Почему испанского? Может, это закусочная светлых эльфов

Или вообще бог семитский (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BB%D1%8C_(%D0%B1%D0%BE%D0%B3)). «Эль изображался в виде доброго, милосердного старца, отличительными чертами которого являются пассивность и бездействие.»

Этого я побоялся трогать. Там так строго всё: настоящего имени вслух нельзя говорить, чуть что не так - сразу в порошок

Видать, потому и написали «Эль Суппо», а не «Яхве Суппо».

А официанту вообще надо говорить: Принесите мне тетраграмматонова бульончика?

А если он подаст меню, в котором написано то, что на картинке, надо сказать ему: «Эль!» (венг. el букв. ‘от-!’, т.е. ‘уходи!, убери [это]!’).

да вообще - брать сразу один эль и всё! ну, орешков еще

Вообще-то есть версия, что это изначально два разных бога. Эль - творец неба и земли, прихваченный евреями в Вавилоне. А Яхве - их собственный племенной божок, возможно, громовик по совместительству, а возможно - просто племенной. Когда при Иосии наводили официальный монотеизм, всё это окончательно слиплось в как бы одно божество, но швы видать.

Ну это, конечно, к супчику уже напрямую не относится...

Не к супчику, но важно, что Яхве — имя собственное одного племенного божка, а Эль — существительное нарицательное, становившееся титулом, а потом именем, главного бога у разных племен и народов: был Эль в Угарите, был Эль в Ханаане, тут еще какой-то Эль Суппо.

Ну в общем да, правильно. А вот сейчас подумал: Эль Яхве есть или все-таки нет? Я подлинника-то не читал, но кажется, склеить это с тем составители все-таки не рискнули. Яхве цеваот есть, Эль Адонай кажется есть...

Google говорит, что да, выражение "Эль Яхве" встречается на нескольких сайтах, еще вроде не пораженных огнем небесным. Говорили ли так составители — отдельный вопрос.

У Шифмана в переводах встречается сочетание "Бог Яхве". Выше Шифман говорит, что как Бог он переводит "Эль" и "Элохим". Так что, наверное, это оно и есть. Уж если Шифману не верить, то кому?

Тогда бы было "Эль Закусок" и "Эль Салатов"!

Эль Лисицкий...

И Эль Капоне.

Этот по-русски все-таки Аль (как и Пачино).

Кстати, первое словосочетание почти осмысленно: aile [эль] по-французски и есть ‘крыло’.

А ale (эль) по-английски и есть "пиво"!!!
Если б Остап узнал, что он играет такие мудреные партии и сталкивается с такой испытанной защитой, он крайне бы удивился. Дело в том, что великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни.

То есть ‘крылья к пиву’ по-нерусски будет «эль эль эль» (из французского, иврита и английского)? И ‘пиво к крыльям’ точно так же?

Первым с истерией справился мэр. Взяв себя в руки, он сказал:
– Ман, ман, ман ман.
Эта мысль мгновенно отрезвила остальных. Веселье стихло. С тревогой созерцали они далекое враждебное небо, и перед их глазами проходили события последних дней.
Наконец молодой Эрум спросил:
– Ман ман? Ман ман?
Несколько чиновников улыбнулись его наивности. И все же никто не смог ответить на этот простой, но жизненно важный вопрос. В самом деле, почему? Отважился ли кто нибудь хотя бы предположить ответ?
Эта неопределенность не только не проливала света на прошлое, но и ставила под сомнение будущее. И если нельзя было дать правильного ответа на этот вопрос, то не иметь вообще никакого ответа было невыносимо.
Молчание затянулось, и губы молодого Эрума скривились в не по возрасту циничной усмешке. Он довольно грубо заявил:
– Ман! Ман ман! Ман?
Его оскорбительные слова были продиктованы всего лишь поспешной жестокостью молодости; но такое заявление нельзя было оставить без внимания. И почтенный первый ольдермен выступил вперед, чтобы попробовать дать ответ,
– Ман ман, ман ман, – сказал старик с обезоруживающей простотой. – Ман ман ман ман? Май ман ман ман. Ман ман ман; ман ман. Ман, ман ман ман ман ман ман. Ман ман? Ман ман ман ман!
Вера, прозвучавшая в этих словах, тронула Эрума до глубины души. Его глаза неожиданно наполнились слезами. Позабыв об условностях, он поднял лицо к небу, сжал руку в кулак и прокричал:
– Ман! Ман! Ман ман!
Невозмутимо улыбаясь, старик ольдермен тихо прошептал:
– Ман ман ман, ман, ман ман.
Как ни странно, эти слова и были правильным ответом на вопрос Эрума. Но эта удивительная правда была такой страшной, что, пожалуй, даже к лучшему, что, кроме них, никто ничего не слышал.