Священник Владимир Зелинский

Наблюдая за дискуссией о Сталине, которая велась и ведется в интернете православными христианами, я почти не обнаружил попыток подойти к его личности собственно по-христиански. “Моральный урод”, “строитель империи”, “талантливый мененджер”, “имя России”, “тиран, что поделаешь, время было такое, кругом враги”, “убийца по необходимости, а те, кого он убивал разве были лучше?” и т.п. Каждая из этих точек зрения может быть по-своему обоснована.

  Всякий раз она выносит из “сокровищницы сердца” то, что ему ближе всего, оставляя все прочее в тени, как нечто третьестепенное, не столь важное, не соразмерное с исторической фигурой такого масштаба. Также и автор сих строк на всеобъемлющую правду не претендует и хотел бы перенести сию фигуру из контекста недавней истории в иной, в духовный контекст. Попробуем найти его в Евангелии от Иоанна, там, где Христос обличает фарисеев:

“Ваш отец – дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он – лжец и отец лжи” (8:44).

Здесь не говорится о всяком вообще лжеце. Любой лжец – грешник, но все же еще не сын дьявола. Мужья обманывают жен, политики избирателей, торговцы покупателей, похвалить их за это мы не можем, но во всех этих обманах нет цели, замысла, пафоса, похоти человекоубийства. Они лгут ради корысти, но не за тем, чтобы убить.

Слова Иисуса не назовешь умеренными. По человечески говоря, даже и “объективными”. Разве фарисеи кого-то убивали? Но Христос говорит не о той глубинной реальности, которую не различишь ни простым, ни, так сказать, исторически беспристрастным взглядом. Обращаясь теперь к нашему персонажу, я по правде говоря, не нахожу никого иного, в ком два эти свойства – ложь и похоть человекоубийства – соединялись бы в таких, поистине космических масштабах.

Гeббельсу приписывается фраза: чем чудовищней ложь, тем ей легче верят. Что ж, по-своему честно. Так вполне мог бы сказать и Гитлер. Сталин – никогда. Даже и подумать, наверное бы, не мог. Он, как бы сказать, был до конца слит со своей ложью. Неразделен с ней. Не помню, чтобы фюрер, у коего мы не станем отбирать пальму первенства по злодейству, дружески провожал кого-нибудь до двери, а через несколько дней следователь гестапо уже мочился тому в лицо (Тухачевский) или избивал, меняясь с другими, сутками подряд, требуя подписаться под какой-то несусветной виной. А еще лучше – покаянно, надрывно, искренне изобрести ее самому. Таковых случаев несть числа. В этом была его, Сталина, жизнь.

Его истина источала из себя ложь, а ложь, изготовленная для собственного потребления, как и для подвластной ему страны, навязывалась как истина. Истина, согласно которой “Жить стало лучше, жить стало веселее” (после разгрома деревни, голода и депортации миллионов крестьян), а проведение сталинского плана по коллективизации его же исполнителям вменялось как “Головокружение от успехов”. Истина, состоявшая в том, что только в нашей стране могут быть такие прямые, демократические, свободные выборы (речь перед московскими избирателями 37 года), а те, кто были вчера двурушниками и оппозиционерами, сегодня стали просто бандой шпионов и диверсантов. “Это ясно и не требует разъяснений”, – ставит свою печать на процессе государственный обвинитель Вышинский. Думаю, что когда Заказчик читал потом признания этих двурушников, выбитые на допросах, где черным по белому было написано и подписано: да, мы – наемные убийцы, отравители колодцев, засланные агенты всяких разведок, то был уверен: да, так оно и есть, и быть иначе не может! (И вот с неподдельным возмущением он показывал потрясенному Фадееву самообличения преданнейшего ему Мих.Кольцова. Захоти он поменять Фадеева и Кольцова местами, возмутился бы и Кольцов). С той же негодующей искренностью Сталин спрашивает у Ежова, когда тот выполнил задание партии, как же это он мог допустить такие грубые нарушения социалистической законности? Ошарашенный верный пес, наверное, только и мог сообразить, что ему конец.

Суть сталинщины – не обычный человеческий обман, но ложь, которая создает собственную реальность, реальнее той, которую видим глазами и способны осмыслить. Разумеется, основа была заложена Лениным и всеми пламенными революционерами. Но именно Сталин сумел придать всему этому некую тотальность, всеохватность, железобетонность, культовость, магизм, энтузиазм, безумие, застилающее остатки здравого смысла. Ложь опутала, оклеила, растворила в себе всю страну, где вольнее всего дышалось человеку. И когда сосед, доносивший на соседа “за высказывания”, чтобы получить его жилплощадь, и узнавая потом, что тот еще, оказывается, состоял и в заговоре против тов.Сталина, удивлялся: ну, надо же! А мы-то и не знали!

И у Гитлера была “ночь длинных ножей”. Но была именно “ночь”, на несколько дней, а не последовательная политика всех его 12 лет. И глава штурмовиков Рэм был расстрелян не как англо-советский шпион.

Уничтожать миллионы людей ради счастья народа, изгонять крестьян из их гнезд ради торжества справедливости, окупировать страны Восточной Европы во имя “борьбы за мир”… Сергей Аверинцев как-то заметил: Гитлер уничтожал евреев как своих заклятых врагов, Сталин собирался делать тоже самое, но как “лучший друг евреев”. Так что уничтожаемые (не только в этом случае, конечно) в его дружбу могли верить до последнего дыхания.

Помните, “Пиры Валтасара” Фазиля Искандера? Вождь приезжает на Кавказ отдохнуть, ведь и у него бывает “законный(!) отпуск”. Ну, разумеется, встреча, сидят начальники, большие и малые, едят жареных кур и поросят, пьют грузинское вино, артисты танцуют, девушки водят хоровод. Все празднично и светло, в помине нет угроз и расстрелов. Но в этом вальяжном Хозяине (“я здесь – только гость!”) где-то спрятан тот легион, который когда-то в безвестной юности начал с истребления команды ограбленного парохода, а после избавился и от компаньонов. Пир – символ Царства в Писании, здесь он – пародия, овеянная запахом страха, обожания, смерти и серы, витающим над ломящимся от еды столом.

Как витал он над всей страной, кружил, морочил души, туманил головы. Не этот ли дух пародии внушал энтузиазм, преданность, искренность, восторги, чтобы прикрыть доносительство, злобу, страх, похоть власти, похоть крови, вакханалию лжи? Эта отеческая улыбка, эта родная трубка, эта смиренная шинель, эта спокойная, уверенная в себе разумность речей, а за ними – преисподняя казематов. Если не физически, то психологически, в подсознании, она разверзалась под каждым. А наверху, на на собраниях, в “убеждениях” кричалось “ура!” … Реальность была расколота надвое, и внутри людей и вовне.

Кто бы из поклонников объективности, соразмеряющих pro et contra в этой личности, не уклоняясь, мог бы ответить на вопрос: знает ли он другого исторического деятеля (правда, с подозрением на Мао и Пол Пота), который в мирное время уничтожил бы такое количество собственных беззащитных, и по большей части лояльных ему граждан?

Это, однако, еще не все.

Не только мироправитель или великий строитель. Давайте все-таки посмотрим на его правление по-библейски.

Страницы: 1 2

Владимир Тольц

Владимир Тольц: У микрофона в Праге – Владимир Тольц, а в московской студии Свободы – Анна Иванова.

В советском прошлом жанр нашей сегодняшней передачи именовался «По следам наших выступлений» или что-то вроде.

Анна Иванова: В передаче «Разница во времени» 10 апреля этого года, посвященной положению Русской православной церкви во время войны, мы, среди прочего, приводили следующие слова доктора философских наук, преподавателя МГУ и президента Международного фонда «Единство православных народов» Валерия Алексеева.

Валерий Алексеев: И не так давно я нашел вообще уникальный документ – совершенно секретное постановление Политбюро от 11 ноября 1939 года. В папке там много всяких других очень важных решений, очень важных, да, в том числе был такой и очень простенький вопрос, он назывался «Вопросы религии». Там, значит, один из ленинских документов был отменен. Были специальные указания НКВД радикально изменить отношение, то есть там так и написано: впредь прекратить преследование верующих по религиозным мотивам. Более того, по этому постановлению было принято решение выпустить из заключения этих священников. И это – в 1939 году!

Читать по теме: О мнимом повороте Сталина к православной церкви

Анна Иванова: Итак, Алексеев утверждает, что политика советской власти в отношении Православной церкви изменилась не в 1943 году, когда было восстановлено патриаршество и когда Сталин встретился с церковными иерархами, а еще до войны. После выхода передачи мы заинтересовались открытием Валерия Алексеева и узнали, что сотрудник Института российской истории Академии наук Игорь Курляндский написал в журнале «Вопросы истории» большую статью, объясняющую, что документ, обнаруженный Алексеевым, является фальшивкой.

Курляндский утверждает, что постановление Политбюро 1939 года, которым якобы отменялась ленинская политика в отношении церкви и выпускались на свободу арестованные священники, было сфабриковано в 1999 году для создания образа православного Сталина. И тогда же появилось в газете «За родину, за Сталина!» и в мемуарах бывшего советского министра обороны Язова.

Если бы циркуляция этого документа ограничивалась сталинистскими кругами, можно было не обращать на это внимание, но на документ ссылаются в научной литературе. Не только Валерий Алексеев, но и, например, профессора исторического факультета МГУ Александр Барсенков и Александр Вдовин. Мало того, документ даже вошел в учебники и хрестоматии, рекомендованные Министерством образования для студентов вузов. Поэтому сегодня мы решили подробнее разобраться в этом вопросе.

У нас в студии – профессор МГУ Валерий Алексеев и сотрудник Института российской истории Академии наук Игорь Курляндский.

Валерий Аркадьевич, расскажите, пожалуйста, кратко, в чем содержание документа и его историческое значение?

Валерий Алексеев: В свое время, еще в 1989 году, мною была опубликована в центральном журнале Центрального комитета партии статья о так называемой тайной или «вечерней» встрече, как ее называли, Сталина с духовенством. И, собственно говоря, результатом этой встречи стала как бы некая легализация Русской православной церкви, избрание патриарха и прочее. Но, оказывается, у этого события была и своя предыстория. В Ульяновске в 1942 году состоялся первый церковный Собор. Да, конечно, он не представлял всей полноты, это был епископский Собор, но он решал очень важные задачи. И этот, и другой факты, вот 1942 года, упорно меня вели, так сказать, к мысли о том, что некая кульминация этих событий лежит еще раньше. И, собственно говоря, логика этих размышлений, этих поисков, она меня привела к тому, что неслучайно был обнаружен, в том числе, и документ вот от 11 ноября 1939 года.

Анна Иванова: Игорь Александрович, какой-то комментарий на то, что было сказано Валерием Аркадьевичем и по поводу документа тоже.

Игорь Курляндский: Да, действительно, в связи с войной стало меняться отношение государства к церкви, и действительно, в 1943 году это решение не свалилось с неба, какая-то подготовительная работа велась. Но не в предвоенные годы, а именно в связи с войной, в связи с фактором патриотического подъема народа и необходимости использовать какие-то церковные структуры ради победы. Но здесь мы несколько ушли в сторону. У нас все-таки разговор о том, был ли этот самый документ и коренной перелом до войны непосредственно. Если взять за основу этот документ, то мы должны пересмотреть наши старые взгляды, которые бытуют в историографии, что именно война сподвигла Сталина пойти навстречу церкви и верующим.

Несколько лет велись мной кропотливые исследования и в этом направлении, и изучались многие архивные документы, опрашивались и те публикаторы, которые вот это вот публиковали, пропагандировали. И в результате я пришел к выводу, что не существовало как такового ни указания Ленина от 1 мая 1919 года, ни постановления Политбюро, которое его отменило. То есть это такая сфабрикованная фальшивка по типа слоеного пирога.

Анна Иванова: А какие основные, вот так кратко по пунктам, аргументы, которые у вас есть, за то, что это фальсификация?

Игорь Курляндский: Прежде всего это документы-призраки, документы-невидимки, которых не существует ни в каких известных государственных и ведомственных архивах, документы, которые не вписываются в делопроизводство тех или иных лет, соответственно, в делопроизводство Совнаркома 1919 года и не вписываются в делопроизводство Политбюро 1939 года. Вплоть до того, что досконально были изучены все решения Политбюро за 11 ноября 1939 года, в том числе под грифом «Особая папка», это делопроизводство, которое велось очень строго, — и ничего подобного даже под другим каким-то название, с другим содержанием, но именно идущее навстречу религии, не выходило.

Не было никакой амнистии по церковным делам. То есть была амнистия, так называемая «бериевская оттепель», когда после окончания большого террора, весной и летом 1939 года выпустили некоторое количество заключенных.

Мы посылали официальный запрос в Архив ФСБ, есть ли у них документы, что такие целенаправленные выпуски были, и есть ответ, соответственно, из архива, что не было этого. Еще что важно, что продолжались церковные гонения и в 1939-м, и в 1940-м, и в 1941 годах. Продолжались и аресты. Конечно, не в таких масштабах, как в годы ежовщины, но продолжали фабриковаться групповые церковные дела.

Валерий Алексеев: В общем-то, так сказать, аргументов-то и нет…

Игорь Курляндский: Как же нет?

Валерий Алексеев: Они примерно такие же, как я и ожидал. Ну, то, что вы не нашли этот документ или вам его не дали, — это не значит, что его нет в природе. Я думаю, что и вы тоже со мной согласитесь, что не на каждую просьбу наши архивные работники обязательно тут же выдадут все, так сказать архивы, которые представляют, видимо, в какой-то степени государственную тайну.

Я хотел бы сказать о том, что действительно ведь это тоже не аргумент, что, дескать, после этого постановления были аресты, хотя и более в таком ограниченном масштабе, священнослужителей. Но ведь они были даже и после этого знаменитого как бы официального поворота в отношениях в 1943 году, они продолжались до смерти Сталина. Но, тем не менее, в церковной исторической среде и среди ответственных историков есть твердое мнение, что это была действительно оттепель, что это был другой характер отношений. Он действительно был.

Страницы: 1 2 3

Рассказ о человеке который стал прототипом Адама Казимировича в Золотом теленке.

Бессменный водитель “Антилопы Гну” Адам Казимирович Козлевич, на автомобиле которого великий комбинатор вместе со своими спутниками совершил знаменитый автопробег, владелец первого в городе Арбатове частного автопроката, закончил тем, что остался без своего любимого автомобиля.

Читать далее »

Владимир Фёдорович Джунковский — московский губернатор (1905—1912), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913—1915) — был талантливым администратором, заслужившим уважение и любовь жителей губернии; он проявил себя как реформатор, возглавляя политическую полицию империи.

Не покинув Россию после Октябрьского переворота, Владимир Фёдорович оставил многотомные воспоминания, в которых не только осветил свою деятельность, но и нарисовал обширную панораму жизни России рубежа Х1Х-ХХ веков, завершив повествование своим выходом на пенсию в конце 1917 года.

Джунковский и представить себе не мог, какой большой интерес у потомков будет вызывать тот этап его жизни, когда он отошёл от государственных дел.

Советский период оказался самым сложным и трагичным в его судьбе: его арестовали в сентябре 1918-го, он пережил участие в качестве свидетеля в суде по делу Романа Малиновского3, революционный трибунал в мае 1919 года, тюремное заключение (сентябрь 1918 — ноябрь 1921), а в 1938-м его расстреляли на Бутовском полигоне.

Но интерес вызвали не столько перипетии жизни «бывшего человека», сколько его предполагаемое сотрудничество с органами ВЧК — ОГПУ — НКВД и возможная разработка им знаменитой операции «Трест». Утверждения о таком сотрудничестве, не подкреплённые твёрдыми доказательствами, появляются не только в произведениях беллетристов, но и в трудах профессиональных историков.
В 2000 году писатель-популяризатор истории отечественных спецслужб Т.Гладков подробно обрисовал начало операции «Трест». По его версии, Ф. Э. Дзержинский вызвал Джунковского из Смоленской губернии и убедил, что его патриотический долг — служить новому российскому государству. «Время не оставило документов, в которых бы объяснялись мотивы, что привели Джунковского на службу ВЧК. И архивы молчат», — утверждает ещё один литератор, Э. Макаревич, приписывающий Джунковскому, якобы вызванному в ВЧК из своего Смоленского имения, и сотрудничество по техническим вопросам, и разработку операций «Трест» и «Синдикат-2». Однако архивы не молчат, просто далеко не у всех исследователей есть доступ к секретным документам ФСБ.

В настоящий момент в нашем распоряжении есть материалы следственных дел Джунковского за 1921 и 1937 годы, переданные из ФСБ в ГАРФ, и мы можем восстановить хронологию его взаимоотношений с органами ВЧК — ОГПУ — НКВД. В деле П-53985 сохранился черновик письма председателю ВЧК Дзержинскому от арестованного гражданина Владимира Джунковского, который 4 ноября 1918 года был доставлен из Смоленска, где он содержался под стражей в течение семи недель без допросов и обвинений. Свой арест он описал так: «С начала нынешнего года я всё время жил в Петрограде, не скрывая своей прошлой службы, безупречно относясь ко всем распоряжениям советской власти… Я пережил всё время красного террора после убийства тов. Урицкого и не был за это время ни арестован, ни подвергнут обыску.

Адъютант великого князя Сергея Александровича Владимир Федорович Джунковский

На Украину я решил ехать исключительно, чтобы отдохнуть от Петроградских лишений в смысле недостатка съестных припасов и дороговизны, имея намерение поселиться у родных моих в г. Путивле Курской губернии или в деревне Полтавской губернии. И если удалось устроиться там у родных на зиму, то вернуться за своими сестрой и племянницей. На службу в Украину я поступать не имел никакого намерения, т. к. во-первых я человек больной, во-вторых я прежде всего русский, а не самостийник, сам я родом из Полтавской губернии, почему я и получил украинский паспорт, но о выходе из российского гражданства прошения не подавал и не имел претензий на какие-либо льготы украинского подданного… В Орше комиссия, просмотрев мои документы, признала их правильными, но затем явился один сотрудник Чрезвычайной Комиссии и спросил меня, не родственник ли мой бывший тов. министра. Получив ответ, что это я сам, — предложил мне отправиться с вещами в Чрезвычайную Следственную Комиссию, где я и был задержан».

В конце письма Джунковский добавлял: «Все, кто меня знает, а знает меня почти вся Московская губерния, подтвердят, что я мог делать ошибки, но никогда не лгал. Всегда говорил всем в глаза правду при старом режиме, не изменился и теперь при Советской власти».

16 января 1919 года врачи, обследовавшие Джунковского, нашли у него перерождение сердечной мышцы, общий артериосклероз, расширение аорты с припадками грудной жабы и другие болезни. Они констатировали, что Джунковский «по состоянию своего здоровья является нетрудоспособным, и всякий физический труд может быть угрожающим его жизни». А 5 и б мая 1919 года его судили в Московском революционном трибунале.

Широким оповещением председателя суда Я. X. Петерса были вызваны все лица, которые могли показать что-либо против него. Процесс был открытым и проходил в зале бывшего Купеческого собрания. М. В. Волошина-Сабашникова вспоминала, что вид Джунковского производил большое впечатление: «Длинная борода, которую он раньше никогда не носил, и большие сияющие глаза делали его лицо похожим на иконописный лик. Оно излучало величавое спокойствие. Когда он вошёл в зал, его окружили крестьяне, с которыми он сердечно здоровался. Ему дарили молоко, хлеб, яйца». Отвечая на вопросы суда, Джунковский подтвердил, что, будучи товарищем министра внутренних дел, выступал против Распутина, чтобы укрепить царскую власть, потому что было бы низко и просто подло с его стороны, если бы, служа государю, он не хотел бы укреплять его власть.

Страницы: 1 2 3

Н.Е. Емельянов

1. Гонения на Русскую Православную Церковь в 20 веке.

Илья Глазунов. Вечная Россия

В истории Вселенской Церкви никогда не было таких масштабных и всеохватывающих, долгих и непрерывных гонений, как в России в ХХ веке. В первые три века существования христианства гонения носили локальный характер и длились не более нескольких лет. Даже самое страшное гонение Диоклетиана и его преемников, начавшееся в 303 г., продолжалось всего 8 лет.

Гонения в России распространились по всей территории огромной страны, занимавшей 1/6 часть планеты; охватили все организации: учебные, хозяйственные, административные, научные; все слои общества и все возрасты: от детей, подвергнутых безбожному воспитанию и преследованиям за веру в детских садах и школах до глубоких стариков, вспомним расстрел в 1918 г. детей – царственных мучеников и расстрел в 1937 г. 81–го летнего свщнмч. митрополита Серафима (Чичагова), который по болезни уже не мог ходить. Более ста миллионов православных верующих России подверглись, все без исключения, разнообразным гонениям, притеснениям, дискриминации – от издевательств и увольнения с работы до расстрела. И это продолжалось более 70 лет с 1917 года до «перестройки» конца 1980-х годов.

Советская власть с первых дней своего существования поставила задачу – полное, с самой беспощадной жестокостью, уничтожение Православной Церкви. Эта установка лидеров большевиков ярко выражена в известном ленинском письме («Членам Политбюро. Строго секретно») от 19 марта 1922 г.: «...изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше» (Архивы Кремля. В 2–х кн./ Кн.1. Политбюро и Церковь. 1922–1925 гг. – М. – Новосибирск, «Сибирский хронограф», 1997 г., стр. 143).

Через два десятилетия деятельности по этому плану разрушение зримой структуры Церкви было близко к завершению. К 1939 г. по всей стране оставалось незакрытыми около 100 храмов из 60000 действующих в 1917 г. На свободе пребывали только 4 правящих архиерея, причем и на них в НКВД были сфабрикованы «показания» для ареста, который мог произойти в любое время. Изменение государственной церковной политики и восстановление церковной жизни началось только во время Отечественной войны 1941–1945 гг. и было очевидным следствием общенародной трагедии. Однако и этот отказ от искоренения религии в кратчайшие сроки не означал прекращения преследования Церкви. Хотя и в меньших масштабах, чем прежде, аресты архиереев, священников и активных мирян продолжались и в послевоенный период. (см. Акты, За Христа пострадавшие). Массовое освобождение из лагерей и ссылок репрессированных священнослужителей и мирян произошло только в 1955–1957 годах. А в 1959 году началось новое страшное хрущевское гонение, во время которого было закрыто более половины из десяти тысяч церквей, действующих в 1953 г.

В статье делается попытка оценить по годам количество пострадавших за веру иерархов, клириков и мирян Русской Православной Церкви – жертвах большевистского режима с 1917 по 1952 годы. С одной стороны, это только оценка количества жертв, с другой стороны, представленные в статье материалы были рассмотрены Комиссией при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий и одобрены ею 20 декабря 1995 г. (см. [6]). В эту комиссию входили Главный прокурор России, руководители ФСБ, Министерства внутренних дел, Министерства юстиции и др. Следовательно, статистические данные, приводимые в статье, получили официальное подтверждение на самом высоком государственном уровне.

Страницы: 1 2 3