Анри Дидон

Критика и история в жизнеописании  Иисуса Христа (продолжение)

VII

Историческая критика не должна исследовать только письменные источники и их авторов, свидетельства и свидетелей, она должна оценить и содержание книг и документов, факты и учение, которые передаются в них.

Какие факты и учения рассказаны, изложены в четырех Евангелиях и образуют сущность сообщений каждого отдельного свидетеля? Факты жизни Иисуса, религиозное учение, которое Он насаждал среди своих учеников, а через них и в общем человеческом сознании.

Но все факты,— я говорю не о некоторых только, а обо всех важнейших, без исключения, начиная от рождения Иисуса до Его отшествия из этого мира,— есть факты чудесные. Все Его учение о Своей личности и природе, нравственный закон и торжественные объяснения, которыми Он открывает Свое служение делу и Свои отношения к Отцу, пославшему Его, и человечеству, которое Он уготован спасти, недосягаемо для разума; оно по своему существу пророческое, ибо выражает истины выше опыта и умозаключений человеческих. Оно может быть принято только верой, и его истинность может бьггь оправдана только чудесами и явлениями, порождаемыми им в душе верующего.

Евангелия представляют одну непрерывную нить пророчеств и чудес. Этого нельзя ограничивать в них, нужно признать это решительно и бесповоротно.

Я достаточно знаком с нашим веком, чтобы не знать его явного отрицания чуда, всего высшего и невидимого, и недоверия к свидетелям этого. Такое застарелое отрицание и недоверие составляет одну из характерных черт современного неверия. Причины, из которых они проистекают, сложны и глубоки, они потребовали бы долгого и глубокого анализа, который не входит в задачу моего Введения. Замечу только, что великий прогресс опытных наук, поистине чудесное приложение их, не остались без влияния на умственное и психическое состояние нашего поколения.

Одностороннее развитие точных и естественных наук поглотило дух в материи; от материальных сил просят объяснения всего; мало-помалу стали ни во что считать все, что находится вне их, и если, вынуждаемые необходимостью найти нерасторгаемое единство в высших познаниях, отыскивали всеобщий принцип, который господствовал бы над природой и человечеством, то слепо искали его в той и другом, вместо того, чтобы видеть его выше природы и человечества. Отсюда — позитивизм, материализм, пантеизм; они тяготеют над более или менее многочисленными умами тех, кто воспитывает других, и их тайный союз увлекает бессознательно толпу. Эти три системы образуют вид распространенной атмосферы, в которой движется и дышит человеческая масса нашего века.

Говорить о чуде и пророчестве в такое время, которое гнетется под ярмом одностороннего убеждения, значит подвергаться насмешкам, причем вас не выслушают до конца.

Если я не колеблюсь делать это в силу созревшего убеждения и полноты моей веры, то я тем менее колеблюсь повергать чудеса и пророчества жизни Иисуса на суд и испытание критики.

Но существует разная критика, как и разное мерило.

Какая же критика истинная и верная — не та ли, которая одновременно оберегает законную независимость историка, истину фактов, исследующих древность документов и должное уважение к свидетелям?

Существует три элемента в человеческом духе: очевидные принципы, теории и верования. Принципы не подлежат анализу, они все сводятся к закону противоречия и тождества, причины или достаточного основания. В силу этих аксиом вещи нелепые и противоречивые факты без причины могут существовать только в воображении. Принципы не судятся, они сами судят системы и верования, измеряют всякую истину.

Теория есть совокупность приведенных в стройный порядок предположений, при помощи которых некоторые образованные умы пытаются объяснить происхождение бытия. Масса людская неспособна построить их; она может принимать их только пассивно, с более или менее слепым доверием. Они часто определяют индивидуальные верования и убеждения целого века. Но к нам ближе всего первые начала разума и верования.

Критика же может утверждаться только на трех основаниях: первоначальных истинах, теориях и верованиях каждого отдельного человека. Если она признает мерой верование, то будет иметь значение лишь для тех, кто принимает это мнение; и если она ссылается на отжившую теорию, то будет иметь значение лишь для приверженцев этой теории.

Если, напротив, она обращается к существенным истинам и неизменным законам разума, то она встретит всеобщее доверие, ибо разум, понимаемый в таком смысле, встречает доверие у всякого мыслящего существа.

Тот, кто судит о фактах и документах, в которые они занесены, сообразно с капризом своего времени и господствующим мнением, подвергается заблуждению, ибо время меняет капризы и разнообразит мнения. Тот, кто судит о них сообразно с своей теорией и своей маленькой философией, тоже ошибется, ибо никакая философия, как бы ни старалась она быть распространенной, не может служить мерой вещей и не содержит всей действительности.

Надо иметь основание более широкое и верное; но единственное основание, которое представляет всецелую гарантию этой двоякой точке зрения, заключается в основоположных, неизменных, вечных, решительных аксиомах.

Я прошу критику только при этом свете судить о всех евангельских фактах и чудесах; я жду с доверием ее приговора.

Эта критика не принадлежит ни веку, ни школе; будучи всеобщей и необходимой, она господствует над всеми теориями и временами. Она употреблялась всеми людьми, уважающими свой разум и не убивавших себя в скептицизме. Никто не может отказаться от нее, не отрекаясь наперед от собственной мыслящей разумной природы. Все зависит от нее: верования и религии, философские системы и науки, книги и документы.

Христианская религия, богословие, священные книга церкви Иисусовой не только не избегают и не боятся ее, напротив, они призывают ее; и я не колеблюсь утверждать, что они способны выдержать ее и устоять против критики разума, сведенного к его первым началам причинности и противоречия; ее неумолимый суд оставит только иудейский монотеизм, христианское богословие и священные документы Ветхого и Нового Завета. По мере того, как современный человек, отрезвляясь от пустых

модных теорий, станет отказываться искать в них мерила истины, он не станет обращаться более к Канту, Спинозе, Гегелю, Вольтеру или к какому-нибудь другому временному учителю; он обратится к высшему, к неотразимым истинам, которые составляют вечное основание его, и воздаст справедливость Тому, Кто пришел научить его природе и цели жизни, святому закону, с которым он должен сообразоваться, силе повиноваться ему, одним словом, всему тому, что просвещает и утешает, восторгает и укрепляет.

Ум, вооруженный истинной критикой, есть недремлющий и неподкупный страж границ истории; он беспощадно удаляет тех, кто хотел бы ввести в нее под видом действительных фактов капризы и свои фантастические мечтания; он изгоняет и срывает маску с обструкционистов, которые стремятся исказить область действительности, уничтожая подлинные факты, потому что они не носят клейма их теории или штемпеля их фирмы. История есть область, из-за которой идет теперь спор. Нельзя позволять узурпаторам захватывать ее и утверждаться в ней. Некоторым хочется превратить ее в полную собственность атеизма, пантеизма и материализма. Обязанность критики — оттолкнуть их. История должна принадлежать только чистому, незамутненному разуму. Ни одна задача не требует ума более широкого и свободного, беспристрастного и цельного.

Но вот о чем критика во имя чистого разума должна спросить себя. Сверхъестественные факты Евангелия, происхождение и рождение Иисуса, Его воспитание и видимое возрастание, божеская и человеческая природа, призвание, Его учение, законы, чудеса, борьба, образ жизни и поведения, смерть и воскресение — есть ли это исторические реальности, о которых должно рассказывать и которые должно изображать во всей подлинности? Речь идет не о том, чтобы исследовать, как могли все эти вещи произойти — подходят ли они под мерку нашего ума и согласны ли более или менее с нашими предрассудками и нашей культурой; речь идет о том, были ли они действительно?

Если они будут признаны, разум может попытаться понять и объяснить их, доказать величие и истинность их; он не будет уже иметь права уменьшать, отрицать, искажать и маскировать их. Неподкупный историк не смущается своенравием разума; он заносит с бесстрастным сознанием

то, что констатирует. Он не спрашивает себя, чудесен или нет, сверхъестественен или естественен факт, он его описывает так, как видит.

Все, что вправе требовать от него,— это быть добросовестным, неподкупным и правдивым свидетелем и так же принимать показания свидетелей добросовестных, неподкупных и правдивых. Он должен быть одинаково далек и от легковерия, которое принимает все, даже нелепости и басни, и от презрительного недоверия, которое отвергает свидетельство, если оно не подходит к его теории, науке и культуре,— что несправедливо называют разумом.

Предубежденный человек недостоин писать историю. Он всегда будет только фальсификатором.

Страницы: 1 2 3

М. А. Бабкин, кандидат исторических наук,
доцент Южно-Уральского государственного университета.
Челябинск.

Публикуемая «Записка, составленная по постановлению объединенного собрания Советов и Комитетов Киевских Монархических партий и союзов» носит название «Об отношении Святейшего Правительствующего Синода к современной смуте». Документ относится к истории как российских правых партий и организаций, так и Русской православной церкви (РПЦ) в период первой российской революции 1905 — 1907 годов. Он содержит оценку киевских монархистов действиям Святейшего синода РПЦ во время революционных волнений после выхода Манифеста 17 октября 1905 года.

В советской историографии господствовала точка зрения об однозначно контрреволюционной направленности политики, проводимой представителями высшей иерархии РПЦ и, в частности, членами Св. синода в 1905- 1907 годах¹. В современной светской литературе, наряду с прежним тезисом, утвердилось положение о «взвешенной» политике Св. синода в период первой российской революции. Содержание «Записки» ставит под вопрос оба упомянутых тезиса. Правые, в частности, обвиняли высшее духовенство в космополитизме и «совершенном пренебрежении национальной идеей», одновременно призывая членов Св. синода встать на защиту православно-русских святынь².

Публикуемая «Записка» хранится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в фонде 550 (Митрополит Новгородский и Старорусский Арсений). Она представляет собой листовку, напечатанную на трех разворотных листах журнального формата. Хотя документ и не имеет точной датировки, но из его содержания можно заключить, что «Записка» относится к периоду с 20 февраля по 3 июня 1907 г. — времени работы II Государственной Думы. (Об этом можно заключить из содержащейся фразы: «Ныне, вторая Государственная Дума собрана»). Хронологические рамки позволяет сузить упоминаемый в ней инцидент, случившийся 16 марта 1917 г. — «на днях», как говорится в документе — с епископом Холмским и Люблинским Евлогием (Георгиевским) на одной из фабрик Санкт-Петербурга. В документе говорится о создании в Думе «комиссии по вероисповедным вопросам», в состав которой "ни один из двух православных епископов, членов Государственной Думы, не удостоен избрания^"3. В данном месте возможно неточное понимание текста источника, поскольку во II Думе работали две комиссии по церковным вопросам: «для рассмотрения законопроектов, направленных к осуществлению свободы совести» и «по церковному законодательству (вероисповедная)». Первая была сформирована 20 марта, а вторая — двумя месяцами позже, 15 мая 1907 года. В первой работало 33 человека, из которых было лишь два священника, а во второй — 16 человек, в числе которых был епископ Холмский Евлогий (Георгиевский) и семь православных священников⁴. Таким образом, с 20 марта по 15 мая действовала лишь одна думская комиссия по церковным вопросам (которой в обиходе, судя по всему, и было дано название «вероисповедная»). Исходя из изложенного, датировку документа можно сузить и отнести к периоду: не ранее 20 марта и не позднее 16 мая 1907 года.

В составлении «Записки» приняли участие следующие правые партии и организации: Киевские отделы Русского собрания и Русской монархической партии, Киевский и Демиевский отделы Союза русского народа, Союз русских рабочих, Русское братство, Общество молодежи «Двуглавый Орел» и Партия правого порядка⁵. Общая численность крайне правых партий в Киевской губернии по состоянию на конец 1907 — начало 1908 г. составляла 30 120 человек⁶.

В литературе и справочно-энциклопедических изданиях о некоторых из этих партий (или их отделов) имеются лишь упоминания, а об организации «Русское братство» не удалось обнаружить никакой информации. Скудость или отсутствие данных можно объяснить тем, что в 1906 — 1909 гг. правые партии выступали под самыми различными названиями: некоторые из них считались «примкнувшими» к Союзу русского народа, хотя и не влившимися в его структуры (как, например, Союз русских рабочих и патриотическое общество молодежи "Двуглавый орел^"7) — В начальный период своей деятельности, в 1906 — 1907 гг., члены монархических партий довольно часто собирались на «съезды русских людей» (эти форумы считались высшими органами управления правых организаций), принимая общие для всех решения⁸. На этих съездах присутствовали представители и непартийных, но монархических и близких правым по духу организаций профессионально-корпоративного и сословного характера⁹.

Текст приведен в соответствие с правилами современной орфографии. Сохранены стилистика оригинала, а также написание прописных и строчных букв. Все даты приводятся по старому стилю.

 

Примечания

1. ТИТЛИНОВ Б. В. Православие на службе самодержавия в русском государстве. Л. 1924, с. 20 — 22, 24 — 26; ЗЫРЯНОВ П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905- 1907 гг. М. 1984, с. 52 — 58, 117 — 119, 136, 193, 200.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 550, оп. 1, д. 202, л. 2, 3 об.
3. Там же, л. 1.
4. Государственная дума. Второй созыв. Обзор деятельности комиссий и отделов. СПб. 1907, с. 111, 145.
5. ГАРФ, ф. 550, оп. 1, д. 202, л. 1.
6. КИРЬЯНОВ Ю. И. Правые партии в России. 1911 — 1917 гг. М. 2001, с. 79.
7. Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века. Энциклопедия. М. 1996, с. 577.
8. Переписка правых и другие материалы об их деятельности в 1914 — 1917 гг. — Вопросы истории, 1996, N 1, с. 114; Политические партии России, с. 576.
9. КИРЬЯНОВ Ю. И. Правые партии. 1905 — 1917 гг. Документы и материалы. Т. 1. М. 1998, с. 13.

 

Страницы: 1 2 3 4 5 6

 Иностранцам очень нравится усыновлять наших детей, даже за деньги. Детские дома — это многомиллиардный рынок и развитая коррупционная сеть! Деньги, которые органы опеки и попечительства получают от желающих взять малышей в семьи, делят между собой госорганизации — прокуратура, местные чиновники и другие «контролеры» по опеке.

Читать далее »