tapirr

Чехов. Я ощущаю написанное Чеховым как свое. Чехов сказал, что надо писать просто: о том, как Петр Семёнович женился на Марье Ивановне. Вот и всё. Еще Чехов говорил, что Россия - страна жадных и ленивых людей, которые ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся в России для порядка в доме. А любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у русских людей - собачья. Их бьют - они скулят. Чешут за ухом - ложатся на спинку. Чехов не любил разговоров на высокие темы. От них его тошнило. Один пришел жаловаться: "Рефлексия заела!" А Чехов ему: "А вы поменьше водки пейте".

Мне Зощенко про свою рефлексию все излагал, когда мы у Замятина встречались. Делился планами, как ее преодолеть. А я ему:

"А вы поменьше водки пейте".

И еще меня пытался вылечить. Говорил: "Что это Вы такой мрачный? Давайте я Вам все объясню. Вам сразу легче станет". На что я ему довольно грубо отвечал: "Пойдемте-ка лучше в покер играть". Я ведь на самом деле внутренне здоровый человек. С таким, знаете, здоровым скепсисом.



Зощенко чем-то похож был на Чехова. Он был и сапожником и милиционером. Это в его честь я написал "Марш советской милиции". Но одной профессии ему не хватало - врача. Чехов, поскольку был врачом, медицину презирал. "Правила есть, а науки нет". А у Зощенко было, напротив, большое почтение к медицине. И зря. Доктора убеждены, что все болезни - простудного происхождения. Это тоже Чехов сказал. Чехов был чужд лицемерия. Писал про себя и что он по части девок специалист, и напиться-то он пытался. Но ничего не вышло. Чехов мог один выпить бутылку шампанского, а потом еще коньяку. И не опьянеть.

Я читаю Чехова жадно. Однажды наткнулся на рассуждение Чехова о том, что русский человек настоящей жизнью живет только до 30 лет. В юности мы спешим. Все впереди. Торопимся, на все накидываемся. Наполняем душу всем, что под руку попадет. А после 30 - в душе какой-то серый хлам. Как это удивительно точно сказано. И о конце Чехов думал здраво. Жизнь после смерти - чепуха, суеверия. "Как я при жизни был одиноким, так и буду лежать в могиле один".

Страх перед смертью - быть может, самое сильное чувство. Ирония в том, что под воздействием страха смерти люди создают стихи, прозу и музыку. То есть стараются услышать связи с живущими. Я уговаривал себя, что бояться смерти не надо. Но такие размышления казались мне наивными. Как же ее не бояться. Считается, что смерть - не тема для искусства. Писать о смерти - все равно, что высморкаться в рукав в обществе. Оттого появляется название "Оптимистическая трагедия". Хотя это вздор. Трагедия есть трагедия. И оптимизм здесь ни при чем. Мне казалось, что в размышлении о смерти я не одинок. Других людей эта тема тоже волнует. Несмотря на то, что живут они в социалистическом обществе. Где даже к трагедиям присобачивают эпитет "оптимистическая".

Я написал ряд сочинений, в которых отразил мое понимание этого вопроса. Сочинения вышли не очень-то оптимистические. Среди них важнейшее - 14-я симфония. У меня кажется, работа над ней сыграла положительную роль. И я стал меньше бояться смерти. В конце концов, это закон природы. Надо приучать себя к мысли о смерти. Я полагаю, что если бы люди раньше начинали думать о смерти, они бы делали меньше глупостей. Именно на 14-ю симфонию я выдержал более всего нападок. Макбет, 8-я симфония - это критика с другой стороны. А тут меня критиковали люди, которые претендовали на то, что они друзья мои. Они вычитали там такую идею: "Всесильна смерть". Они хотели, чтоб финал был утешающим. Смерть, дескать - это только начало. А это самый настоящий конец. Ничего дальше не будет.

У композиторов иногда не хватает смелости смотреть правде в глаза. "Пиковая дама"- Герман умирает. А потом идет музыка, о которой старый циник Асафьев выразился: "Образ любящей Лизы реет над трупом". А трупу уже все равно, чей образ над ним реет. Чайковский поддался утешительному соблазну. И над твоим трупом будет что-нибудь реять. Образ Лизы или там знамена. Точно так же "Отелло" Верди. Р.Штраус - "Смерть и просветление". Даже Мусоргский, на что уж правдивый человек, а в "Борисе", после его смерти - такой мажор, что дальше некуда. Понимать смерть - это не значит преклоняться перед ней. У Мусоргского в цикле смерть выглядит отвратительно. Против смерти протестовать глупо, но можно и нужно противостоять против насильственной смерти.



Я в 14-й симфонии не против смерти протестую, а против тех палачей, которые казнят людей. Стихотворение Аполлинера. "Ответ казаков турецкому султану". На картину Репина моя музыка мало похожа. Если бы у меня был талант Аполлинера, я с такими стихами обратился бы к Сталину. Другое стихотворение - "В тюрьме Санте".

Тюремные камеры - страшные норы. Люди ждут. Можно с ума сойти от страха. Многие не выдерживают напряжения. Я знаю об этом. Ожидание казни - одна из тем, которые меня мучили всю жизнь. Многие страницы моей музыки про это. Талантливый исполнитель должен это почувствовать.