tapirr

Маяковский.

Лиля Брик и Владимир Маяковский, 1918 г.

Я начал увлекаться поэзией Маяковского с раннего возраста. Есть такая книжка: "Всё сочинённое Владимиром Маяковским". Она была издана на плохой бумаге в 1919 году. С нее и началось мое знакомство с поэтом. Я был тогда очень молод. Мне едва минуло 13 лет. Но у меня были приятели: молодые литераторы, поклонники Маяковского. И они охотно разъясняли наиболее сложные места из понравившейся мне книги. В последующие годы я старался не пропускать ни одного выступления Маяковского в Ленинграде. Я ходил на его вечера с моими товарищами-писателями, и мы слушали Маяковского с большим интересом и увлечением. Моим любимым стихотворением было "Хорошее отношение к лошадям". Я и сейчас его люблю, считая одним из лучших произведений Маяковского. В юности на меня произвела очень сильное впечатление поэма "Облако в штанах".

( далее )

Когда на репетициях "Клопа" нас с Маяковским стали знакомить, то он протянул мне два пальца (знак презрения высшего к низшему - tapirr), а я ему в ответ, не будь дурак, один палец протянул. Тут наши пальцы и столкнулись. Маяковский несколько даже опешил. Потому что ему хамство всегда с рук сходило. А тут вдруг "воробей", от земли не видно, гонор выказывает.

Этот эпизод мне запомнился очень хорошо. Поэтому я не реагирую, когда сейчас мне пытаются доказать, что такого не было. По известному принципу: "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Так однажды градоначальник сказал, увидев жирафа. Как же, "лучший, талантливейший"- и такой грубиян.

Как-то меня пригласили на телевидение: они там готовили передачу о "лучшем, талантливейшем". Видно, решили, что и я поделюсь воспоминаниями о том, какой Маяковский был чуткий, добрый и воспитанный. Я рассказал сотрудникам телевидения о нашем с Маяковским знакомстве. Они несколько замялись и говорят: не типично. А я им отвечаю: почему не типично, как раз типично. В общем, не состоялось мое выступление.

( далее )

В общем, могу сказать, что в Маяковском сконцентрировались все ненавистные мне черты: позерство, любовь к саморекламе, страсть к роскошной жизни. И, главное, презрение к слабым и подобострастие перед сильными. Для Маяковского сила была главным нравственным законом. Он твердо усвоил одну строчку из Крылова: "У сильного всегда бессильный виноват". Только у Крылова это сказано в осуждение, с издевкой, а Маяковский данную истину принял всерьез. И поступал соответственно. Это ведь Маяковский первый сказал, что он хочет, чтобы на съездах о поэзии делал доклады товарищ Сталин.


Товарищи Сталин и Дзержинский

Маяковский первый - певец культа личности. И Сталин этого не забыл. Наградил Маяковского званием "лучшего, талантливейшего". Маяковский себя сравнивал с Пушкиным, как известно. И сейчас многие всерьез его ставят вровень с Пушкиным. Мне кажется, товарищи заблуждаются.

Я сейчас не говорю о таланте. Талант вещь спорная. Я говорю о поэзии. Пушкин о себе написал, что он в жестокий век восславил свободу и милость к падшим призывал. А Маяковский призывал совсем к другому. Он призывал юношество к тому, чтобы оно делало жизнь свою с товарища Дзержинского. Это все равно, как если бы Пушкин призывал своих современников подражать Бенкендорфу или Дубельту. Поэтом, в конце концов, можешь ты и не быть, но гражданином быть обязан. Так вот, Маяковский не гражданин. Он, понимаете ли, скорее лакей. И сослужил Сталину верную службу. Внес свою лепту в возвеличивание бессмертного образа вождя и учителя.

( далее )

Оперы


Опера "Леди Макбет Мценского уезда"

Вот, скажем, лежит у меня опера неоконченная - "Игроки". Кстати этот факт сам за себя говорит. И много сочинил, почти на час музыки. И партитура написана. Я тогда решил так: ни одного гоголевского слова не выброшу. Не надо мне либретто. Гоголь - самый лучший либреттист. Поставил перед собой книгу. И стал писать - переворачивая книгу страница за страницей. И хорошо так шло.

А как за десять страниц перевалило, спохватился. Смотрю - что же это получается? Первое: опера каких-то необъятных размеров. Но, главное, конечно, не это. Главное - кто эту оперу ставить будет? Сюжет не героический, не патриотический. Гоголь - классик, так и то не ставят. А меня - так и просто с землей сравняют. Скажут, издевается Шостакович. Что же это такое - оперы про карточную игру сочинять. И главное, никакой морали из "Игроков" не выжмешь. Разве только, что вот какие темные люди были - все в карты дулись, да друг друга обжулить норовили. А того не поймут, что юмор сам по себе - великая вещь. И он в дополнительной морали не нуждается.

Юмор - это проявление божественного. Но кому это объяснишь? В оперных театрах таких серьезных вещей не понимают.

( читать дальше )

Один мой знакомый композитор рассказал мне историю - необыкновенную и обыкновенную. Обыкновенную потому что правдивую. Необыкновенную - потому, что речь в ней все-таки идет о жульничестве прямо-таки эпохальном. Достойном пера Гоголя или Гофмана. Композитор этот десятилетиями работал в Казахстане. Сам он хороший профессионал, окончил Ленинградскую консерваторию. Как и я по классу Штейнберга, но годом позже. В Казахстане он очень пошел в гору. Был чем-то вроде придворного композитора. А потому и знал очень многое, что от непосвященных скрыто.

У нас каждый знает имя Джамбула Джамбаева. У меня сын его стихи в школе учил. И внуки мои продолжают учить - разумеется, по-русски. В переводе с казахского. Очень даже трогательно звучат стишки. Ну, а что было во время войны. "Ленинградцы, дети мои". И 100-летний мудрец в халате. С ним все иностранные гости любили фотографироваться. Очень экзотичные получались фото. Народный певец, мудрость веков в его глазах и т.д. И даже я поддался, грешен. Сопроводил своей музыкой какие-то вирши Джамбула. Было такое.

И все оказалось, понимаете ли, выдумкой. То есть, конечно, Джамбул Джамбаев как таковой существовал. Переводы, значит. Вот только оригиналов не было. Потому что Джамбул был, может быть, и хороший человек. Но вот поэтом он не был. То есть, может быть и был. Но это никого не интересовало. Потому что русские так называемые переводы несуществующих творений Джамбула сочинялись русскими поэтами. И они, поэты эти, даже не спрашивали у великого народного певца разрешения. А если бы и хотели спросить, то не смогли бы. Потому что переводчики ни слова по-казахски не понимали. А Джамбул ни слова не знал по-русски.

Впрочем, вру. Одному слову его научили: "гонорар". Джамбулу растолковали: всякий раз, когда он подписывался (а Джамбул был, разумеется, неграмотен, но подписываться его научили, и он рисовал какую-то закорючку, которая изображала подпись), он должен произнести это великое слово "гонорар". И тогда ему выдадут денег. И он, Джамбул, сможет купить много новых баранов и верблюдов. И, действительно, всякий раз, когда Джамбул ставил этот свой крестик под очередным договором, ему выдавали гонорар. И народный певец становился все богаче и богаче, это ему очень нравилось.

Но один раз получился конфуз.

( читать далее )

Джамбул, народный акын Казахстана, орденоносец
ПЕСНЯ О БАТЫРЕ ЕЖОВЕ

( читать )

( читать )

Как раз в то время, в 1949 г. по приказу Сталина арестовали еврейского поэта Ицика Фефера. В Москву приехал Поль Робсон. И вот, посреди банкетов и пиров, вспомнил он, что был у него такой друг Ицик. Где Ицик? "Будет тебе Ицик",- решил Сталин. И выкинул свой очередной подлый трюк. Ицик Фефер приглашает П.Робсона отужинать с ним в самом шикарном ресторане Москвы. Робсон приезжает. Робсона ведут в отдельный кабинет ресторана. Там, действительно, роскошный стол - выпивка и закуска. А за столом, действительно, сидит Фефер. И с ним еще несколько незнакомых мужчин. Фефер был худой, бледный. Говорил мало. Зато Робсон хорошо поел, выпил, и друга заодно увидел. После окончания товарищеского ужина незнакомые Робсону товарищи доставили Фефера обратно в тюрьму. Там с ним вскорости и было покончено.

( далее )



А Лион Фейхтвангер, знаменитый гуманист? С отвращением прочитал я в свое время его книжонку "Москва 1937 г." Только она вышла в свет, как Сталин велел её тут же перевести. И издать огромными тиражами. Я читал, а сердце у меня сжималось от горечи и презрения к прославленному гуманисту. Фейхтвангер написал, что Сталин - человек простой. И полный добродушия. Когда-то я думал, что Фейхтвангера тоже вокруг пальца обвели. А потом как-то перечитал книжку. Вижу - нет, просто знаменитый гуманист наврал. "То, что я понял, прекрасно", так Фейхтвангер заявил. А понял он, что политические процессы в Москве были необходимы. И прекрасны. По Фейхтвангеру, политические процессы, оказывается, способствовали демократизации. Нет, чтобы такое написать, мало быть дураком. Надо быть еще и подлецом. И, конечно, прославленным гуманистом.

А не менее прославленный гуманист Бернард Шоу?



Это ведь он сказал: "Вы меня не испугаете словом "диктатор". Конечно, зачем Бернарду Шоу пугаться. Ведь в Англии, где он жил, диктаторов не было. Последним диктатором у них, кажется, был Кромвель. Шоу к диктатору просто так приехал, в гости. Это Шоу, вернувшись из Советского Союза, заявил: "Голод в России? Чепуха. Нигде меня так хорошо не кормили, как в Москве". А в это самое время голодали миллионы. И несколько миллионов крестьян умерло от голода. И ничего, все восхищаются Шоу, - какой он смелый да остроумный. У меня другое мнение на этот счет. Хотя меня и заставили в свое время послать Шоу партитуру 7-ой симфонии. Как прославленному гуманисту.


«Максим Горький и Ромен Роллан. Москва. 1935 г.. © Росзарубежцентр.» на Яндекс.Фотках
Максим Горький и Ромен Роллан. Москва. 1935 г.

А еще более прославленный гуманист Ромен Роллан? Тошно и вспоминать. Мне еще и потому особенно тошно, что некоторые из этих прославленных гуманистов хвалили мою музыку. Тот же Шоу. Или Роллан, например. Ему очень понравилась "Леди Макбет". И должна была состояться моя встреча с этим прославленным гуманистом из славной плеяды любителей правдивой литературы и не менее правдивой музыки. Но я не пошёл. Сказал, что болен.

Когда-то я терзался вопросом: почему? Почему эти люди врут всему миру? Почему прославленным гуманистам наплевать на нас?

( далее )

Бедный Михаил Михайлович, какую ему плохую службу сослужило благородство. Он ведь думал, перед ним приличные люди. "Приличные люди" похлопали и разошлись. (Ахматовой они, видите ли, не стали хлопать). А тяжело больного Зощенко в наказание стали морить голодом. У него опухли ноги, а ему не давали напечатать ни строчки. И он пытался заработать на жизнь сапожным ремеслом.

Мораль ясна. Никакой дружбы с прославленными гуманистами быть не может. Я с ними - на разных полюсах. Никому из них я не верю. Никто из них ничего хорошего мне не сделал. И я не признаю за ними права задавать мне вопросы. И нотации мне читать они не смеют. Я никогда не отвечал на их вопросы. И отвечать не буду.

( далее )

Мне кажется, это очень важный текст. Если кто-то тоже считает так, дайте ссылку на него.

Продолжение:
http://tapirr.livejournal.com/1013231.html

Чехов. Я ощущаю написанное Чеховым как свое. Чехов сказал, что надо писать просто: о том, как Петр Семёнович женился на Марье Ивановне. Вот и всё. Еще Чехов говорил, что Россия - страна жадных и ленивых людей, которые ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся в России для порядка в доме. А любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у русских людей - собачья. Их бьют - они скулят. Чешут за ухом - ложатся на спинку. Чехов не любил разговоров на высокие темы. От них его тошнило. Один пришел жаловаться: "Рефлексия заела!" А Чехов ему: "А вы поменьше водки пейте".

Мне Зощенко про свою рефлексию все излагал, когда мы у Замятина встречались. Делился планами, как ее преодолеть. А я ему:

( читать дальше )

Тюремные камеры - страшные норы. Люди ждут. Можно с ума сойти от страха. Многие не выдерживают напряжения. Я знаю об этом. Ожидание казни - одна из тем, которые меня мучили всю жизнь. Многие страницы моей музыки про это. Талантливый исполнитель должен это почувствовать.

( ++ )



По Украине, по ее дорогам испокон веков бродили певцы. Их там называли лирниками и бандуристами. Это были почти всегда слепцы. Почему именно слепые - вопрос особый. Я его сейчас касаться не стану. Скажу кратко - традиция. Важно, что это были люди слепые и беззащитные. Но никто их никогда не трогал. И не обижал. Обидеть слепого - что же может быть позорнее? И вот в середине 30-х годов на Украине объявили, что должен состояться Первый Всеукраинский съезд лирников и бандуристов. Дескать, надо всем народным певцам собраться вместе. И обсудить, что делать на будущее. И тогда "жить им станет лучше, жить им станет веселее", как Сталин сказал.

И слепые поверили. Со всей Украины из маленьких, всеми забытых сел приползли на свой Первый съезд. Сошлось их довольно много,- говорят, несколько сотен человек. Это был живой музей. Живая история страны. Все ее песни. Вся ее музыка и поэзия. А их почти всех расстреляли. Почти всех этих несчастных слепцов.

Зачем это сделали? К чему был этот садизм - резать слепых? А просто так. Чтобы не мешались под ногами. Тут великие дела делаются. Сплошная коллективизация прошла. Уничтожили кулачество как класс. И вдруг - какие-то слепцы. Ходят, поют песни подозрительного содержания. Песни цензуру не проходили. Да и потом - какая уж тут цензура, коли речь о слепом идет. Ведь слепому просмотренный и исправленный текст перед глазами не положишь. И приказ на бумажке ему не напишешь. Слепому все надо в устной форме внушать. А в устной форме - слишком долго. И бумажку к "делу" не подошьешь. А тут и так времени не хватает. Коллективизация. Механизация. Проще расстрелять. И расстреляли.

( иллюстрация )

Все было благозвучно и аккуратно. Но когда ставилась последняя нота в партитуре и просыхали чернила, наступал, можно сказать, самый ответственный этап. Теперь нужно было найти автора для всей этой стряпни. Автора, чье бы имя было таким же благозвучным, как и музыка. Но, так сказать, в обратном направлении. Если музыка должна была быть максимально европейской, то имя автора должно быть максимально национальным. На ремесленный европейский продукт клеили яркую национальную этикетку.

В общем, с этой проблемой справлялись. Находили какого-нибудь сговорчивого молодого - или не слишком молодого - но обязательно честолюбивого "нацмена" (эта презрительная сокращенная кличка для представителей национальных меньшинств тоже именно тогда пошла в ход). И он без зазрения совести ставил свою фамилию на обложке не им сочиненного опуса. Акт купли-продажи свершился. На свете становилось одним проходимцем больше.

( читать далее )

Именно в этот период я впервые увидел своих знакомых в мрачном настроении. Они вздыхали и говорили о человеческой неблагодарности. Они говорили о том, что эти дикари так и остались бы навсегда дикарями, если бы не их, пришельцев, просвещенная помощь и поддержка. И что местные боссы до сих пор едят баранину руками, а пальцы вытирают о халат. И что вообще они подлецы и многожёнцы.

( далее )