|
|
Пишет leonid_b (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} leonid_b)@ 2008-06-25 23:45:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Лекция Миллера про "историческую политику", ч.1
Алексей Миллер. Лекция «Историческая политика в Восточной Европе: плоды вовлечённого наблюдения».
Цитаты и комментарии.
Что такое историческая политика («истпол»).
……………………
Термин «историческая политика», если я не ошибаюсь, был придуман в Польше года четыре назад. Но смотреть на этот сюжет, именно сквозь эту призму, как на политику, стали даже чуть раньше. Одна из ссылок к моей дискуссии с очень хорошим польским историком Анджеем Новаком относится к 2003 г. И в том же 2003 г., если я не ошибаюсь, Анджей Новак опубликовал статью в правительственной польской газете «Речь Посполитая», в которой он написал, что возникает серьезная угроза: «Немцы и русские в последнее время стали что-то пересматривать в своем историческом нарративе и, похоже, собираются расстаться с фиксированной ролью палачей, с признанием того, что они плохие ребята в этой истории. А нам обязательно нужно эту тенденцию предотвратить, и нужно их в этой роли плохих ребят зафиксировать». В общем, это одна из линий, которую в исторической политике можно проследить вплоть до сегодняшнего дня:
……………………
Термин «историческая политика», если я не ошибаюсь, был придуман в Польше года четыре назад. Но смотреть на этот сюжет, именно сквозь эту призму, как на политику, стали даже чуть раньше. Одна из ссылок к моей дискуссии с очень хорошим польским историком Анджеем Новаком относится к 2003 г. И в том же 2003 г., если я не ошибаюсь, Анджей Новак опубликовал статью в правительственной польской газете «Речь Посполитая», в которой он написал, что возникает серьезная угроза: «Немцы и русские в последнее время стали что-то пересматривать в своем историческом нарративе и, похоже, собираются расстаться с фиксированной ролью палачей, с признанием того, что они плохие ребята в этой истории. А нам обязательно нужно эту тенденцию предотвратить, и нужно их в этой роли плохих ребят зафиксировать». В общем, это одна из линий, которую в исторической политике можно проследить вплоть до сегодняшнего дня:
зафиксировать себя в роли жертвы, а кого-то специально подобранного – в роли палача. Специально подобранного, потому что каждый может вспомнить много обидчиков, но всегда выбирает, кого выгодно вспомнить именно в данный политический момент. Польша неизменно изображается жертвой России и Германии, а иногда даже жертвой США, когда это выгодно, ведь «Рузвельт продал нас в Ялте».
....................
Другая часть проблемы – это борьба с внутренними политическими врагами. В Польше уже довольно давно создан Институт национальной памяти, который некоторое время довольно продуктивно работал. Одна из его функций вызывала споры в обществе. Эта функция люстрации. Т.е. у них хранятся архивы служб безопасности Польской народной республики. И они должны были смотреть, не сотрудничали ли политики, люди, занимающие выборные должности с органами коммунистической безопасности. Те люди, которые выражали беспокойство по поводу этой программы, довольно рано начали говорить о том, что при избирательном использовании этих материалов они могут превратиться в оружие против политических противников. С недавнего времени споры об этом прекратились в том смысле, что все самые худшие опасения сбылись
....................
Дональд Туск, как только победил недавно на парламентских выборах, сказал: «Катынь – это все-таки, прежде всего, внутрироссийская проблема. Пусть они между собой это обсудят, какая степень ответственности, в чем их вина. Не будем делать это предметом межгосударственных отношений». Этим он, естественно, заслужил ушат помоев со стороны враждебного политического лагеря. Понятно, что историческая политика в виде требования покаяния со стороны со стороны внешних или внутренних политических партнеров – это очень мощный инструмент
....................
Мы должны смотреть на Польшу как на одну из стран, в которой истпол наступает и реализуется, но в которой, одновременно, здравый интеллигентско-крестьянский смысл имеет все шансы победить. Конечно, не с первого разу: не нагрешишь – не покаешься. Однако у поляков шансов больше, чем у других народов, в силу их более развитой общественной традиции: и политической борьбы, и демократии в собственном смысле этого слова, и умения находить небезумные общие решения в условиях, внешне напоминающих российский бардак и украинский гопак.
....................
Наконец, третий элемент – это борьба за положительный, душеукрепляющий образ национальной истории. В принципе, все нации хотят сделать такой национальный нарратив, который выполнял бы конструктивную функцию в формирования понимания «Мы», солидарности и т.д. В Польше было очень жестко переформулировано, что есть такие люди, в основном, конечно, за рубежом, которые хотят представить поляков как плохих людей, и поляки должны сплотиться против этой идеологической агрессии для защиты своих святых интересов
....................
Национальный характер, безусловно, существует и устойчив. Национальный ум – тоже, иначе бы технологии и стихи можно было бы переводить с культуру на культуру автоматически. А вот про национальную глупость ничего сказать не могу. С одной стороны… но с другой стороны…
....................
В Варшаве есть музей Польского восстания 1944 г., Варшавского восстания. Это было восстание против немцев. На Восточном берегу Вислы стояла Красная Армия, и она там стояла, пока немцы добивали это восстание. Музей вам очень подробно расскажет день за днем про это восстание. Он вам не расскажет только одной вещи – о тех ожесточенных дебатах среди руководства польского партизанского движения, которые шли в тот момент, когда принималось решение начать восстание, и затем в течение многих лет, надо ли было восставать именно в этот момент. Ничего этого нет. У нас есть героический поступок, герои, которые гибнут. А все, кто пытаются задавать вопрос: «Какова ответственность политиков, которые послали этих ребят на смерть?», убраны
....................
Опять же дело не без тонкости. В русской культуре, как известно и ясно, вопрос о цене победы традиционно не ставится. Надо – значит надо. Опять же для участников поражение от победы не отличается, а руководителей судят (или не судят) независимо от того, победили они или проиграли. Цель у нас важнее результата, мотивы главнее средств.Ладно. Нам – можно, мы особенные и привыкли. Но как обстоит дело у поляков? Вроде не Азия-с, полагается считать и рассчитывать.
....................
Другой пример – отношение этого лагеря (именно этого лагеря, это не вся Польша, это именно лагерь, который проводит именно такую историческую политику) с историком Яном Гроссом. Этот человек вырос в Польше, мать у него полька, отец – еврей. С моей точки зрения это не важно, сколько в нем какой крови, но с точки зрения исторической политики – весьма важно. Он написал две книги. Первая книга называлась «Соседи», о том, как в одном польском местечке в 1939 г. польские жители этого местечки сожгли 600 своих еврейских соседей в амбаре. Немцы в этом не участвовали в том смысле, что их там не было. Они, конечно, создали определенные условия, но это другой вопрос. Была оживленная дискуссия на эту тему. А недавно Гросс опубликовал вторую книгу, которая называется «Страх». И в этой книге он рассказывает о том, как несколько тысяч евреев были убиты в Польше уже после того, как вернулись недобитые из нацистских концлагерей. И структура дискуссий про эту книгу была уже совершенно другой. Те отдельные голоса, которые звучали в первой дискуссии, что «Гросс, наверно, поляков не любит, он вообще не наш, хочет нас обидеть», были все-таки маргинальны. Теперь один из основных, стержневых мотивов: Гросс – еврей, который мстит за что-то полякам, он хочет поляков обидеть, представить в черном цвете. Т.е. дискуссия не о том, что он написал, не о фактах и оценках, а о личности этого автора. Это польский случай
....................
Роскошная история. Моя матушка родом из Польши, и что такое погром, знала не понаслышке. Две этих нации, поляки и евреи, жили вместе как кошка с собакой, но на массовые убийства полякам дал разрешение только Гитлер: он показал, что это можно. А поскольку из неславянской Европы поляки больше всего общались с немцами, то здесь, как и в прочих иных случаях, массовая самодеятельность носит в большинстве своём только антигуманный, разрушительный характер. Действительно, без царских штыков порядка не наведёшь, и безопасность меньшинству не обеспечишь, не постреливая в толпу самодеятельного народа (в «эту сволочь», по удачному выражению Н.Бонапарта) картечью.
……………………………
Теперь украинский случай. Института национальной памяти в Украине до недавнего времени не было. Сейчас его создали. Они еще не раскрутились, и не совсем понятно, как они будут его использовать, но, наверно, будут. Что у них общего с польским примером? Это фиксация украинцев в роли жертвы и фиксация того, кого положено, и прежде всего России, в роли палача. Есть две ключевые темы: украинская повстанческая армия и голодомор. Тема украинской повстанческой армии используется еще и во внутреннем политическом дискурсе, потому что это попытка утвердить определенные представления о том, какие украинцы правильные и хорошие. Но понятно, что украинская повстанческая армия борется за свободу против советской оккупации. Голодомор – это геноцид украинского народа. И это государственная политика, т.е. государство очень активно участвует в насаждении и фиксировании этой точки зрения и в подавлении дискуссии на эту тему.
....................
Мне кажется (правда, издалека, и я могу ошибаться), что в силу известных исторических обстоятельств у украинских товарищей действует не принцип «хотели как раньше» (прибалтийский вариант), и не «хотели как правильно» (это будет российский вариант, как только мы поймём, как это – правильно), а «хотим как у других». Тоже красиво, конечно (с) известный анекдот про пограничников. Главное для украинцев – продержаться, пока не вымрут все, кто имеет советский жизненный опыт. А ещё лучше – пока не вымрут все, чьи учителся имели советский жизненный опыт. От-то будэ гарно.
....................
Другая часть проблемы – это борьба с внутренними политическими врагами. В Польше уже довольно давно создан Институт национальной памяти, который некоторое время довольно продуктивно работал. Одна из его функций вызывала споры в обществе. Эта функция люстрации. Т.е. у них хранятся архивы служб безопасности Польской народной республики. И они должны были смотреть, не сотрудничали ли политики, люди, занимающие выборные должности с органами коммунистической безопасности. Те люди, которые выражали беспокойство по поводу этой программы, довольно рано начали говорить о том, что при избирательном использовании этих материалов они могут превратиться в оружие против политических противников. С недавнего времени споры об этом прекратились в том смысле, что все самые худшие опасения сбылись
....................
Дональд Туск, как только победил недавно на парламентских выборах, сказал: «Катынь – это все-таки, прежде всего, внутрироссийская проблема. Пусть они между собой это обсудят, какая степень ответственности, в чем их вина. Не будем делать это предметом межгосударственных отношений». Этим он, естественно, заслужил ушат помоев со стороны враждебного политического лагеря. Понятно, что историческая политика в виде требования покаяния со стороны со стороны внешних или внутренних политических партнеров – это очень мощный инструмент
....................
Мы должны смотреть на Польшу как на одну из стран, в которой истпол наступает и реализуется, но в которой, одновременно, здравый интеллигентско-крестьянский смысл имеет все шансы победить. Конечно, не с первого разу: не нагрешишь – не покаешься. Однако у поляков шансов больше, чем у других народов, в силу их более развитой общественной традиции: и политической борьбы, и демократии в собственном смысле этого слова, и умения находить небезумные общие решения в условиях, внешне напоминающих российский бардак и украинский гопак.
....................
Наконец, третий элемент – это борьба за положительный, душеукрепляющий образ национальной истории. В принципе, все нации хотят сделать такой национальный нарратив, который выполнял бы конструктивную функцию в формирования понимания «Мы», солидарности и т.д. В Польше было очень жестко переформулировано, что есть такие люди, в основном, конечно, за рубежом, которые хотят представить поляков как плохих людей, и поляки должны сплотиться против этой идеологической агрессии для защиты своих святых интересов
....................
Национальный характер, безусловно, существует и устойчив. Национальный ум – тоже, иначе бы технологии и стихи можно было бы переводить с культуру на культуру автоматически. А вот про национальную глупость ничего сказать не могу. С одной стороны… но с другой стороны…
....................
В Варшаве есть музей Польского восстания 1944 г., Варшавского восстания. Это было восстание против немцев. На Восточном берегу Вислы стояла Красная Армия, и она там стояла, пока немцы добивали это восстание. Музей вам очень подробно расскажет день за днем про это восстание. Он вам не расскажет только одной вещи – о тех ожесточенных дебатах среди руководства польского партизанского движения, которые шли в тот момент, когда принималось решение начать восстание, и затем в течение многих лет, надо ли было восставать именно в этот момент. Ничего этого нет. У нас есть героический поступок, герои, которые гибнут. А все, кто пытаются задавать вопрос: «Какова ответственность политиков, которые послали этих ребят на смерть?», убраны
....................
Опять же дело не без тонкости. В русской культуре, как известно и ясно, вопрос о цене победы традиционно не ставится. Надо – значит надо. Опять же для участников поражение от победы не отличается, а руководителей судят (или не судят) независимо от того, победили они или проиграли. Цель у нас важнее результата, мотивы главнее средств.Ладно. Нам – можно, мы особенные и привыкли. Но как обстоит дело у поляков? Вроде не Азия-с, полагается считать и рассчитывать.
....................
Другой пример – отношение этого лагеря (именно этого лагеря, это не вся Польша, это именно лагерь, который проводит именно такую историческую политику) с историком Яном Гроссом. Этот человек вырос в Польше, мать у него полька, отец – еврей. С моей точки зрения это не важно, сколько в нем какой крови, но с точки зрения исторической политики – весьма важно. Он написал две книги. Первая книга называлась «Соседи», о том, как в одном польском местечке в 1939 г. польские жители этого местечки сожгли 600 своих еврейских соседей в амбаре. Немцы в этом не участвовали в том смысле, что их там не было. Они, конечно, создали определенные условия, но это другой вопрос. Была оживленная дискуссия на эту тему. А недавно Гросс опубликовал вторую книгу, которая называется «Страх». И в этой книге он рассказывает о том, как несколько тысяч евреев были убиты в Польше уже после того, как вернулись недобитые из нацистских концлагерей. И структура дискуссий про эту книгу была уже совершенно другой. Те отдельные голоса, которые звучали в первой дискуссии, что «Гросс, наверно, поляков не любит, он вообще не наш, хочет нас обидеть», были все-таки маргинальны. Теперь один из основных, стержневых мотивов: Гросс – еврей, который мстит за что-то полякам, он хочет поляков обидеть, представить в черном цвете. Т.е. дискуссия не о том, что он написал, не о фактах и оценках, а о личности этого автора. Это польский случай
....................
Роскошная история. Моя матушка родом из Польши, и что такое погром, знала не понаслышке. Две этих нации, поляки и евреи, жили вместе как кошка с собакой, но на массовые убийства полякам дал разрешение только Гитлер: он показал, что это можно. А поскольку из неславянской Европы поляки больше всего общались с немцами, то здесь, как и в прочих иных случаях, массовая самодеятельность носит в большинстве своём только антигуманный, разрушительный характер. Действительно, без царских штыков порядка не наведёшь, и безопасность меньшинству не обеспечишь, не постреливая в толпу самодеятельного народа (в «эту сволочь», по удачному выражению Н.Бонапарта) картечью.
……………………………
Теперь украинский случай. Института национальной памяти в Украине до недавнего времени не было. Сейчас его создали. Они еще не раскрутились, и не совсем понятно, как они будут его использовать, но, наверно, будут. Что у них общего с польским примером? Это фиксация украинцев в роли жертвы и фиксация того, кого положено, и прежде всего России, в роли палача. Есть две ключевые темы: украинская повстанческая армия и голодомор. Тема украинской повстанческой армии используется еще и во внутреннем политическом дискурсе, потому что это попытка утвердить определенные представления о том, какие украинцы правильные и хорошие. Но понятно, что украинская повстанческая армия борется за свободу против советской оккупации. Голодомор – это геноцид украинского народа. И это государственная политика, т.е. государство очень активно участвует в насаждении и фиксировании этой точки зрения и в подавлении дискуссии на эту тему.
....................
Мне кажется (правда, издалека, и я могу ошибаться), что в силу известных исторических обстоятельств у украинских товарищей действует не принцип «хотели как раньше» (прибалтийский вариант), и не «хотели как правильно» (это будет российский вариант, как только мы поймём, как это – правильно), а «хотим как у других». Тоже красиво, конечно (с) известный анекдот про пограничников. Главное для украинцев – продержаться, пока не вымрут все, кто имеет советский жизненный опыт. А ещё лучше – пока не вымрут все, чьи учителся имели советский жизненный опыт. От-то будэ гарно.
