экономического положения рабочего класса и хотел отмены частной собственности для того, чтобы рабочий имел то же самое, что имеют сейчас капиталисты.
Вообще-то еще Ленин в работе об экономическом романтизме (см. тут) говорил, что главная претензия марксистов к капиталистическому способу производства - в противоречии между общественным способом производства и частным способом присвоения, а не в "недопотреблении".
История внесла лишь одну-единственную поправку в Марксову концепцию отчуждения: Маркс думал, что рабочий класс – это самый отчужденный класс и потому освобождение от отчуждения должно обязательно начаться с освобождения рабочего класса. Маркс не мог предвидеть масштабов массового отчуждения, которое охватило большую часть человечества; тем более он не мог предвидеть, что настанет день, когда огромная (и все возрастающая) часть населения попадет в зависимость не от машин, а станет объектом манипулирования со стороны других людей и их символов. Например, служащий, посредник, представитель фирмы, менеджер сегодня – это же люди еще более отчужденные, чем профессиональный рабочий. Деятельность рабочего еще в какой-то мере является выражением его личных способностей (ловкости, надежности и т. д.), и у него нет необходимости продавать свою личность: свою улыбку, свое мнение и т. д.
Маркс отнюдь не считал, что отчуждение не касается непроизводительных работников. Но "освобождение от отчуждения должно обязательно начаться с освобождения рабочего класса", потому что без остальных работников капитализм мог бы обойтись (или оплачивать их, за счет изъятой прибавочной стоимости, по создаваемой ими стоимости или даже выше), тогда как интересы пролетариата строго антагонистичны интересам буржуазии. Скучные вещи вроде различий обмена труда на капитал или на доход Фромму непонятны так же, как и анархистам.
Для Маркса свобода была целью социализма, но свобода в гораздо более радикальном смысле, чем это представляют известные нам до сих пор демократии, – свобода в смысле независимости, которая основана на том, что человек сам себе хозяин, твердо стоит на ногах и способен использовать свои силы, проявить себя по отношению к миру как творческое существо, как человек-творец, созидатель.
Не то Штирнер, не то чучхе...
Социализм у Маркса – это общество, которое служит человеческим потребностям. Многие могут заметить: разве не этому служит современный капитализм? Разве наши большие экономические объединения не стремятся служить делу удовлетворения человеческих потребностей? А рекламные фирмы, статистические бюро, которые изучают мотивы, спрос и предложения? Фактически Марксову концепцию социализма можно понять лишь при условии уяснения той границы, которую Маркс проводил между естественными, истинными потребностями людей и потребностями синтетическими, искусственными.
Вместо того, чтобы писать о "естественных и истинных" (лексикон Прудона, который Маркс неоднократно высмеивал) потребностях людей, Фромму надо было напомнить, что при капитализме производство в принципе ведется для производства прибавочной стоимости, а не "удовлетворения" чьих бы то ни было "потребностей" (конечно, каждый продукт, чтобы быть товаром, должен удовлетворять хоть чью-то потребность - но и только, производителю его способность удовлетворять потребности неинтересна), а в кризисы (которых капитализм из-за анархии производства не может избежать, сколько бы не изучал "мотивы, спрос и предложение") наглядно обнаруживается, что значительная часть произведенных товаров не нужна для "удовлетворения потребностей" кого бы то ни было.
Разграничение истинных и ложных потребностей Маркс делает на основе анализа особого понятия «человеческой природы».
Бентама, говорившего о "человеческой природе" вообще, внеисторически, Маркс зло высмеял:
Иеремия Бентам — явление чисто английское. Ни в какую эпоху, ни в какой стране не было ещё философа — не исключая даже нашего Христиана Вольфа, — который с таким самодовольством вещал бы обыденнейшие банальности. Принцип полезности не был изобретением Бентама. Он лишь бездарно повторил то, что даровито излагали Гельвеций и другие французы XVIII века. Если мы хотим узнать, что полезно, например, для собаки, то мы должны сначала исследовать собачью природу. Сама же эта природа не может быть сконструирована «из принципа полезности». Если мы хотим применить этот принцип к человеку, хотим по принципу полезности оценивать всякие человеческие действия, движения, отношения и т. д., то мы должны знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху. Но для Бентама этих вопросов не существует. С самой наивной тупостью он отождествляет современного филистера — и притом, в частности, английского филистера — с нормальным человеком вообще. Всё то, что полезно этой разновидности нормального человека и его миру, принимается за полезное само по себе. Этим масштабом он измеряет затем прошедшее, настоящее и будущее.
(Сочинения, т. 23, стр. 621)
Неотчужденный человек, который и является целью социализма, – это не тот, кто «овладевает» природой, господствует над ней, а тот, кто выступает в единстве с ней; это тот, кто даже к вещам (предметам) относится по-доброму, ибо он в процессе труда вкладывает в них душу, и они «живут» для него.
Не означает ли это, что социализм Маркса имеет много общего со всеми великими гуманистическими религиями мира? Пожалуй, в этом что-то есть: учение Маркса, как и Гегеля и многих других мыслителей, предусматривает осуществление самых глубинных человеческих порывов и стремлений, только в данном случае забота о душе человека была выражена не теологическим, а философским языком.
Маркс боролся против религии постольку, поскольку она является формой отчуждения и не служит удовлетворению истинных потребностей человека. Марксова борьба против Бога на самом деле была борьбой против кумиров, идолов. Еще в юности он написал как эпиграф к своей диссертации следующие слова: «Не тот безбожник, кто презирает богов толпы, а тот, кто приписывает богам идеи толпы (массы)».
Атеизм Маркса – это наиболее прогрессивная форма рациональной мистики. Маркса обвиняют в безбожии, а он стоит ближе к Мейстеру Экхарту или дзен-буддизму, чем большинство борцов за Церковь и Бога. Собственно человеческие способности – это способность понимать и способность любить. Истоки такого взгляда на человека восходят к ветхозаветным пророкам: греки (эллины) и римляне (Зенон, Сенека, Цицерон) считали равноправие людей естественным правом. Христианство создало некий эрзац справедливого общества. Схоласты же, наоборот, видели на стороне государства естественное право. В Реформации есть более радикальные взгляды. После Реформации большинство мессианских мыслителей выражали свои идеи не в религиозных, а в философских и социологических настроениях.
Маркс в роли толстовца - что может быть нелепее?
Гуманистическая традиция, в которой жил еще Маркс и которая была почти полностью задушена духом механистического материализма в период расцвета индустриализма, ожила вновь (хоть в несколько ограниченном виде) у отдельных мыслителей в конце первой мировой войны и с новой силой во время и после второй мировой войны. Дегуманизация человека, связанная с ужасами сталинизма и гитлеризма, жестокие слепые убийства в период войны и плюс к тому все возрастающее обесчеловечение, вызванное к жизни бюрократизацией жизни и отчуждением труда в организованном обществе потребления, – все это вело к новой акцентировке гуманистических идей. "Гуманистические идеи" понимаются как идеи мелкого буржуа, которому неуютно в эпоху мировых войн.
При том, что на практике "гуманистами" были как раз те, кто сломал фашизму шею - других антифашистов у нас для Фромма нет.
Здесь надо добавить еще имена югославских коммунистов, которые первыми заявили о своем интересе к личности (в противовес русским коммунистам, у которых на первом месте всегда была государственная машина централизма и бюрократизации) и развернули систему децентрализации и индивидуальной инициативы. "Индивидуальная инициатива" - эвфемизм для отказа от обобществления производства, для мютюэлизма под именем "социализма". Впрочем, я об этом уже писал.
В Польше, ГДР и Венгрии политические выступления против русских также были тесно связаны с идеями гуманистического социализма.Линчевание коммунистов - величайший акт гуманизма, ничего не скажешь.
Во Франции, Западной Германии и отчасти в Англии идет сейчас оживленная и грамотная дискуссия о Марксе.
Показательно, что участники этой "дискуссии" выродились в правых реформистов. Ни к чему другому такое толкование Маркса привести не может.